С любовью, Энтони - Лайза Дженова
Оливия сидит на пляже, ожидая, когда рассветет, и слушая крики чаек, похожие на смех. Отлив уже закончился, вода начинает прибывать, и с каждой набегающей волной от надписи «С днем рождения, Энтони» остается все меньше и меньше, пока вода не слизывает ее совсем. Начисто, как будто никогда и не было. Если бы Оливия все еще верила в Бога, она попросила бы его доставить ее поздравление на песке ее сыну на небесах. Но она не просит об этом. Это всего лишь слова, начерченные на влажном песке ее пальцем и смытые в океан.
Она пишет у своих ног: «Я люблю тебя» — и ждет. Вода наступает, равнодушная и неумолимая, заливая букву за буквой и сглаживая контуры. Слова исчезают, так ни до кого и не дойдя.
Туман уже начал рассеиваться. Потихоньку светает. У ее ног тяжко волнуется свинцово-серый океан. Слева проступает из белесой дымки маяк. Следующая волна набегает на берег и, прошуршав по песку зыбким кружевом пены, оставляет у ее ног один-единственный круглый белый камешек. Оливия опускается на корточки, поднимает прекрасный гладкий голыш и стискивает его в ладони.
Энтони.
«Я скучаю по тебе, мой маленький».
Солнце выкатывается из-за горизонта, окрашивая край неба над океаном в розовый — цвет петуний, прекрасный и сулящий погожий день.
Глава 5
Бет и Петра сидят в гостиной Джилл и ждут Кортни и Джорджию. Сегодня у них собрание книжного клуба, но вечером по четвергам Кортни преподает йогу, и занятия заканчиваются только в шесть тридцать, так что они знают, что она немного опоздает. А Джорджия вообще всегда опаздывает. Джилл это знает, но все равно злится. Она держит их в столовой, пока все не соберутся, потому что хочет, чтобы столовую увидели сразу все. Она уже нарисовала в своем воображении пышный выход.
Бет тоже начинает нервничать. Петра собирается сегодня выложить им ее новости, но с каждым вздохом Джилл Бет все меньше и меньше уверена в том, что стоит это делать. Дело не в том, что она не хочет, чтобы ее подруги узнали, что Джимми завел роман на стороне и ушел от нее. Она не хочет, чтобы об этом узнали все на острове. А они узнают — Лен, директор школы, где учатся ее девочки; Патти, кассирша из супермаркета; Лайза, парикмахерша, которая стрижет Бет; тренер Джессики по баскетболу.
Но Петра права. Бет должна высоко держать голову, черпать силы в коллективной любви друзей… и что-то там еще. Эта банальность из вдохновенной речи, которую толкнула ей Петра сегодня днем, тогда пришлась к месту. А теперь Бет даже не в состоянии вспомнить, что там было. Петра читает кучу духоподъемных книг. А еще гадает на картах таро и раз в месяц ходит к шаману вместо обычного психотерапевта. У них на острове немало таких, кто считает Петру слегка чокнутой. И хотя Бет согласна, что Петру можно назвать немного эксцентричной, она в то же время считает, что та обладает внутренней мудростью, недоступной большинству людей, духовным стержнем, который вызывает у Бет восхищение и притягивает к себе, стержнем, которого, по ее собственному убеждению, она сама лишена.
И потом, оставляя в стороне честность, дружбу и всю эзотерическую муть, это просто настоящее чудо, что похождения Джимми до сих пор не стали достоянием широкой публики. Бет в курсе. Петра в курсе. Джимми с Анжелой в курсе, что Бет в курсе, так что, вероятно, они уже не так осторожничают. Кто-то из тех, кто работает в ресторане, наверняка тоже в курсе. И этот кто-то рано или поздно расскажет тому, кто расскажет Джилл, Кортни или тренеру Джессики по баскетболу.
Да и сами девочки тоже уже в курсе, что он ушел. Софи первой обратила внимание на то, что папы теперь никогда не бывает в привычных местах — в кровати, на диване, в его курительном кресле. Вопрос «А где папа?» оказался для Бет куда более затруднительным, чем «А что такое секс?» или «А ты когда-нибудь курила травку?». Бет кое-как сумела ответить, сознательно ограничившись максимально кратким и обтекаемым объяснением (к тому же абсолютно честным — она и сама понятия не имеет, где именно он сейчас живет) — в тщетной попытке защитить дочерей от картины мира, в которой их отец изменяет их матери. Так что девочки знают, что он не живет дома, но не знают всей подоплеки. Пока. Как это ни прискорбно, их отец действительно изменяет их матери, и это лишь вопрос времени, когда все до единого обитатели Нантакета, включая трех их прекрасных дочерей, будут знать это.
Бет берет с кофейного столика экземпляр «Нантакет лайф» и принимается листать его, надеясь отвлечься от своих мыслей, пока Джилл ворчит, что уже совсем поздно. Бет не может с ней не согласиться. Ну сколько можно ждать? У нее такое ощущение, как будто она сидит в приемной у стоматолога, понимая, что ей необходимо сделать чистку и что зубы после нее будут выглядеть великолепно, но слишком длительное ожидание превращает сочетание тревожности и воспоминаний в гремучую смесь. Она начинает зацикливаться на воображаемом звуке, с которым металлические инструменты будут скрести о ее зубы, на том, как начнут ныть ее потревоженные десны, на ощущении стыда, который она испытает, когда гигиенистка будет выговаривать ей за то, что недостаточно регулярно пользуется зубной нитью, на привкусе латекса и крови во рту. Если ей приходится ждать в приемной больше десяти минут, ей требуется все ее самообладание до последней капли, чтобы не встать и не уйти еще на шесть месяцев.
Ее гигиенистка и стоматолог тоже будут в курсе, что Джимми ей изменяет.
Бет пытается забыть про Джимми и стоматолога и про то, о чем они с Петрой говорили недавно, и сосредоточиться на Джилл. Та рассказывает про очередной проект Микки. Микки, ее муж, владеет собственной строительной компанией. И специализируется он не на строительстве новых зданий и не на возведении замысловатых пристроек, а на переносе уже существующих домов на несколько критических футов. Историческим коттеджам и особнякам, расположенным на утесах Сиасконсета, грозит
