В другой раз повезет - Кейт Хилтон
Зоя заходит в ванну, включает горячую воду. Стоит и смотрит, как ее отражение в зеркале затуманивается, она истаивает, исчезает. Подходящая метафора. В каждом разводе два участника, и если на каждом — пятьдесят процентов ответственности (что, с точки зрения Зои, можно оспорить), тогда ее пятьдесят процентов, доля ответственности за провал, которую она готова взять на себя, состоит в том, что она истаяла. Перестала задавать себе вопрос, чего ей хочется. Перестала присутствовать, стала отсутствовать. Приноровилась. Убедила себя, что ей не нужны внешние знаки приязни. Научилась сублимировать свои эмоции. Перетряхнула исковерканные мечты и несбывшиеся желания и направила их в бизнес.
Зоя опускается в ванну, соскальзывает под воду. Бизнес. Еще одна отдельная проблема. Если в браке она и не проявила большой мудрости, то в деловом чутье ей не откажешь. Десять лет назад, когда цены упали, а район их не пользовался особой популярностью, Зоя купила дом. Ее рекламное агентство только вставало на ноги, но стремительно крепло, ей хотелось снять помещение, чтобы нанять сотрудников. Вот только аренда в центре была непристойно дорогой, а кроме того, флуоресцентное освещение и грязный ковролин от стенки до стенки нагоняли на нее тоску. А потом, однажды вечером, на ужине с однокурсниками, ей бесплатно дали ценный совет по поводу налоговых вычетов при переоборудовании промышленных зданий, и вот, прежде чем она успела сообразить, что происходит, на руках у нее оказались небольшой займ, здание и несколько арендаторов.
За прошедшие годы Зоя медленно и любовно отремонтировала все здание, и хотя несколько арендаторов у нее так и осталось, «ХЕННЕССИ» и его разномастная креативная команда теперь занимает половину помещений. Агентство специализируется на рекламе бытовых брендов. Она — генеральный директор, то есть телефон у нее включен круглые сутки, а она исполняет обязанности няньки / лучшей подруги / секретарши / психиатра при главных своих клиентах, каждый из которых пребывает в убеждении, что так относятся к нему одному.
«ХЕННЕССИ» — Зоино детище. Это его она вынашивала, пока подруги ходили беременными, ради него не спала по ночам, пока они кормили грудью и боролись с коликами, его самоотверженно ставила на ноги, пока их дети учились ходить, говорить и есть не чавкая. Она шугала конкурентов, чтобы заарканить ценного клиента, в тощие месяцы платила зарплаты из собственного кармана, а новым контрактам радовалась так же, как ее друзья — успехам своих отпрысков на школьных концертах и футбольных соревнованиях. За последние пару лет случались черные дни: пытаясь спасти свой брак, она не уделяла должного времени работе, «ХЕННЕССИ» лишился важного заказчика. Пришлось сократить число постоянных сотрудников. Пришлось маневрировать. Но она выживет, главное — не отвлекаться. Ричарду ее агентство никогда не достанется. Ему вообще не достанется больше того, что он уже оттяпал.
Впрочем, ему достанется еще и дом. А также все то, что придется ему выплатить, чтобы он исчез навсегда.
Зоя вытирается, набрасывает халат. Идет в спальню.
— Привет! — выпаливает Зак.
Зоя верещит.
— Ну прости, прости. Открыл своим ключом.
— Вижу, — говорит она, запахивая халат. — Зак, да чтоб тебя. Ты чего притащился?
— Ты меня на ужин пригласила.
— В шесть!
— Уже больше шести.
— Ой, — говорит она. — Как так вышло?
— Не думал, что деменция начинается в таком раннем возрасте.
Зоя щиплет его за руку.
— Ай. Блин.
— Мне нужно одеться.
— Давай-давай.
Зак растягивается на ее кровати.
— А ты не мог бы выйти на это время?
— Вон там есть ванная. А мне тут очень удобно.
— Я думала, ты уже научился уважать чужие границы.
— Ишь ты поди ж ты.
Зоя вздыхает.
— Все, не буду тебя шпынять. Прости.
— И ты меня прости, — говорит Зак. — Я тоже, пожалуй, немного зарвался.
— Давай попробуем начать сначала. Добро пожаловать в гости, братишка. Устраивайся поудобнее.
— С нашим удовольствием.
Зоя достает из шкафа спортивные штаны и футболку, идет в ванную. Неплотно закрывает дверь.
— Ну, как там твоя жизнь?
— С наслаждением веду порядочное и достойное существование: работаю каждый день по восемь часов, плюс трезвость и нравственность, — в бывших своих кругах я в итоге сделался неприкасаемым. Скучаю; с пугающей скоростью трачу накопления; веду авторскую колонку, скажу по секрету — не колонка, а чушь собачья; живу с нашими родителями. Последнее, пожалуй, стоит повторить. Живу с нашими родителями.
— Ясно. Но они-то считают, что солнце встает и садится в твоей заднице, так что вряд ли тебе там совсем плохо.
Зоя выходит из ванной и обнаруживает, что Зак сидит на кровати, скрестив ноги и молитвенно сложив руки на груди.
— Ты чего делаешь?
Зак открывает глаза.
— Мозги перезапускаю. Отметаю стереотипы.
— В смысле?
— В смысле, от детского стереотипа, что тебе нужно накостылять по шее за предположение, что мне нравится жить с родителями.
— Опять же извиняюсь.
— Извинения приняты. Ну ладно. Расскажи-ка, как у тебя дела. Только в неприукрашенном варианте.
— Не привыкла я тебя таким видеть, — признается Зоя.
Она пока еще не поняла, как относится к ново-обретенному стремлению Зака выстраивать здоровые отношения — результату его пребывания в центре реабилитации, он же санаторий. Она не против отвлечься от постоянного самокопания, однако и сосредоточенность Зака на внутренних проблемах несколько утомительна.
— Ты не привыкла себя такой видеть. Перестань предъявлять к себе повышенные требования. Не обязательно добиваться совершенства.
— Или обязательно. Я же старшая.
— В смысле, страдаешь навязчивым перфекционизмом?
Этот его доморощенный психоанализ тоже утомителен.
— Мне больше нравится определение «ответственная целеустремленность», — поправляет его Зоя. — Не всем же быть избалованными великовозрастными младенцами.
— Ты просто завидуешь. И мне больше нравится определение «художник-нонконформист», — уточняет Зак.
Зоя смеется, потом говорит:
— Мне очень неприятно, что я расстроила родителей.
— Своим разводом?
— А этого мало?
— Брось. Не так уж сильно они расстроились. Им Ричард никогда особо не нравился.
— Они не одни такие.
— Не одни такие, — соглашается Зак. — Но они очень хотят внуков.
— Вот и займись.
У меня разгар важных жизненных перемен, не говоря уж о том, что мне всего тридцать три года. Пока у меня индульгенция. А вот тебе пора об этом подумать.
— В смысле, завести новые
