Мария Голованивская - Я люблю тебя
- Всем доброе утро! - произношу я, надев на лицо улыбку под номером пять. - В говне сидим?
- Что случилось? - первое, что спрашиваю я вечером, когда ты пресекаешь порог моего дома.
- Я?
Пришел в неурочное время, без звонка, что меня очень смутило. Тихонько проскользнул в квартиру и сел в кресло. Закурил. Без всяких вежливостей взял сигарету из моей пачки.
- Ты куда-то пропал.
Его руки с потрясающе длинными пальцами, полупрозрачная кожа, с таким особенно дышащим юностью теплом.
- Думаешь?
- Думаю.
- Я вчера расстался навсегда со своей бывшей девушкой.
- Что? Как это?
- Лара, ты задаешь удивительный вопрос: "Как это"?
- Но я хочу знать. И не хочу, чтобы у кого-то из-за меня пошла под откос жизнь, у этой бедной девушки, например.
- Или у меня, например?
Смеется. И тут же делается серьезным, почти циничным.
- Вот зашел убедиться, что сделал правильный выбор.
- Расскажи, пожалуйста.
- Хочешь, чтобы я одной женщине рассказывал о другой?
Мысли понеслись, как безумные. Думаю сразу обо всем. Мало того, что сплю с малолетним сыном своей университетской подруги, так еще и ломаю судьбу наверняка достойной девушки.
- Слушай, Маркуша, а пошли куда-нибудь поужинаем? Я тебя приглашаю. У меня дома все равно шаром покати.
- Пошли, а куда?
- Ну вот в "Венский дворик", например. На набережной за Хаммеровским центром.
Мы запрыгнули в машину и покатили. Ты с удовольствием ехал вместе со мной, с удовольствием курил, пощелкивая подаренной зажигалкой, с удовольствие играл моим радиоприемником, несколько раз совсем уж по мальчишески повторив: "Классная у тебя тачка. Классная!"
- А сколько лошадей?
- Не знаю.
- А АБС есть?
- Есть, но не знаю, что это такое.
- А электроники много?
- Говорят, что да.
- А положение кресла как меняется, кнопочкой?
Мне показалось, что вот сейчас, подари я тебе эту машину, и ты был бы счастлив безо всякого дальнейшего моего участия.
Мы подъехали к ресторану, и ты выскочил первым, чтобы открыть мне дверь.
Это был наш первый выход, и мы оба оценивали ситуацию. Кто на нас смотрит, как, что думает. Мы оба решаем вопрос, как нам вести себя на людях, как влюбленной паре, родственникам, просто знакомым.
Не успели мы войти в "Венский дворик", уютный ресторан с просторным круглым залом, венскими диванчиками и репродукциями Климта в дорогих рамках, как случился первый тест в лице услужливо подскочившей официантки.
- Здравствуйте, добрый вечер, вам с сыном где будет удобнее ужинать?
- Вот там, у окна, - быстро говорю я, покраснев до корней волос.
Ты стал мрачнее тучи. Мрачно опустился в кресло, мрачно закурил, мрачно погрузился в изучение меню.
Через минуту, совершенно молча, ты поднялся и направился к выходу.
- Коньяк, - быстро сказала я подскочившей официантке, - с остальным мы еще не определились.
Жадно глотаю коньяк. Тревога. За окном наискось Москва-река с плавающими баржами и туристическими пароходами, набережная, люди в ярких одеждах, чайки, полыхающие в закатном свете припаркованные авто. Смотрю то на одно, то на другое. Ушел совсем? Выскочил позвонить? Люди, резвящиеся, редких пород, собаки. Магазины, рестораны, милиционер около входа в выставочный центр.
Ты возвращаешься посвежевший, немного возбужденный, нежно целуешь меня в макушку, легко садишься на место.
- Ну что, выбрала чего-нибудь?
- Выбрала.
- А мне? Выбери, я тебе доверяю.
Не успела я с радостным сердцем начать перечислять тебе главные блюда австрийской кухни, как к нам подскочил старший менеджер ресторана с букетом очаровательных ландышей и, склонившись ко мне, произнес с доброжелательностью, которую вероятно, репетировал перед зеркалом не один месяц и по которой сдавал самый главный в своей жизни экзамен: "Мы виноваты перед вами, наша сотрудница допустила чудовищную бестактность и будет сурово наказана за это".
Он щелкнул зажигалкой, зажег свечи у нас на столе, поставил букет в высокий хрустальный стакан, пожелал приятного вечера и растворился в воздухе.
- Спасибо, Маркуша.
- Ну рассказывай, как ты?
- Лучше ты рассказывай, что там у тебя приключилось, и почему ты расстался с девушкой. И кто она, и сколько вы были вместе, и было ли вам хорошо.
Я улыбалась, но внутри у меня носились черти.
Поторговались. Ты не соглашаешься говорить, я прошу. Выпили. Ты - вина, я - коньяку, съели по вегетарианскому салату. Я заказала тебе в точности то же самое, что и себе - разобрались с венским шницелем, как и положено, пугающе гигантским. В предвкушении палачинок с вареньем и кофе.
- Я должна знать.
- Зачем?
- Я отвечаю.
- Перед кем?
- Перед всеми.
- А я не отвечаю?
- У меня в молодости была такая история.
- У всех в молодости была такая история. Я скажу тебе очень коротко, без бабских рассуждений, один раз, чтобы ты знала и я знал, что я тебе сказал это.
- Наконец-то, давай.
- Я встречался с этой девушкой около года и очень любил ее. Я расстался с ней, потому что теперь я с тобой и хочу этого.
- Но это бесперспективно.
- Я знаю. Но бороться с этим еще бесперспективнее. И опаснее - можно и вправду наломать дров.
- Значит, ты согласен, что это бесперспективно...
- Ларка, милая, ну не пойдем же мы с тобой в загс. Мама может узнать и устроить шабаш, да и я тебе не за фигом.
Очевидно, это не продлится всю жизнь, и каждый из нас наверняка пойдет своим путем. Но я люблю тебя, а любовь, это такая болезнь воли, такой жесткий ошейник, знаешь, с металлическими шипами. Любовь диктует свои правила и навязывать ей свои - глупо, рискованно, бездарно и действительно бесперспективно. Давай так, а?
Мы ехали домой, машину вел ты, не имея даже водительских прав, я выпила слишком много коньяка, и теперь меня уносило в какой-то сладкий полусон, насквозь пропитанный твоим именем.
Ты бережно ввел меня в квартиру, раздел, уложил в постель, сказал, что завтра позвонишь, как проснешься, и если все срастется, забежишь позавтракать.
- Очень прошу тебя, забегай - попросила я, еле ворочая языком. - У меня на работе такой кошмар, хотела с тобой посоветоваться.
Ты поцеловал меня еще раз, и через секунду за тобой захлопнулась дверь.
Я не хочу, чтобы она вот так за тобой захлопывалась. Перед тем, как уснуть, я с трудом разлепила глаза и посмотрела на часы - было половина второго ночи.
Каждый раз, когда в мою жизнь врывалась любовь, моя фантазия включалась в работу, создавая из объекта моей страсти всякий раз нового сфинкса, полного загадочного смысла и великих тайн. Мне всегда мерещилось, что он живет куда более богатой яркой жизнью, чем я.
Мне казалось, вот его жизнь - это да, а моя - жалкое, бледное существование. Мерно тикающие в пустоте часы, мучительное ожидание звонков и приходов, настоящая ущербность не востребованного никем существа. Страдала ужасно. Но каждый раз потом оказывалось, что это всего лишь неуклюжий полет воображения, что в реальности кроме унылых будней там, по ту сторону зеркала, отражавшего любимое лицо, ничего не было и нет - такая же пустота, посредственная жизнь и пустые хлопоты.
Я опять мысленно бегала по тому же заколдованному кругу.
Думала, что ты не живешь, а нежишься. Просыпаешься, лениво потягиваясь. Полночи до этого болтаешь с друзьями и подружками по телефону, заныриваешь в Интернет и там отрываешься по полной. А потом с утра, едва разлепив глаза, бредешь на кухню - я прекрасно знаю и эту кухню, и твою комнату - кухню с бледно-сиреневыми стенами и шестнадцатью роскошными гравюрами с кораблями, которые мы когда-то покупали вместе с Маринкой в одном из антикварных магазинов из-под полы. Так вот ты бредешь на кухню, мечтая о сэндвиче и ледяной кока-коле, но вместо этого под благородный Мариночкин рефрен о пользе правильного питания получаешь рыночный творог и чай с лимоном.
Потом институтские занятия, веселая компания, стажировка в престижном банке с длинноногими секретаршами и молодыми людьми в ореоле блистательных перспектив.
Сегодняшнее утро было удивительным. Мы завтракали так, как будто завтракали вместе много лет. Мерно, спокойно обсуждая выставки и театральные постановки. Потом, наконец:
- Ты что-то говорила о проблемах на работе, что у тебя там?
Зажмуриваюсь, откидываюсь назад.
- Какие неприятности, спрашиваю. Я должен бежать.
- Долго рассказывать. Еще кофе будешь?
- Нет. Налоговики что ли наехали?
- А ты откуда знаешь?
- Да это сейчас общая проблема.
Твой деловой тон меня изумляет.
- Если уж так интересно - пожалуйста. Вскрылась наша схема растаможки, мы ведь когда-то начинали как благотворительная организация, прикрывались супчиками, бульонными кубиками, сосисками датскими в банках. И когда перешли на одежду, использовали эту же схему и старые связи.
- Понял. Теперь вылезло. Значит, кого-то вовремя не замазали или на кого-то через вас начался наезд. Ответы на эти вопросы знаешь?
