Олег Хафизов - Киж
- Иванов Петр, обозреватель оттуда же, - вызывающе представился незаметно подошедший спутник Ивана Петрова, нервно отдернулся от протянутой руки Бедина, а затем слабо пожал ее холодной широкой рыбиной своей ладони.
Филин и Глафира, довольные возможностью размяться при знакомстве, также покинули автобус и стали заговаривать с немногословным Петром Ивановым.
- Я выполняю обязанности режиссера, продюсера и одновременно водителя нашей маленькой разъездно-полевой редакции. - Иван Петров сунул под самые очки Бедина какой-то прямоугольник вощеного картона и спрятал его в карман настолько быстро, что зрение едва успело уловить мелькнувшее изображение изогнувшейся смуглянки без лифчика.
Бедин машинально парировал:
- Сидор Сидоров, импресарио.
Иван Петров одарил его кислой улыбкой мученика пищеварения, а затем с неожиданной обходительностью подхватил под локоть и стал прогуливать вокруг бездыханного автобуса, как будто они находились не в продуваемом всеми ветрами поле, а на светском рауте.
- Вы, вероятно, интересуетесь так называемыми кижскими странностями? Сегодня все только и говорят, что о пресловутом Киже, как с цепи сорвались, - ворковал он. - Увы, мы здесь по тому же вопросу.
- Собираете компромат на Всеволода Большое Гнездо?
Бедин и Иван Петров молча воззрились друг на друга на долгие двенадцать секунд, причем огневые глаза Феликса искрились и испускали трескучие электриче-ские разряды юмора, а черные стеклышки Петрова отражали их с жуткой бесстрастностью рептилии.
- Ха-ха-ха, - произнес наконец обозреватель калужской газеты "Вести". Ха-ха-ха.
Он фамильярно ткнул высокого иногороднего коллегу кулачком в живот.
- Срезали! Ваша взяла! Лихо вы меня! Петр, ты слышал? Он сказал компромат на гнездо.
Довольно неожиданно Петр Иванов, который только что в отдалении обменивался визитками с Глафирой и Глебом, явился из-за капота автобуса.
- Я все слышал, майор. Какие будут указания?
В руках он держал блокнотик и ручку, как исполнительный официант, принимающий заказ.
- Какие могут быть указания, Коля, то есть Петя? - продолжал свой поверхностно-лицевой смех Иван Петров. - Чего-нибудь покушать и бутылочку, нет, пару бутылочек коньячку.
Из-за автобуса выглянули Глафира и Глеб, привлеченные боксерскими выдохами смеющегося Ивана Петрова.
- Противно постоянно притворяться в эпоху открытости, - с задушевностью пионервожатого заявил Иван Петров. - И никакой я не обозреватель Петров, а майор федеральной контрразведки Федор Плещеев. Весь перед вами.
- Капитан Мясищев, Кузьма, - щелкнул каблуками худой.
- Тайный агент налоговой полиции Севостьян Авдеев, - и здесь не унялся
Бедин. - А это субинспекторы Ворошилова и Климов. При них вы можете без малейшего смущения говорить о чем угодно.
- В таком случае, прошу следовать за мной, - поклонился разведчик.
Вслед за озабоченным Петровым-Плещеевым вся группа очень мелкими шажками спустилась по крутому откосу к узенькой и удивительно ясной речушке, струящейся между густыми зарослями ивы. Здесь на ровной полянке их ждало неожиданно приятное зрелище в виде низенького раскладного походного алюминиевого стола, вокруг которого было расставлено пять раскладных походных стульчиков. Стол был накрыт идеальной кипенно-белой накрахмаленной скатертью с вышитым вензелем ФСБ, и в момент приближения гостей белокурая девушка в кружевной белой блузке, черном мини и голубом фартучке расставляла посуду - по две тарелки, по два фужера - для спиртного и воды, по вилке с левой стороны и по тупому ножу - с правой.
- Ба, да это же Анфиса! - Глафира порывисто шагнула к подруге, но та нахмурилась и отшатнулась. - Странно, - сказала Глафира с недоумением. Могу побожиться, что это Анфиса Розанова, она работала пастишером в театре Комкома и была любовницей моего позапрошлого мужа. У нас были такие милые взаимоотношения, что ее реакция по меньшей мере непонятна. Я даже сидела с ее ребенком, когда им с Николаем надо было развлечься. Анфиса, как твой маленький Антип?
При упоминании ребенка девушка в переднике только ниже угнулась, а затем с близоруким прищуром посмотрела на Глафиру и сильно, с сердцем грохнула вилками о стол. Петров-Плещеев деликатно положил ладонь на плечо Глафиры.
- Сударыня, убедительнейше прошу не обращаться к этой особе иначе, как по званию и фамилии: гвардии лейтенант Соколова. Вы сами тайный агент и должны понимать, какой вред нашему общему делу наносят любые личные отношения при исполнении служебного долга. Действительно, лейтенант Соколова работала одно время под прикрытием пастишерной мастерской театра Комкома, была любовницей главрежа и даже имела незаконного сына Антипа, подполковника контрразведки, заслуженного артиста театра карликов Евстигнея Аллахова, но это вовсе не значит, что ее с вами связывают какие-то личные воспоминания. Вы для нее были точно таким же источником тайных сведений, как и она для вас. Вы ведь тоже, надеюсь, устроились в театр и вышли замуж ради прикрытия?
- Разумеется, - смутилась Глафира. - И все же это не мешало нам быть подружками и вместе бегать на свидания.
- Увы, - вздохнул Петров-Плещеев. - Именно из-за своего легкомыслия ваша псевдоподруга лишилась языка и не смогла ответить на ваше приветствие. Когда мы поняли, что ее губительная страсть к вашему экс-мужу заходит слишком далеко, мы постановили ликвидировать одну из частей ее организма вместо того, чтобы лишаться целого офицера. И она благодарна нам за это, не правда ли, лейтенант?
Петров-Плещеев дружески приобнял девушку за талию, и та в ответ быстро-быстро закивала.
Петров-Плещеев наполнил бокалы коньяком, Иванов-Мясищев повесил на дерево перед сотрапезниками крупномасштабную карту Безднского района и вооружился указкой.
- А теперь мы сорвем с себя все и всяческие маски, - просто сказал майор. - И надеемся, что вы ответите нам взаимностью, господин Бедин.
* * *
- Служба наша такова, что мы почти не бываем дома, - сказал Петров-Плещеев, откидываясь в шезлонге, специально принесенном для него лейтенантом Соколовой, отпуская брючный пояс и закуривая. - А посему все свое вожу с собой. В нашем служебном автобусе, который кажется таким компактным, есть абсолютно все, что необходимо человеку для полноценного существования: спальня, микроволновая печь, стиральная машина, холодильник, библиотека, да-с, библиотека приключений и даже переносной биотуалет. Им можно пользоваться внутри машины, так как он преобразует фекалии в составляющие элементы (экскременты - в элементы, хе-хе-хе) и удаляет их через вентиляцию. Покакали, а там ничего, пфук, не при дамах будет сказано.
Петров-Плещеев фамильярно ущипнул Бедина за коленку как начальник начальника.
- Разумеется, мы снабжены и подслушивающими устройствами и подглядывающими аппаратами, для которых не являются препятствием ни шторы, ни жалюзи, ни ставни, ни (это не для прессы) даже стены. Арсенал у нас не очень большой, но мощный: три короткоствольных автомата, шесть пистолетов разных систем и калибров, штурмовые и снайперские ружья, гранаты, ракетная установка... Имеются, конечно же, яды и отравляющие газы, но главная наша гордость... Соколова! Лейтенант Соколова! Сейчас вы будете приятно удивлены.
Петров-Плещеев зарделся, как девица, и достал из подмышечной кобуры зеленый револьверчик наподобие газового с торчащей из рыльца пропеллерной насадкой.
- Милочка, отойдите на десять шагов и встаньте смирно! - скомандовал он сквозь плотный шум внезапно разыгравшегося ветра, и девушка поднялась на бугорок, сцепив руки над фартучком и поглядывая в сторону с равнодушием платной натурщицы.
- Энеки-бенеки! Оп-ля!
Пистолетик пукнул, как новогодняя хлопушка, в воздух взвилось нечто, принятое Бединым за пиротехническое устройство, но вместо звездной россыпи фейерверка это нечто вдруг распустилось в огромную авоську, целый сетчатый парашют, со скоростью сачка накрывший и опутавший Соколову.
- Как вам это нравится? Берите ее теперь голыми руками и кушайте без соли. Продукция компании "Торнтон и Торнтон".
Петров-Плещеев посмотрел на Бедина с таким самодовольством, что Феликсу пришлось потрепать его по щеке.
- Так мне начинать доклад? - со слезной обидой забытого служаки прозвенел из-под ивы капитан Мясищев.
- Сделайте одолжение, капитан... эээ ... Салищев.
Долговязый капитан прямо-таки просиял. Долгое время находясь на оперативной, полевой работе, он предпочитал подробные, бумажные задания вроде оформления отчетов, составления писем, подготовки и чтения докладов. В этой роли он преображался из апатичного, нерадивого, медлительного недотепы во вдохновенного художника-копировальщика, в безукоризненный автомат, не допускающий ни малейших погрешностей и сбоев в своих примитивных операциях. К сожалению, в полевой работе контрразведчика такие способности практически не требовались.
