Максим Горький - Том 12. Пьесы 1908-1915
Софья (тихо). Мучительно и страшно, Петя!
Пётр. Мне тоже кажется, что мучительно… Я, мама, больше не пойду в гимназию…
Софья. Но как же? Надо же учиться!
Пётр. Но чему же, мама, учиться? Самое ценное, что я узнал там до сей поры, это про отца… о нём я уже знаю достаточно… достаточно для того, чтобы…
Софья. Петя, ради бога! Молчи!
Пётр. Хорошо! Хотя — бог… Что такое бог, мама? Ты знаешь?
Софья (с отчаянием). Я ничего не знаю… ничего, родной мой!
Пётр (помолчав). Всё это странно. Ты не любишь отца, не уважаешь его, но ты останавливаешь меня, когда я хочу сказать о нём то, что думаю. Почему? Почему так, мама? Ведь ты же сама рассказывала мне о нём!
Софья. Я не должна была делать этого!..
Пётр. Чтобы не мучить меня? Как мы однако жалеем друг друга! Но, мне кажется, наша жалость — самое плохое, что можно выдумать, мама.
Софья (тихо). Может быть, ты прав, мой друг… да!
Пётр. Твой друг? Первый раз слышу это… (Помолчав — Федосье.) Няня, ты смерти боишься?
Федосья. А тебе какое дело?
Пётр. Боишься?
Федосья. А тебе что? Не твоё это дело!
Пётр. Мне хочется знать…
Софья. Петя, перестань…
Федосья. Бояться мне нечего — я смерть не обидела, никого не обидела. А ты не заигрывай, молод ещё шутки шутить…
Софья. О, боже мой…
Пётр (тихо). Ты, мама, скажи отцу, что я не буду ходить в гимназию. Мне говорить с ним… трудно, мы плохо понимаем друг друга… Скажи — я дал пощёчину Максимову, когда он назвал отца зверем и подлецом… Теперь я понимаю, что незаслуженно обидел этого мальчика… Хотя он не прав — какой же зверь отец? (Медленно и задумчиво.) Какой он зверь…
Софья. Это несчастный, слабый человек…
Пётр. Который всю жизнь командовал людьми, говорит дядя Яков. Оставим это, а то мне хочется говорить о жизни, в которой командуют несчастные слабые люди… и о людях, которые позволяют командовать собой… и — как назвать таких людей?.. Я спрошу об этом у Кирилла Александровича.
Софья (думая о чём-то другом). Кто это?
Пётр. Я говорил тебе о нём… ещё ты назвала его воздухоплавателем, помнишь? Я тоже хочу быть воздухоплавателем — летать мимо воздушных замков… Верка идёт… Смотри, мама, какое у неё смешное лицо.
Вера (возбуждённо). Мама, было бы тебе известно — я убегу из дому, но замуж за этого болвана не пойду!
Софья. Ведь ничего ещё не решено, Вера… Я не успела поговорить с отцом.
(Пётр подошёл к буфету, налил себе вина и пьёт; этого не замечают, он стучит стаканом, крякает.)
Вера. Не успела! И не успеешь! И он тебя не будет слушать…
Софья. Ты напрасно горячишься!.. Петя, зачем?
Вера. Напрасно? Благодарю вас! Мне приказывают: Вера, будь женой краснорожего, лысого, с большим животом и зелёными усами, — а я что же? Должна сказать — merci да поцеловать папину ручку?
Иван (в мундире, с орденами). Что? Жаловаться прискакала? Не поможет! Я решил…
Вера (сквозь слёзы). Вы, папа, заметили, что у него зелёные усы?
Иван. Ну, не шали! Будь умной. Смотри: муж Надежды тоже некрасив, а она — счастлива! Это серьёзно, — брак!
Вера. Да, да, усы, серьёзно, зелёные! Вы подарили бы ему своей краски для волос…
Иван. Моей… Что такое?
Вера. У вас хоть лиловая, это оригинальнее…
Иван (тихо, но грозно). Ты с кем шутишь, девчонка, а?
Пётр (выходя из комнаты). Мама, возможен трагический балаган?
Иван (кричит). Софья, чёрт возьми! Ты должна наказать её! Что вы — издеваетесь надо мной?
Федосья (ворчит). Заорали! Заплакали! Ах, неугомонные! (Идёт прочь.)
Вера (плачет). Это ты издеваешься надо мной! Ну, зачем тебе Ковалёв, зачем? Ведь достаточно одного Леща, чтобы всё в доме было противно!
Софья. Вот ты говорил, что дети любят тебя…
Вера. Да, папа, мы тебя любим… но мы не полицейские солдаты…
Иван (растерянно смотрит на всех). Прямо заговор, заговор против отца!
Любовь (входит). Мама, тебя зовёт отец… Что с тобой, Вера?
Вера. Ты знаешь…
Иван (удивлён). Отец? Какой отец?
Любовь. Ты напрасно плачешь, Вера…
Иван. Прошу не поучать её! Вера, марш отсюда! Нет, ты останься, Любовь… да…
Любовь. Что вам угодно?
Иван. Дай мне сообразить…
(Смотрят друг на друга; Иван — видимо, не понимая, зачем он её остановил, Любовь — спокойно ожидая)
Иван. Ты сказала — отец… Это кто же?
Любовь. Мой отец.
Иван (растерянно). Ага-а… да! Значит, мы с тобой — чужие?
Любовь. Мы не были родными.
Иван. Да, ты относилась ко мне враждебно!
Любовь. Я немного умнее других.
Иван. Ты… ты удивительно злой человек!
Любовь. Как все уроды.
Иван (возбуждаясь, с пафосом). Это ты привила моим детям дух противоречия, ты научила их не уважать меня… и даже мать довела почти до безумия… несомненно — ты! Теперь всё ясно, я вижу всюду твою мстительную руку…
ЛюбовьУваспохоженамелодраму.
Иван (убеждая сам себя). Я долго думал — где зло?
Любовь. Вы бы давно могли найти его, если бы однажды взглянули на себя серьёзно…
Иван. Нет, подожди…
Любовь (спокойно). Послушайте, нам не о чем говорить.
Иван (озабоченно). Но что же теперь будет?
Любовь. Я уйду отсюда.
Иван. Уйдёшь? Гм… Куда?
Любовь. Это уж моё дело. Нам не за что благодарить друг друга, не так ли? (Идёт.)
Иван (смотрит вслед ей, грустно качает головой и искренно бормочет). Какая злоба, а? О, боже мой… Вот где находит пищу анархия и прочее… Вот оно… Как я одинок, боже мой! Как я одинок, господи!
Надежда (входит). Ты здесь, мой милый воевода? Что это ты бормочешь? Молишься?
Иван. Эх, Надя, Надя! Не смейся над этим.
Надежда (весело). Молись, отец! Тебе есть за что благодарить бога.
Иван (грустно). Он меня забыл…
Надежда. Представь — нет ещё!
Иван (задумчиво). Ты что-нибудь знаешь?
Надежда. Кажется, тебе дадут место исправника…
Иван (гордо ударив себя в грудь). Я, Коломийцев, полицеймейстер, — в исправники? Никогда!
Надежда. Ах, папа, какой ты, в сущности, ребёнок!
Иван. Надежда, — ни за что!
Надежда. Милый, гордость — прекрасна, но надо же кушать! И как это вкусно — кушать с гордостью заработанный кусок хлеба…
Иван. Я всегда так ел мой хлеб!
Надежда. И выкормил им твою Надю… Знаешь что? Сделай так, как делали какие-то рыцари, — шаг назад…
Иван (соображая). В исправники… гм…
Надежда. И сразу — два шага вперёд!
Иван. Два? Два — вперёд?
Надежда. Ну, да — два!
Иван. Это, знаешь, идея! Ого? В наше время, когда энергичный человек — всё, это возможно!
Надежда. Не глупо, папка?
Иван (вздыхая). Д-да! Ты — просто прелесть! Счастливец этот Лещ, будь ему неладно!
Надежда. Зачем желать ему дурного? Он так старается для тебя.
Иван (весело). Ну-ну-ну! Ты что — серьёзно влюблена в него?
Надежда. Это мой секрет.
Иван (подмигивая). А ведь он рожа, между нами говоря!
Надежда (притворяясь обиженной). Папка!
Иван. Сазан какой-то, а не мужчина. Скажи, у тебя нет маленького желания наставить ему рога, э?
Надежда. Разве можно говорить с дочерью о таких грешных вещах? (Закрывает уши.) Я не хочу слушать.
Иван (берёт её за руки). А может быть, уже?
Надежда. Оставь меня, безнравственный отец мой!
Иван (хохочет). Нет, ты скажи, сазан с рогами, а?
(Надежда, смеясь, вырывается из его рук.)
Александр (входит, немного выпивший). Здесь смеются? Поражён! Bonjour, papa! [6] Сестрёнка, ручку!
