Соседский пёс - Елена Дымченко

– Очень вас прошу, если Рюша объявится – позвоните мне. Я очень за него волнуюсь.

– До свиданья! – уже выходя, сказала она и почти бегом стала спускаться по лестнице. Рыжие завитки её короткой причёски весело прыгали, переливаясь золотом на солнце.

Вера Петровна бесшумно прикрыла дверь.

На душе у неё было пусто, она не чувствовала ни злости, ни радости, а только смертельную усталость.

«Господи, как вы все мне надоели, оставьте меня, наконец, в покое!»

А в это время Берендей работал. Работа его заключалась в том, чтобы вместе с Собачником и ещё двумя грязными, неухоженными псами сидеть на перроне пригородной станции, вызывать жалость и тем самым, зарабатывать себе право на жизнь.

Если бы Вера Петровна увидела его сейчас, то скорей всего и не узнала. Он ещё больше похудел, хребет и рёбра отчётливо проступали через тонкую кожу. Когда-то длинная, струящаяся псовина, грубо обкромсанная тупыми ножницами, стала серой и грязной и торчала уродливыми клочьями. Одно ухо было порвано и покрыто отвратительной коростой. Вид его был ужасен.

* * *

Когда Клава закрыла дверь за Верой Петровной, взгляд её чуть заплывших серых глаз был задумчив и плутоват.

– Петька! А, Петька! – Клава ринулась в комнату. – Во, дела! Верка-то совсем на этом псе помешалась! Кто бы мог подумать!

– А тебе-то что? – сграбастав её в охапку, Петька повалил смеющуюся Клавку на кровать.

– Нет, хватит, давай собираться. Мы же обещали Ксюхе, что к двенадцати подъедем, а уже время-то сколько. Мне собраться надо, причепуриться, ехать нам с тобой ещё часа полтора, вот ещё пса вывести надо.

Клавка, вырвавшись, начала метаться по комнате, подбирая разбросанные вещи.

– Петь, может сходишь с ним, а я пока быстренько в душ? – она пощекотала его под жирным подбородком:

– Ну, Петь!

Пётр потянулся и сел на кровать.

– Ладно, пойду пивка глотну, давай ключи.

Он встал и накинул рубашку и, заглянув в зеркало, пригладил пятернёй взлохмаченные волосы.

– Давай ключи-то, егоза.

Клавка подскочила к нему, сунула в руку ключи, чмокнула в щёку и, развернув за плечи, тихонько подтолкнула к двери.

– Квартира-то, какая?

– Пятая! – крикнула она и закрыла за ним дверь.

Пётр спустился по лестнице и, подойдя к пятой квартире, прислушался. Там царила полная тишина. Повозившись немного с заедающим замком он, наконец, справился и приоткрыл дверь. Она во что-то упёрлась и дальше не открывалась. Просунув голову в щель, Пётр увидел, что шире открыть дверь мешает собака, лежащая на полу.

– Эй, братан, ну-ка встань! – миролюбиво сказал Пётр. Голова у него начинала потихоньку трещать, вчера он явно перебрал.

Пёс поднял голову, но не встал.

Посильней нажав на дверь, Пётр заставил всё же собаку подняться. Зайдя в тёмный коридор, он осторожно прикрыл дверь.

– Здорово, паря, – обратился он к собаке. Тот, не обращая на него внимания, снова улёгся на полу.

– Гулять щас пойдём, погоди немного.  – Пётр, сделав пару шагов, заглянул в комнату.

Зашёл, огляделся. Подошёл к письменному столу, выдвинул ящик, закрыл. Большой платяной шкаф привлёк его внимание, он распахнул дверцы, оценивающе посмотрел на висящую одежду, подвигал туда-сюда вешалки, хмыкнул и закрыл дверцы.

Удовлетворив своё любопытство и не найдя ничего интересного, чем можно было бы поживиться, он вышел в коридор и, взяв конец верёвки, несильно дёрнул лежащего пса:

– Ну, пошли, что ли, страдалец.

Тот не двигался, Пётр дёрнул сильнее:

– Пойдём, говорю!

Собака нехотя поднялась, и они вышли во двор, прошли через арку и вышли на улицу.

Дойдя до ларька, Пётр остановился и, взяв две банки пива, сел на ближайшую скамейку. Открыв банку, он залпом выпил первую и сразу же открыл вторую. Теперь уже не спеша, он прихлёбывал пиво, разглядывая проходивших мимо него женщин. Головная боль вроде бы понемногу начала проходить.

– Петька, здорово, братан!

Высокий, накачанный мужчина, в узких джинсах подсел к нему на скамейку.

– Оба, Вован, здорово! – Петька обрадовался, встретив старого дружка.

– Как дела, брат? – Вован щурился и без того узкими глазами, его тонкие губы растянулись, обнажая жёлтые прокуренные зубы.

– Да, ничего, нормалёк, а ты как? Давно тебя не видел, где пропадал?

– Да так, в местах не столь отдалённых, – Вован нехорошо улыбнулся и сплюнул прямо Петру под ноги.

– Ах да, я что-то слышал, – протянул Пётр.

Он хотел ещё что-то спросить, но Вован его перебил:

– А я вижу, ты остепенился, женился, поди, детей наплодил! – он хлопнул Петра по коленке и опять растянул тонкие губы в подобии улыбки.

– Я-то? Да, брось! – заржал Пётр. – Чего это я себя ограничивать буду. Прибился вот сейчас к одной, баба вроде неплохая, а надоест – другую найду. Вон их сколько ходит-то.

Пётр опять заржал.

– Ясно, а то я гляжу – собака у тебя. Чин-чинарем сидишь, со своей собакой, – Вован ухмыльнулся.

– Да, это баба попросила прогуляться. Да и собака-то не её, соседская.

– Интересный пёс. Тощий-то чего такой?

– А, хрен его знает. Говорят, порода такая – борзыя. Оборзевший пёс, точно, – Пётр опять развеселился.

– Соседская, говоришь? Интересно… – Вован пожевал губами, глаза его ещё больше прищурились. – Слушай, брат, продай его мне, а? – не снимая улыбки с лица, он сверлил Петра острым, как нож взглядом.

– Чего это вдруг? Тебе-то он зачем? – удивился Пётр. Перевернув пивную банку, он вылил остатки пива в рот, сжал её со скрежетом в кулаке и выбросил в стоявшую рядом урну.

– А, понравился! – Вован подмигнул и, сплюнув, опять изобразил на своём лице кривую улыбку.

Пётр ухмыльнулся;

– Скажешь тоже понравился! Чего же я не помню, что ли, как ты кошек казнил?

– Тю, вспомнил! Это когда было-то? В детстве, а теперь-то я добрый стал, – Вован опять хмыкнул. – Давай, чё ты. Скажешь бабе своей, что сбежал пёс. С какой тебя спрос? Ночью всё простит, а? – Вован подмигнул Петру, и тот глумливо заржал.

– А сколько дашь?

– Тыщу.

– Ты чё, смеёшься? – Пётр, сделал вид, что хочет встать и уйти.

– Ладно, две. Две тысячи и не рубля больше, – Вован схватил его за рукав и, потянув, заставил снова сесть.

– Ладно, давай две с полтиной и по рукам, – Пётр протянул ладонь.

– Ладно, по рукам, – Вован полез в задний карман джинсов и, достав толстую пачку грязных, мятых десятирублёвок, стал отсчитывать оговорённую сумму.

– Ты чё их, на паперти собирал? – опять заржал Пётр.

– Типа того, – промычал, поморщившись, Вован, – Не мешай, собьюсь.

Отсчитав две с половиной тысячи, он протянул их Петру, а другой рукой взялся за верёвку.

Пётр почему-то медлил, сомневаясь, и верёвку из рук не выпускал.

– Ну, чё ты? Уговор был-был, бери деньги и вали, – Вован уже не улыбался, и взгляд его узких глаз резал собеседника, как бритва.

Пётр, вдруг почему-то струхнул и выпустил верёвку из рук; сунув торопливо деньги в карман, он поднялся со скамейки.

– Ладно, братан, бывай!

Пожав друг другу руки, они разошлись. Пётр отправился к Клавке, на ходу придумывая достоверную историю, а Вован, посвистывая, двинулся в сторону вокзала, за ним на верёвке плёлся