Михаил Кузмин - Стихи

Из книги «Вожатый» (1918)

Все тот же сон, живой и давний,Стоит и не отходит прочь:Окно закрыто плотной ставней,За ставней – стынущая ночь.Трещат углы, тепла лежанка,Вдали пролает сонный пес…Я встал сегодня спозаранкуИ мирно мирный день пронес.Беззлобный день так свято долог!Все – кроткий блеск, и снег, и ширь!Читать тут можно только ПрологИли Давыдову Псалтирь.И зной печной в каморке белой,И звон ночной издалека,И при лампадке нагорелойТакая белая рука!Размаривает и покоит,Любовь цветет, проста, пышна,А вьюга в поле люто воет,Вьюны сажая у окна.Занесена пургой пушистой,Живи, любовь, не умирай:Настал для нас огнисто-льдистый,Морозно-жаркий, русский рай!Ах, только б снег, да взор любимый,Да краски нежные икон!Желанный, неискоренимый,Души моей давнишний сон!

А.С. Рославлеву [22]

Я знаю вас не понаслышке,О верхней Волги города!Кремлей чешуйчатые вышки,Мне не забыть вас никогда!И знаю я, как ночи долги,Как яр и краток зимний день, —Я сам родился ведь на Волге,Где с удалью сдружилась лень,Где исстари благочестивыИ сметливы, где говор крут,Где весело сбегают нивыК реке, где молятся и врут,Где Ярославль горит, что в митреУ патриарха ал рубин,Где рос царевич наш Димитрий,Зарозовевший кровью крин,Где все привольно, все степенно,Где все сияет, все цветет,Где Волга медленно и пенноК морям далеким путь ведет.Я знаю бег саней ковровыхИ розы щек на холоду,Морозов царственно-суровыхВ другом краю я не найду.Я знаю звон великопостный,В бору далеком малый скит, —И в жизни сладостной и коснойКакой-то тайный есть магнит.Я помню запах гряд малинныхИ горниц праздничных уют,Напевы служб умильно-длинныхДо сей поры в душе поют.Не знаю, прав ли я, не прав ли,Не по указке я люблю.За то, что вырос в Ярославле,Свою судьбу благословлю!

Давно уж жаворонки прилетели,Вернулись в гнезда громкие грачи,Поскрипывают весело качели.Еще не знойны майские лучи.О май-волшебник, как глаза ты застишьСлезою радостной, как летом тень!Как хорошо: светло, все окна настежь,Под ними темная еще сирень!Ах, пробежаться бы за квасом в ледник,Черемуху у кухни оборвать!Но ты – царевич, царский ты наследник:Тебе негоже козликом скакать.Ты медленно по садику гуляешьИ, кажется, самой травы не мнешь.Глядишь на облако, не замечаешь,Что на тебя направлен чей-то нож.Далекий звон сомненья сладко лечит:Здесь не Москва, здесь тихо и легко…Орешки сжал, гадаешь: чет иль нечет,А жаворонки вьются высоко.Твое лицо болезненно опухло,Темно горит еще бесстрастный взгляд,Как будто в нем не навсегда потухлоМерцанье заалтарное лампад.Что милому царевичу враждебно?На беззащитного кто строит ков?Зачем же руки складывать молебно,Как будто ты удар принять готов?Закинул горло детское невинноИ, ожерельем хвастаясь, не ждет,Что скоро шею грозно и рубинноДругое ожерелье обовьет.Завыли мамки, вопль и плач царицы…Звучит немолчно в зареве набат,А на траве – в кровавой багряницеЦаря Феодора убитый брат.В заре горит грядущих гроз багрянец,Мятеж и мрак, невнятные слова,И чудится далекий самозванецИ пленная, растленная Москва!Но ты, наш мученик, ты свят навеки,Всю злобу и все козни одолев.Тебя слепцы прославят и калеки,Сложив тебе бесхитростный напев.Так тих твой лик, тиха святая рака,И тише стал Архангельский Собор,А из кровавой старины и мракаНам светится твой детский, светлый взор.Пусть говорит заносчивый историк,Что не царевич в Угличе убит,Все так же жребий твой, высок и горек,Димитрий-отрок, в небесах горит.О вешний цвет, на всех путях ты нужен,И в мирный, и в тревожный, смутный миг!Ведь каждая из маленьких жемчужинТвоих дороже толстых, мертвых книг.О убиенный, Ангел легкокрылый!Ты справишься с разрухой и бедойИ в нашей жизни, тусклой и унылой,Засветишь тихой утренней звездой.

Я вижу, в дворовом окошкеСклонилась к ребенку мать,А он раскинул ножки,Хочет их ртом поймать.Как день ему будет долог,Ночам – конца словно нет…А год? это – дивный сколокБудущих долгих лет.Вот улыбнулся сонноС прелестью милых котят…Ведь всякая мать – МадоннаИ всякий ребенок свят!Потом настанут суровоТруды, волненье и страсть,И где найти тогда слово,Что не дало бы упасть?Мудры старики да дети,Взрослым мудрости нет:Одни еще будто в свете,Другие уж видят свет.Но в сумрачном бездорожьиУтешься: сквозь страстный пленУвидишь – мы дети БожьиУ теплых родных колен.

Не знаешь, как выразить нежность!Что делать: жалеть, желать?Покоя полна мятежность,Исполнена трепета гладь.Оттого обнимаем, целуем,Не отводим влюбленных глаз,Не стремимся мы к поцелуям,Они лишь невнятный рассказО том, что безбрежна нежность,Что в нежности безнадежность,Древнейшая в ней мятежностьИ новая каждый раз!

Красное солнце в окно ударило,Солнце новолетнее…На двенадцать месяцев все состарилось…Теперь незаметнее —Как-то не жалко и все равно,Только смотришь, как солнце ударяет в окно.

На полу квадраты янтарно-дынныеЛожатся так весело.Как прошли, не помню, дни пустынные,Что-то их занавесило.Как неделю, прожил полсотню недель,А сестры-пряхи[23] все прядут кудель.

Скоро, пожалуй, пойду я дорогою…Не избегнут ее ни глупцы, ни гении…На иконы смотрю не с тревогою,А сердце в весеннем волнении.Ну что ж? Заплачу, как тебя обниму,Что есть в суме, с тем и пойду.

Какая-то лень недели кроет,Замедляют заботы легкий миг, —Но сердце молится, сердце строит:Оно у нас плотник, не гробовщик.Веселый плотник сколотит терем.Светлый тес – не холодный гранит.Пускай нам кажется, что мы не верим:Оно за нас верит и нас хранит.

Оно все торопится, бьется под спудом,А мы – будто мертвые: без мыслей, без снов,Но вдруг проснемся пред собственным чудом:Ведь мы все спали, а терем готов.Но что это, Боже? Не бьется ль тише?Со страхом к сердцу прижалась рука…Плотник, ведь ты не достроил крыши,Не посадил на нее конька!

Мы в слепоте как будто не знаем,Как тот родник, что бьется в нас, —Божественно неисчерпаем,Свежей и нежнее каждый раз.

Печалью взвившись, спадает весельем…Глубже и чище родной исток…Ведь каждый день – душе новоселье,И каждый час – светлее чертог.

Из сердца пригоршней беру я радость,К высоким брошу небесамБеспечной бедности святую сладостьИ все, что сделал, любя, я сам.

Все тоньше, тоньше в эфирном горнилеСинеют тучи над купами рощ, —И вдруг, как благость, к земле опустилиЛюбовь, и радугу, и дождь.

Под вечер выйдь в луга поемные,На скошенную ляг траву…Какие нежные и томныеПриходят мысли наяву!Струятся небеса сиянием,Эфир мерцает легким сном,Как перед сладостным свиданием,Когда уж видишь отчий дом.Все трепетней, все благодарнееВстречает сердце мир простой,И лай собак за сыроварнею,И мост, и луг, и водопой.Я вижу все: и садик с вишнями,И скатертью накрытый стол,А облако стезями вышнимиПлывет, как радостный посол.Архангельские оперенияЛазурную узорят твердь.В таком пленительном горенииЛегка и незаметна смерть.Покинет птица клетку узкую,Растает тело… все забудь:И милую природу русскую,И милый тягостный твой путь.Что мне приснится, что вспомянетсяВ последнем блеске бытия?На что душа моя оглянется,Идя в нездешние края?На что-нибудь совсем домашнее,Что и не вспомнишь вот теперь:Прогулку по саду вчерашнюю,Открытую на солнце дверь.Ведь мысли сделались летучими,И правишь ими уж не ты, —Угнаться ль волею за тучами,Что смотрят с синей высоты?Но смерть-стрелок напрасно целится,Я странной обречен судьбе.Что неделимо, то не делится:Я все живу… живу в тебе!

Господь, я вижу, я недостоин,Я сердцем верю, и вера крепка:Когда-нибудь буду я Божий воин,Но так слаба покуда рука.Твоя заря очам моим брезжит,Твое дыханье свежит мне рот,Но свет Твой легкий так сладостно нежит,Что сердце медлит лететь вперед.

Я умиляюсь и полем взрытым,Ручьем дороги в тени берез,И путником дальним, шлагбаумом открытым,И запахом ржи, что ветер принес.Еще я плачу, бессильно бедный,Когда ребенка бьют по щекам,Когда на просьбу о корке хлебнойСлышат в ответ сухое: «Не дам!»

Меня тревожит вздох мятежный(От этих вздохов, Господь, спаси!),Когда призыв я слышу нежныйТо Моцарта, то Дебюсси.Еще хочу забыть я о горе,И загорается надеждою взор,Когда я чувствую ветер с моряИ грежу о тебе, Босфор!

Еще я ревную, мучусь, немею(Господь, мое счастье обереги!),Еще я легким там быть не смею,Где должны быть крылаты шаги.Еще я верю весенним разливам,Люблю левкои и красную медь,Еще мне скучно быть справедливым —Великодушьем хочу гореть.

Какая белизна и кроткий сон!Но силы спящих тихо прибывают,И золоченый, бледный небосклонЗари вуали розой закрывают.В мечтах такие вечера бывают,Когда не знаешь, спишь или не спишь,И каплют медленно алмазы с крыш.

Смотря на солнца киноварный знак,Душою умиляешься убогой.О, в этой белой из белейших ракУснуть, не волноваться бы тревогой!Почили… Путник, речью нас не трогай!Никто не скажет, жив ли я, не жив, —Так убедителен тот сон и лжив.

Целительный пушится легкий снегИ, кровью нежною горя, алеет,Но для побед, для новых, лучших негПроснуться сердце медлит и не смеет:Так терпеливо летом яблок спеет,Пока багрянцем август не махнет, —И зрелым плод на землю упадет.

Какая новая любовь и нежностьПринесена с серебряных высот!Лазурная, святая безмятежность,Небесных пчел медвяный, легкий сот!

Фонтан Верлена,[24] лунная полянаИ злость жертвенных открытых роз,А в нежных, прерывающихся pianoЗвенит полет классических стрекоз.

Пусть говорит нам о сиамских девах,Далеких стран пленяет красота, —В раздробленных, чуть зыблемых напевахСлышна твоя, о Моцарт, простота.

И легкая, восторженная Муза,Готовя нежно лепестки венца,Старинного приветствует французаИ небывалой нежности творца!

Вина весеннего иголкиЯ вновь принять душой готов, —Ведь в каждой лужице – осколкиСтеклянно-алых облаков.На Императорской конюшнеЗаворковал зобатый рой…Как небо сделалось воздушней,Как слаще ветерок сырой!О днях оплаканных не плачьте,Ласкайтесь новою мечтой,Что скоро на высокой мачтеЗабьется вымпел золотой.Ах, плаванья, моря, просторы,Вечерний порт и острова!Забудем пасмурные взорыИ надоевшие слова!Мы снова путники! согласны?Мы пробудились ото сна!Как чудеса твои прекрасны,Кудесница любви, весна!

Еще нежней, еще прелестнейПропел апрель: проснись, воскресниОт сонной, косной суеты!Сегодня снова вспомнишь тыЗабытые зимою песни.

Горé сердца! – гудят, как пчелы,Колокола, и звон веселыйЗвучит для всех: «Христос воскрес!»– Воистину! – весенний лесВздохнет, а с ним поля и села.

Родник забил в душе смущенной, —И радостный, и обновленный,Тебе, Господь, Твое отдам!И, внове созданный Адам,Смотрю я в солнце, умиленный.

Просохшая земля! Прижаться к ней,Бессолнечную смену мертвых днейЯсней позабывать и холодней!

О, твердая земля, родная мать!Научишь мудро, просто понимать.Отвыкнет бедная душа хромать.

Как сладок дух проснувшейся травы,Как старые ручьи опять новы,Какой покой с высокой синевы!

Раскиньтесь, руки, по земле крестом!Подумать: в этом мире, в мире томСпасемся мы Воскреснувшим Христом!

Кто грудь земли слезами оросил,Кто мать свою о помощи просил,Исполнится неистощимых сил.

Как матадоры красным глаз щекочут,Уж рощи кумачами замахали,А солнце-бык на них глядеть не хочет:Его глаза осенние устали.

Он медленно ползет на небо выше,Рогами в пруд уставился он синийИ безразлично, как конек на крыше,Глядит на белый и нежданный иней.

Теленком скоро, сосунком он будет,На зимней, чуть зелененькой лужайке,Пока к яренью снова не разбудитАпрельская рука весны-хозяйки.

Н. А. Юдину