Саид Курбан - Али и Нино
- Кажется, ты недолго будешь княжной, - отвечал я.
Нино не поняла меня.
- Что ты хочешь этим сказать? - растерянно спросила она, - Ты думаешь, царь лишит нас этого титула?
- Ты лишишься титула, как только выйдешь замуж. Но титул хана тоже неплох.
Нино сцепила руки на затылке, запрокинула голову и засмеялась.
- Хан, а может быть, жена хана? Такого титула на свете не существует. И, вообще у тебя странная манера предлагать руку и сердце, если ты имел в виду именно это...
- Именно это я и имел в виду.
Пальчики Нино коснулись моих щек и исчезли в волосах.
- А если я приму твое предложение, ты будешь хранить этот шушинский лес, как одно из лучших воспоминаний и заключишь мир с деревьями? Да?
- Мне кажется, да...
- А в свадебное путешествие мы поедем к твоему дяде в Тегеран, и там я, под специальным конвоем, навещу гарем шахиншаха и должна буду пить с уймой толстых женщин чай и вести светскую беседу?
- Ну и что?
- А потом я смогу гулять только по степи, потому что там не будет мужчины, который увидит меня.
- Нет, Нино, я не заставлю тебя гулять по степи, потому что она тебе не понравится.
Нино приблизила ко мне лицо и ткнулась носиком в мой лоб.
- Может быть, я и вправду выйду за тебя замуж, Али хан. Но подумал ли ты, какие преграды нам тогда предстоит преодолеть, кроме степи и леса?
- Ты о чем?
- Во-первых, мои родители умрут от горя, если я выйду замуж за мусульманина. Потом твой отец потребует, чтобы я приняла ислам. А если я сделаю это, то батюшка сошлет меня в Сибирь за то, что я отреклась от христианства, а заодно и тебя за то, что принудил меня к этому.
Я рассмеялся.
- Нам придется жить на льдине посреди Северного Ледовитого океана, и огромные белые медведи растерзают нас на кусочки. Нет, Нино, все будет не так плохо. Ты не должна будешь принимать ислам, твои родители не умрут от горя, в свадебное путешествие мы поедем в Париж или Берлин, чтобы ты могла увидеть деревья Булонского леса и зверей в знаменитом берлинском зоопарке. Что ты на это скажешь?
Нино удивленно посмотрела на меня.
- Ты очень любишь меня, поэтому я не говорю "нет", но и говорить "да" еще рано. Ведь я не убегаю от тебя! Вот окончу лицей, тогда и поговорим с родителями. Но ты не должен похищать меня. Умоляю, только не делай этого. Я знаю, как это у вас делается: хватаете девушку, перебрасываете её через седло, увозите в горы, а в итоге начинается кровная война с семьей Кипиани.
Вдруг Нино превратилась в веселую и шаловливую девушку. Казалось, смеется все ее тело: лицо, руки, ноги, вся кожа. Прислонясь к стволу дерева, она смотрела на меня снизу вверх. Я стоял против нее. Здесь, под деревом, она походила на дивного зверька, случайно забежавшего в лес и испугавшегося охотника.
- Пойдем, - сказала она.
Мы пошли к костру. Вдруг она замерла, подняла голову и взглянула на луну.
- А наши дети, к какой религии они будут относиться? - тревожно спросила она.
- Обязательно к самой лучшей и самой чистой, - неопределенно ответил я.
Она недоверчиво посмотрела на меня, помолчала, а потом жалобно спросила:
- Кстати, я не очень стара для тебя? Скоро мне исполнится семнадцать лет. Твоей будущей жене сейчас должно быть двенадцать.
Нет, она не слишком стара для меня, успокоил я ее, может быть, слишком умна. Никто, кстати, не говорит, что слишком большой ум - это всегда достоинство.
Может быть, на Востоке мы все рано созреваем, стареем и мудреем? А может быть, все мы одинаково глупы и простодушны? Этого я не знал.
Эти деревья, Нино, свет костров в отдалении - все смущало, тревожило меня. Я чувствовал себя совершенно запутавшимся. Может быть, и я перепил кахетинского и, как степной разбойник, забылся в тихом саду любви?
Но в действительности Нино вовсе не была похожа на жертву степного разбойника. Она спокойно и решительно смотрела в будущее.
Когда мы снова оказались у родника Пехачпур, уж и следа не осталось от слез, смеха, нежного возбуждения.
Никто нашего исчезновения не заметил. Я сел у костра и вдруг почувствовал, как горят у меня губы. Я поспешно наполнил бокал водой из Пехачпура и выпил. Когда я ставил бокал, встретился глазами с Меликом Нахараряном. Взгляд этот был дружелюбен, заботлив и чуть покровительствен.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я лежал на веранде маленького домика, который снимал в Шуше, и предавался любовным мечтаниям.
Моя любовь была не такой, как у других. Она была особенной с самого начала. Нино я встретил не у ручья, не у водопада, а на Николаевской, по дороге в лицей. И уже по одному этому моя любовь должна совершенно отличаться ото всех историй, которые мне доводилось слышать от отца, дедушки, дядей.
На Востоке любовь начинается либо у тихо шелестящих сельских ручьев, либо же где-нибудь у шумных городских фонтанов. Вечерами девушки с кувшинами на плечах отправляются к ручью. А неподалеку собираются парни, которые ведут неспешные беседы о битвах, разбойниках и совершенно не обращают внимания на проходящих мимо девушек. Девушки медленно наполняют свои кувшины и так же медленно возвращаются. Полные по самое горлышко кувшины нести тяжело. Девушки боятся поскользнуться, платки сползают у них с лица, и красавицы застенчиво опускают глаза. Но бывает, что одна из них случайно поднимает глаза, и ее взгляд встречается с взглядом кого-нибудь из парней. Если у ручья несколько раз встретятся взглядами молодые люди, все уже знают - это начало любовной истории.
Остальное происходит уже само собой. Влюбленный парень бродит по окрестностям города и поет печальные песни. Его родня обсуждает с родителями девушки вопросы приданого и другие не менее важные проблемы, а мудрецы пытаются подсчитать, сколько новых бойцов произведут на свет эти молодожены. Вот как просто все происходит, все заранее рассчитано и решено.
А что же я? Где затерялся мой ручей? Где платок на лице Нино? Странно. Разглядеть лицо женщины под платком невозможно, но это не мешает узнать о ее привычках, мыслях, желаниях. Платок скрывает глаза женщины, ее нос, рот, но не душу. Душа восточной женщины не столь уж загадочна. Она многим отличается от женщин, не скрывающих лица под чадрой. Потому что можно увидеть глаза, нос, губы западных женщин, но постичь, что скрывается за всем этим, не сможет даже величайший мудрец, думающий, что он все знает на свете...
Я люблю Нино, но иногда она приводит меня в замешательство, изумляет, повергает в сомнения. Ей доставляет удовольствие, когда на улице на нее заглядываются посторонние мужчины. В то время как восточную женщину это рассердило бы. Она целует меня. Я ласкаю ее груди, ноги. А ведь мы с ней даже не помолвлены! Когда она читает книги про любовь, глаза ее становятся мечтательными. А спросишь, о чем она задумалась, - покачает удивленно головой и скажет: "Сама не знаю". Когда Нино рядом со мной - у меня нет вообще никаких мыслей, желаний. Мне кажется, у нее такой характер оттого, что она часто ездила в Россию. Отец всегда возил ее с собой в Петербург. А всем известно, что русские женщины - самые сумасшедшие женщины на свете. Их глаза полны страсти, они часто обманывают мужей и изменяют им с другими. И, несмотря на это, у них очень редко бывает больше двух детей. Так карает их Аллах!
Но я все равно люблю Нино. Люблю ее глаза, голос, смех, люблю, как она разговаривает, даже мысли ее люблю. Мы с ней поженимся, и она, несмотря на веселый, резвый, мечтательный нрав, будет, как и все грузинские женщины, хорошей женой. Дай-то Аллах!
Я повернулся на другой бок. Эти мысли ничего, кроме удовольствия, мне не приносили. Что могло быть приятней, чем лежать, закрыв глаза, и думать о будущем, то есть о Нино? А наше будущее - это женитьба; оно начнется со дня нашей свадьбы, с того дня, когда Нино станет моей женой.
Это, наверное, будет очень суматошный день. Я не смогу даже увидеть Нино. Говорят, нет ничего хуже, чем когда в день свадьбы жених и невеста появляются вместе. Мои друзья, вооруженные, на конях, заберут Нино из ее дома. Лицо ее будет закрыто плотным платком. Только в этот день, в день свадьбы, ей придется выполнить восточный обряд. Мулла будет задавать вопросы, а мои товарищи, стоя по углам комнаты - шептать заклинания против бессилия. Этого тоже требует обычай. Потому что у каждого человека есть враги, и в день свадьбы они до половины вынимают кинжалы из ножен, обращают лица к Западу и шепчут:
- Анисани, банисани, мамаварн, каниани - он не может этого, он не может этого, он не может этого.
Но, слава Аллаху, у меня есть хорошие друзья, и Ильяс бек знает все спасительные заклинанья наизусть.
Сразу после бракосочетания мы должны тут же расстаться. Нино пойдет к своим подругам, а я - к друзьям. Каждый из нас проведет последний день юности порознь.
А потом? Да, что потом?
Я на мгновение открываю глаза, вижу веранду, деревья в саду и опять закрываю глаза, чтобы снова все обдумать. День свадьбы - очень важный день в жизни, может быть, даже самый важный, но в то же время это самый тяжелый день.
