История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев
– Нет, спасибо, не играю. Знаем мы эту картёжную игру: выиграешь, а попользоваться выигрышем не удастся, пожалуй, с выигрышем-то намаешься. Нет уж, играйте одни, без меня. С тех пор как я однажды у одного арзамаского купца выиграл целую бочку тарашки, карт в руки не беру и в «орла» не играю.
– А как дело-то было? Расскажи! – заинтересовался Фёдор.
– А вот как. Ещё до мировой войны довелось мне в Арзамас на лошади поехать, кое-чего подкупить: постного масла и тарашки на Петровский пост. Оставив лошадь на подворье, я направился по лавкам и магазинам пройтись. До обеда я почти без дела по магазинам шлялся, к товару приценялся да вывески рекламные читал. И до чего эта реклама забавна, что она полностью увлекла меня. Недаром говоря: «Реклама – двигатель торговли». Торговля начинается с рекламы и магазин с вывески.
Визуально рассмотрев сидящих в кругах игроков и поняв, что его рассказ все слушают со вниманием и большим интересом, Николай, закурив, продолжал:
– Так вот, как я уже вам сказал, что я до обеда по лавкам ходил просто так, вроде бы как ради рекламы. И до чего заманчивые слова написаны на внутренних вывесках в магазинах и лавках. В одной лавке я прочитал: «Хочешь держать с нами знакомство – покупай только у нас!», а рядом другая вывеска: «Дорого не продаём, постоянным покупателям подарки даём!» Я из лавки да в большой магазин, а там тоже висит вывеска во всю стену: «Всё у нас в магазине есть, но птичьего молока в продаже не держим!» И правда, окинул я полки глазами, а на них товару всякого – полки ломятся. Осматриваю товар-то своими завидущими буркалами и наткнулся взором на другую вывеску, а она гласит: «Имей совесть: купи чего-нибудь». Мне в голову-то и стукнуло: как бы силком не приневолили, у меня денег-то всего трёшница. Думаю, пока не поздно, надо пятки смазывать. Я задом, задом к двери, да ж толк её и незаметно вышел. В растерянности ткнулся я в другой магазин, опять на вывеску напоролся, читаю: «Кто не за покупками – лучше не входи». Вот, думаю, тебе фунт изюму. Я, было, пячинова, а хвать глазами поймал другую вывеску: «Заходи, не бойся, а зашёл – чего-нибудь купи». Я да к приказчику с вопросом: «А иглы хомутовой у вас случайно нет в продаже?» Приказчик, любезно улыбнувшись, отвечает мне: «Не только хомутовые, а всякие есть, и для швейных машин имеем». И говорит мне: «Вон, читай вывеску, если грамотный». Я взметнул глазами вверх, читаю: «Нигде кроме: только у нас и в Моссельпроме».
– Ну и как, купил ты тогда иголку-то? – поинтересовался Николай Смирнов, которого Ершов сразу-то и не заприметил, он сидел к нему задом.
– Купил, – ответил Смирнову Ершов.
– И сколько ты отвалил за неё?
– На копейку пять штук дали. Оно хотя у нас у бабы и есть иглы-то, да не те, а простые, обыкновенные. Была у меня, такой-то простой иглой пуговица у порток пришита, так я через эту пуговку конфузу не мало принял. А какое дело-то: однажды я поднатужился малость, а пуговка-то хруп и отлетела, а портки-то и сползли с меня до самых пят при всем честном народе. А я обычно по лету-то без кальсонов хожу, вот сами и посудите, что со мной произошло в тот раз, покраснел я до самых волос, инда уши повяли, готов был сквозь землю провалиться от стыдовища и срамоты, я и айда скорее домой, чуть ли не вприпрыжку. А после со стыда-то с неделю на улицу не выходил, на людях не появлялся. А это всё через то, что пуговица была пришита обыкновенной иглой, а хомутовой-то, да дратвой пришьёшь – будет надёжно!
– Ну, а дальше-то что, насчёт всё-таки выигрыша-то? Ты нам так и не сказал, – допытывался Фёдор, смеясь и отвлёкшись, не замечая, что у него «очко».
– А дальше вот что получилось, слушайте.
И прежде чем начать своё длинное повествование, Ершов обозревал своим наивным взором игроков, которые, безудержно смеясь над приключениями Николая, смеялись, хохотали и катались по траве, поджимая животы, не только игроки этого круга, около которого стоял Николай, но и в других двух, находящихся немножко поодаль, но и там сидящие игроки также внимательно слушали рассказ Ершова и также надрывались от смеха.
И Ершов продолжал:
– Ну, так вот, как было уже мной сказано, что я до обеда по лавкам шлялся, а к обеду жрать захотелось, в брюхе кишка кишке стала бить по башке. Я и надумал в трактир заглянуть. Сел за стол, ожидаю. Подкатилась ко мне официантка, такая молодая и красивая, просто кровь с молоком. Я было к ней потянулся, а перед зенками опять же реклама, так и лезет в глаза: «Официанток не целовать – много посуды бьётся». Вот, думаю, так загвоздка, клин мне в голову! Ну, конечно, я пообедал, подкрепил свои силы, та же официантка подала мне щей со свининой – ложка стоймя стоит, и картошки жареной с компотом. После обеда я подался на Сальникову улицу, там, как мне помнилось, бакалейная лавка должна быть с дешёвым товаром. Я да в неё. Захожу, гляжу, в лавке покупателей – ни души, а на прилавке от нечего делать двое в «очко» сражаются: один – постарше, другой – совсем молодой. Видимо, пожилой-то сам купец, хозяин лавки, отец с сыном, одним словом. Прочитав вывеску на стене, которая гласила: «Дорого не продаём – почти так даём», я спрашиваю: «Хозяин, у тебя в продаже тарашка есть?» «Есть!» – громогласно ответил он мне и временно отложил карты в сторону. «А сколько тебе её надо-то?» – спросил он меня. «Да так, фунтов пять. Так мне дома-то наказали. – Я помалу не продаю, хошь, так бери всю бочку, – полушутейно, как мне показалось, заявил он мне. – Да у меня на всю-то бочку деньжонок не хватит, всего одна трёшница, – чистосердечно признался я ему. – Ну, тогда вот что, давай для первоначалу сыграем в карты, ты в счёт своей трёшницы, а я – в счёт моей тарашки. Вон, видишь, в углу полная, только что початая бочка с тарашкой стоит. Я метнул глазами-то, вижу, в углу в бочке набита почти до самых краёв крупная тарашка. Видать, с икрой, помнилось мне. Хозяин лавки в своём торговом деле, видимо, такой хлюст, ухарь и шельма, наподобие нашего Васьки Панюнинова. Недаром над его головой я прочитал опять-таки рекламную вывеску «Покупатель – серебро, а продавец – золото».
Он и говорит мне: «Я на деньги тарашку не продаю, а только кто у
