Совсем не женская история. Сборник рассказов - Магдалина Вячеславовна Гросс
***
… Картошка в кастрюльке немного подгорела. Женька ждала из школы Кольку, но отвлеклась на кадры из старого, послевоенного фильма, где артист Николай Крючков здорово пел про броневой десантный батальон, а потом не менее здорово выплясывал вприсядку перед бригадой трактористов. Женьке передалось его ухарски-весёлое настроение, и с полотенцем через плечо, она, не отрывая взгляда от экрана, незаметно для себя подпевала Крючкову, как вдруг запах, явственно указывающий на опасность остаться без обеда, заставил Женьку опрометью броситься в кухню. Пока она открывала форточку и махала всё тем же полотенцем, пытаясь выгнать накопившийся в кухне чад, в прихожей хлопнула дверь.
Женька воевала в кухне с дымом, а Колька стряхивал с куртки снег и с порога рассказывал школьные новости: по алгебре хватанул «трояк» – да ну её, алгебру эту, ничего в ней понятного и интересного. Зато по английскому его хвалили в присутствии всего класса. Какой у него был перевод – все заслушались! Женька лукаво улыбнулась, слушая Кольку: перевод на пятьдесят, а то и на все семьдесят процентов был сделан с её, Женькиной помощью, и Колька, угадав по лицу, что хотела произнести мать, быстренько сменил тему.
– Кстати, представляешь, – проговорил он, жуя хлеб, – Антонина Александровна оказывается в больнице. Уж две недели, наверное.
– Как? – удивилась Женька, – и почему ты сразу не сказал?
– У нас же теперь другие учителя, ты забыла? Да я и сам узнал случайно. Как ты думаешь, съездить к ней или нет?
– Ты ещё раздумываешь… – подняла брови Женька.
– Ну, тогда мы с Максом завтра скатаемся, ладно? Ты меня рано не жди, туда далеко ехать.
«Туда» – оказалось на противоположный конец города. В областную больницу. Узнав об этом, Женька смекнула, что дело серьёзное, так как с простым кашлем, вызванным обычной респираторной инфекцией, в такое заведение не попадёшь.
У неё почему-то защемило внутри. Опять память предательски и так некстати стала выдавать картинки пятилетней давности – школьный коридор, кабинеты, обидные и глупые слова, побледневшее лицо Антонины Александровны… Женька присела на краешек табуретки: она почему-то подумала, что тогда, много лет назад, всё можно было решить совсем по-другому. Ну, уж совсем без эмоций наверняка бы не обошлось, но ведь можно было всё сделать не так. А как? Да очень просто: без грубостей, без хамства. Надо было себя в руках держать. Вот как! Теперь Женька хорошо понимала это, но тогда, когда Колька учился ещё в пятом классе, ей не удалось бы сделать такой удивительно лёгкой вещи, потому что в силу своего характера она тогда она не умела сдерживаться.
Женька представила себе палату, где может быть лежат шесть, а то и все восемь человек. И ещё больничный коридор – длинный как трубопровод и унылый, и где на дверях висят таблички «Процедурный кабинет», «Клизменная» или что-то в этом роде… Настроение испортилось окончательно. Женька рассеяно тыкала вилкой в подгоревшие куски картошки (хорошие, естественно, она отдала Кольке) и не могла понять сама себя: ведь совсем недавно на известие, что Антонина Александровна попала в больницу, она не обратила бы никакого внимания. Что-то произошло в её душе – однако Женька пока ещё не могла понять, что именно…
***
…Бывают же в жизни совпадения! Женька и сама не успела сообразить, как это вот так, Её Величество Судьба взяла – и закинула именно Женьку и именно на тот конец города, где Колька с Максом уже успели побывать неделей раньше. Впрочем, одним совпадением дело не обошлось. Началось всё с того, что Петру надо было отвести какие-то документы в дочернюю фирму. Женькино присутствие в этой самой фирме было никому не нужно, но, как на грех, днём раньше у них сломалась сигнализация на машине. Ехать в «Тмутаракань» – так Пётр называл этот дальний район – на автобусе, когда на улице минус двадцать пять, было равносильно сумасшествию; оставить же на улице, да ещё и в малознакомом районе, машину, у которой не работала сигнализация, было равносильно не меньшему сумасшествию. Вот так Женьке выпала честь в течение сорока минут работать сторожем в собственной машине, а заодно понаблюдать за кипучей жизнью не знакомого ей микрорайона.
Жизнь там действительно оказалась яркой и весёлой, а всё потому, что недавно выстроенный в этих краях торговый центр, совершенно гигантский по своим размерам, сверкал неоновыми буквами, не щадил ушей прохожих оглушительной музыкой, зазывал рекламными роликами, демонстрирующимися на огромных, в полстены, мониторах. И название у него было соответствующее – «Фантастика». Двери, открывавшиеся в обе стороны, впускали и выпускали народ. Одних – замёрзших и желающих погреться и выпить чашечку кофе – внутрь; других – довольных, с покупками, или просто поглазевших на витрины и ничего не купивших, но тем не мене таких же довольных – наружу. Женька, сначала сидевшая в тёплой машине, решила-таки вылезти на бодрящий морозный воздух, чтобы чуть-чуть расправить уставшую от долгого сидения спину и прибавиться к толпам людей с хорошим настроением. Какое-то время она смотрела на мониторы, где сменяющие друг друга живые картинки, рекламировали то французскую косметику, то дорогущие мужские костюмы, то мебель, произведённую аж в Италии. Музыка всё играла и играла без остановки, люди сновали туда-сюда, и Женька безотчётно улыбалась этой хотя бы внешне счастливой и беззаботной жизни, которая ненадолго окружила её и взбудоражила внутри кровь. И ей тоже хотелось побыть с этим легкомысленно-весёлым народом, также легко пройти через стеклянные двери, потолкаться в толпе и перенять от неё просто хорошее настроение.
Вот так, прыгая около машины, Женька вдруг незаметно посмотрела в противоположную сторону. А там, через дорогу, всего в нескольких десятках метров, оказывается, была другая жизнь, которая состояла из коричневого, кое-где заржавевшего, железного забора, густых деревьев и пробивавшихся сквозь тёмные ветки огней стоявших в глубине зданий. И Женька вдруг медленно-медленно, но всё же начала соображать, что это и была та самая больница, куда неделю назад ездили Колька с Максом, и куда Антонину Александровну засунул ужасный диагноз под названием «бронхит». Женьке почему-то так и подумалось – «засунул», потому что по её меркам ни один нормальный человек никогда бы добровольно не согласился оказаться на больничной койке. А уж ежели кому-то и получалось попасть в лечебное учреждение, откуда пациентов даже ненадолго погулять не выпускают, значит, какая-то болезнь оказывалась настолько сильнее человека, что он никак не мог
