Марк Алданов - Истребитель
Проходившая по дороге громадная солдатка с винтовкой заорала на них: "Гайку у вас, скаженные, заслабило на людей наезжать!" — "Гражданка солдатка, я не скаженный, а гражда-нин-экстерминатор!" — закричал Иван Васильевич. Увидев, что кацап пьян, солдатка тотчас смягчилась и сказала им, чтобы на шлях и не пробовали выезжать: сам Сталин едет! Татарин тотчас осадил лошаденку.
На повороте их действительно не пропустили, но издали они видели, как по большой дороге один за другим бешено неслись автомобили с яркими страшными фонарями. "Проехал!" — радостно-тревожно сказал стоявший впереди на арбе человек, с широкой улыбкой на них оглядываясь. — "Проехал, коллега!… Экстерминатор проехал!" — закричал Иван Васильевич. Старый татарин с силой толкнул его в спину. — "Молчи дурак! Бальшой дурак!" вполголоса испугано говорил он.
8
Огни каменной громады отсвечивались в тяжелых черных волнах. К тому флигелю, где жила Марья Игнатьевна, можно было пройти, минуя кордон. Иван Васильевич, протрезвившийся, смущенный, но радостный, поднимался с террасы на террасу, все себя спрашивая, можно ли к ней идти в десять часов вечера. Кроваво красная луна освещала кипарисы, магнолии, лавры. С моря дул ветерок.
И откуда, откуда тот ветер летит,Что стряхая росу, по цветам шелестит,Дышит запахом лип и концами ветвейПомахал, влечет в сумрак влажных аллей?Не природа ли тайно с душой говорит?Сердце ль просит любви и без раны болит?И на грудь тихо падают слезы из глаз…Для кого расцвела? Для чего развилась?
"Да может ли она "слышать голос души?" Или вернее осталась ли у них всех душа"? — нерешительно думал Иван Васильевич, проходя мимо тех львов, которых называл символически-ми. Мраморные статуи изображали разные моменты из жизни льва: лев спит, лев просыпается, лев рычит, лев готовится к прыжку. "Да, за все бывает расплата, кроме того, за что расплаты не бывает. В известном смысле, может быть, когда-нибудь зарычит и наш лев. Это я лев, и татарин, и мы все!.. Но довольно с меня львиных прыжков: видел я их и будет, что уж тут хорошего?.. Нет, конечно, нельзя сказать, будто меня не касается то, что делается во всех этих и других дворцах. В известном смысле даже очень касается: немцев то, слава Богу, придушили. Но нас никто не освободит, никого мы не интересуем, ни от кого нечего ждать и нам, забытым маленьким старым людям, и тому новому народу, который живет на нашей земле, дай Бог всякого счастья… А я, грешный, буду видно и дальше жить, как жил: буду работать, пить по вечерам наливку и любоваться этими волшебными садами".
Он издали увидел два уютных огонька в ее флигеле. Сердце у него забилось. Подумав, он решил отложить разговор до своего возвращения в саклю после окончания работ конференции.
