Василий Брусянин - В стране озёр
Нам предстояло путешествие в восемь или десять километров. С нами пошёл ещё какой-то хмурый, немолодой финн, которого госпожа Реш называла Генрихом, и который был сапожником из соседней деревни. Генрих всю дорогу кашлял, а госпожа Реш говорила, что у сапожника чахотка.
— А он поганой трубки изо рта не вынимает, и ничего я не могу с ним сделать, — говорила о сапожнике госпожа Реш.
Генрих, действительно, всю дорогу сосал трубку и очень часто останавливался и закуривал, а потом опять плёлся за нами, покашливая и моргая подслеповатыми глазами с белыми ресницами.
Когда Генрих догонял нас, между нами завязывалась общая беседа. Сапожник плохо говорил по-русски, я не понимал по-фински, и госпожа Реш была для нас с ним, так сказать, двусторонним переводчиком.
— Вы не думайте о нём плохо, — говорила она, — стар он, а своей партии не изменяет.
— А какой он партии?
— Социалист… Социалист, — два раза повторила госпожа Реш и как-то особенно посмотрела на Генриха.
— Ему бы к нам присоединиться, а он…
Она даже рукою махнула в сторону Генриха и быстро заговорила с ним о чём-то. Я видел, с каким напряжением старый Генрих смотрел на свою собеседницу, и лицо его по мере разговора становилось более оживлённым. Он внимательно выслушал длинную речь госпожи Реш, а потом и сам заговорил довольно горячо. Из пояснений госпожи Реш я понял, что она снова старалась склонить Генриха к партии христианских рабочих, но старик, видимо, стоял крепко на своей партийной платформе и чем-то сердил госпожу Реш.
Потом у нас у троих снова завязалась общая беседа. Задавал вопросы я, а госпожа Реш переводила их Генриху и передавала мне ответы старика сапожника. Из сообщения Генриха я узнал много интересных подробностей о работе социалистических партий в нашем приходе. Узнал я и о том, как протекали предвыборные собрания.
Последние выборы депутатов в сейм население всех приходов признало «вялыми». Одни объясняли эту «вялость» тем, что выборы неудачно совпали с начавшимися полевыми работами, другие указывали на более серьёзные причины, ссылаясь на понижение интереса населения к сейму и его работе после роспуска. Последнее объяснение можно было считать более соответствующим действительности, так как роспуск сейма, несомненно, понизил интерес населения к работе депутатов при существующих условиях, и многие горячие участники предыдущих выборов как будто над чем-то призадумались.
В тех приходах, о которых идёт речь, партийная борьба ожидалась, собственно, между двумя партиями — партией младофиннов, которые считают себя сходными по программе с нашими к.-д., и рабочей партией, примыкающей своей программой к с.-д. Старофинны, потерпевшие поражение на предыдущих выборах, совсем не проявляли жизни, собрания вели замкнуто, «в кругу своих», хотя кое-где на собраниях других партий и выступали их ораторы со своими степенными речами. Представители крестьянского союза, напротив, с большим рвением защищали свою программу, и во многих приходах губернии победа ожидалась за ними. Крестьянский союз выставил на щите программы своей слова «надо беречь будущий сейм» и посему имел успех среди умеренного населения. Этот лозунг крестьянского союза, в свою очередь, волновал рабочие группы, и можно было ожидать борьбы между демократическими группами избирателей.
Шведоманы в приходах моего наблюдения совсем не выступали на собраниях, да было бы и бесполезно это выступление: в выборгской губернии не так-то много приверженцев этой партий.
Представители «христианских рабочих» на выборах решили вести отчаянную борьбу с остальными демократическими группами, а больше всего с с.-д., которые будто бы сорвали только что закрывшийся сейм.
С печалью в глазах госпожа Реш говорила:
— Мало нас… Трудно бороться с другими… А ораторы у нас есть как ни в одной партий.
Она глубоко верила в искусство ораторов своей партии, но потом действительность разбила эту веру, хотя госпожа Реш и старалась казаться равнодушной.
Представители религиозных союзов как и старофинны не имеют за собою хорошо сплочённых народных масс…
* * *Из двух борющихся партий младофинны были обставлены с внешней стороны лучше, нежели рабочая партия. Почти в каждом крупном населённом пункте младофинны имеют свои, так сказать, партийные организации — клубы и народные дома, которым приходится конкурировать в смысле влияния с народными домами, открытыми рабочей партией, за последние годы. Но зато прочность организаций рабочих союзов превосходит сплочённость младофинских организаций. У младофиннов больше материальных средств, имеются лучшие ораторы из среды интеллигенции, но это именно только ораторы, общающиеся с массами только в исключительных случаях, — «наездом на велосипедах», как острят по адресу младофинских ораторов рабочие. Агитаторы же и пропагандисты рабочей партии, в большинстве случаев, постоянно живут в тесном общении с массой трудящихся. Это различие в продолжительности воздействия даёт различные результаты: рабочая партия отличается большей сплочённостью своих членов, нежели партия младофиннов. [15]
За день до нашего путешествия на предвыборное собрание вместе с госпожой Реш, я беседовал с одним представителем рабочей партии.
— Что, будете вы выступать в Н…? — спросил я.
— Не знаю, как выйдет, — отвечал он. — Младофинны не очень любят наших ораторов и не допускают говорить.
— То есть как же это? Разве на собраниях стеснена свобода слова?
— Народный дом, где будет собрание, выстроен младофиннами. Они — хозяева. Захотят — допустят, не захотят — нет…
Отношение младофиннов к ораторам рабочей партии госпожа Реш нашла не выдерживающим критики.
— Собрания должны быть свободны как у нас, — воскликнула она. — Если младофинны этому противятся, значит они не сильны в своём учении, значит они плохо верят в себя…
В ней сказался фанатик-агитатор «Армии спасения». Агитаторы и пропагандисты последней, действительно, не боятся никаких внешних стеснений и выступают со своими проповедями везде, где только представляется возможным говорить, поучать, бороться открыто с обнажённым злом жизни.
В этом смысле на ораторов «Армии спасения» похожи агитаторы рабочей партии Финляндии. Они также не боятся своих идейных противников и выступают с речами во всех подходящих случаях.
Позже, в беседе с одним интеллигентом младофинном, я высказал своё удивление по поводу того обстоятельства, что младофинны стесняют ораторов-представителей рабочей партии. Собеседник мой, учитель В…ской гимназии, улыбнулся и ответил:
— Чего же вы хотите?.. Мы — финляндские кадеты…
III«Народный дом», куда мы пришли, приютился у шоссе, в небольшом садике с малорослыми берёзками и ёлочками. Окна дачного дома были настежь раскрыты, и с улицы были видны головы, спины собравшихся женщин и мужчин. Молодые парни сидели и на подоконниках, обернувшись спинами к улице. На крыльце и на террасе также толпились люди, не попавшие в самое помещение.
В конце аллеи садика у калитки толпилась дачная молодёжь — барышни в светлых костюмах, гимназисты, студенты. Веснушчатый кадетик рассматривал велосипед приезжего оратора и о чём-то пикировался с реалистом. К велосипеду был привешен большой портфель и сумочка.
— В этом портфеле оратор возит запас необходимых аргументов, — сострил над младофинским оратором студент.
Молодёжь громко засмеялась. С крыльца «Народного дома» послышался окрик:
— Тс… Тише…
Собрание уже открылось. Через небольшое крылечко я, идя за госпожой Реш и Генрихом, протискался в небольшой зал, с потемневшей лампой посредине потолка. От серо-грязных обоев на стенах веяло запустением. В зале, несмотря на приток свежего воздуха в раскрытые окна, было душно и жарко. Пахло потом, кожей обуви. Но духота, по-видимому, не стесняла собравшихся.
Солидные старики, загоревшие мужчины в возрасте 30–40 лет, юные «пойги», женщины и девушки сидели на длинных скамьях вперемежку как в кирке. Я подсчитал число собравшихся. Их оказалось: 56 женщин и 32 мужчины. Среди старших были и дети 5–6 лет, подростки и даже грудные дети на руках у матерей. Посетители собрания хранили молчание, и только в углу на руках какой-то женщины с раскрасневшимся лицом беспокойно ворочался и попискивал грудной ребёнок. На мать косились недовольные соседи, но она сидела спокойно и внимательно глядела в сторону оратора.
За большим столом у стены размещался президиум собрания; председатель, человек лет 40, в толстом пиджаке и в крахмальной сорочке. В конце стола спиной к публике сидел секретарь собрания, молодой крестьянин с гладко зачёсанными белыми волосами. За столом ближе к стене размещались степенные финны, члены местного комитета партии младофиннов.