Константин Бальмонт - Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки

И не только в солнечной ладье он проплывает. И не только срезает многозернистые колосья, шелестящие родные любимые колосья. Властный принимать все лики и облики, он, перевоплощаясь в растения, в птиц и в зверей, испытывает всю полноту живой жизни и самолично познает все тайны ликующего самодовлеющего бытия. Как древний Мексиканец, вознесясь в чертоги Солнца, превращался, по желанию своему, в лучистое облако с золотыми краями или в быструю красочную колибри, питающуюся цветочной пылью, так древний Египтянин, принимая различные лики, говорил:

Я в круге возвратаСвежий миг бытия.

Он превращался в Феникса и говорил:

Мой пух – как снег, я птица Бенну,Я свет воздушный, лунный бог.

Он превращался в многозубого крокодила и говорил:

Рыба мощная Кемура,Я священный крокодил,Я гляжу, мерцая хмуро,Мною, в числах, полон Нил.

Он превращался в ласточку и щебетал:

Победил я врагов. Где змея?Ибо ласточка, ласточка я.

Нилом вспоенный, он превращался в голубой лотос и душистою грезой, цветистой, пел:

Я чистый лотос,Я, светлый, вышел.Из блеска Ра.Его дыханьемЯ был воздвигнут,И вот – пора.Я чистый лотос,Искал, где Утро,Свершил весь путь.Взошел на поле,Я чистый лотос,Дохнуть, блеснуть!

Повествования гробниц

Вот это есть жатва. Человек, когда он работает, спокоен и кроток. Таков и я.

Когда глаза твои устанут от многоцветной пелены много-различностей жизни, уйди, на мгновения, к курганам и к священным гробницам, и послушай, душою своей, голоса Безмолвия. Тишина говорит, и успокоительны эти голоса, которые слышишь сердцем. Не обманывают они, хотя обещают, не заводят, хотя ласкают, не подстерегают души твоей, хотя убаюкивают.

Посмотри на безмерность степей, от края до края Неба. Как широки они, как безграничны. В Мире, где даль бесконечна и Небо бездонно, может ли жизнь твоя быть лишь блуждающим огоньком, случайною искрой, или не явственно ли, что бесконечность путей ведет к бесконечным достижениям, и что, как в перекатном море ковыля каждый стебель живет отъединенной жизнью и в то же время есть часть этого зеленого моря, так и ты, и дорогие твои, уже ушедшие, и безвестные предки твои, что дремлют вот в этих курганах, все, все, все, не одиноки в своем одиночестве, не покинуты в своей пустыне, но, живя своей жизнью, законченной, отъединенной, живут и как звук в Мировой Симфонии, как часть и как слово Всемирной Легенды, как капля, как бег волны в Океане без берегов, рождающем эти волны, и дающем им родиться и родиться вновь.

Присядь на минутку в тиши вековых гробниц, и взгляни, и подумай. Сколько было их, красивых и умных и стройных, любивших любовью, говоривших слова необманные, глядевших друг другу в глаза, уходивших в Смерть с полною верой, закрепивших эту веру в посмертных своих словах. Или была напрасной вся эта серьезность жизни? Вся эта красота и глубина, или была это только насмешка? Но ведь этого же не может быть, это не так, сердце знает, сердце слышит, величайшие духи огненные светили огнем достоверным, совершеннейшие души кристальные все оставили нам слово Завета, они поручились нам, что наша дорога ведет не к пустому провалу, не к ничтожеству, а к светлому, полному радости, слиянию с Первоистоком любви, мышления, жизни, и полнозвучия.

Сознание человеческого бессмертия есть принадлежность всякого народа. Нет народа, который не знал бы, что смерть есть лишь дверь, переход. Но, кроме Индусов и народов, создавших Христианство, никто не ощущал этого так остро, как древние Египтяне.

Принимая в усложненном причудливом уме Египтянина разнообразнейшие очертания, эта мысль о Бессмертии ярко отразилась, как в религиозных легендах, созданных жителями Нильской долины, так, в особенности, и в его погребальном культе, единственном на всем Земном Шаре, по сложности и причудливости своей, среди всех похоронных обрядов, когда либо возникавших у какого-нибудь исторического народа.

Египетские гробницы многократно и всесторонне описаны такими добросовестнейшими исследователями, как Шамполлион, Мариэтт, Масперо, Лепсиус, Бэдж, Флиндерс-Петри, Навилль, и многими другими. Опираясь на их книги, и главным образом на книгу Лапиноса-Паши, посвященную могильным памятникам Древнего Египта, а равно и на собственные свои впечатления, вынесенные из путешествия по Египту, постараюсь свести в цельную картину – многоликую Египетскую гробницу с многовековой ее жилицей, Мумией.

Египетская гробница, имея в своем разнообразии общие типические черты, не могла, конечно, не меняться в своих частностях на протяжении долгой истории Египта. Существуют два деления истории Египта. Одно – в соответствии с именем главенствующей столицы – указывает четыре периода Египетской истории: Тинисский (Абилосский), Мемфисский, Фивский, Саисский. Другое – более широкое, общее, по царствам: Древнее царство (от 1-й династии до 11-й, от 5004 до 3064 года до Рождества Христова); Среднее царство (от 11-й династии до 18-й, от 3064 до 1700 года до P. X.); Новое царство (от 18-й династии до 31-й, от 1700 до 342 года до P. X.).

Эпоха дальнейшая, эпоха Александра, Птолемеевых царей, и Римских кесарей, есть эпоха умирания Египта, кончающегося унизительным нашествием Арабов, заполняющих Египет, как саранча, и поныне.

В доисторическую пору Египта, когда в Нильскую долину только что пришли будущие созидатели этой великой культуры, Горийцы, Шасу Гор, спутники Гора (Горуса), вошедшие откуда-то в царство священной Реки победно, как врезаются в последнюю тьму лучи восходящего Солнца, тела покоились в могилах не так, как стали они покоиться, в виде нетленных мумий, в исторические века и тысячелетия Египта. В тех могилах, где тела не были разрублены на части, они лежали в позе ребенка еще не рожденного, в полусогнутом виде, как мумии Перуанские, и в мертвых руках отшедшие держали пластинку из сланца, косоугольную, в виде ромба, или же в виде птицы, что вольно летает, в виде зверя, что вольно бегает, в виде рыбы, что вольно плавает. Но, когда Горийцы, эта Свита Сокола, Спутники Восходящего Солнца, укрепились в Нильской долине, Египет быстро принял тот вид, к какому мы привыкли, думая о нем.

Тини, бывший в близком соседстве с городом Озириса, Абидосом, был столицей и священным городом солнцепоклонников Горийцев. Первый исторический фараон, старого списка Фараонов, мудрый Мэнэс, построил еще, на выступе Дельты, новую столицу, Мэн-Нэфер, Благое Жилище, Мемфис. Мало-помалу, взнеслись Пирамиды, а вкруг них раскинулись обширные кладбища, подобно тому, как и ныне, вкруг исполинских соборов Христианских, ютятся кладбища наши. Некрополь Сахары и некрополь Гизэ – это два Города Мертвых в Древнем царстве Египта.

Типические гробницы Древнего царства представляют из себя единообразные построения, именующиеся мастаба. Это длинный прямоугольник, здание массивное, четыре покатые стены симметрически наклонены к одному общему средоточию и обращены к четырем частям света. Каждый ряд кладки состоит из тяжелых глыб, положенных вертикально. Не только из камня строились эти здания, но также из кирпича. Те, что были из камня, строились из кремнистого известняка, твердого камня, цвета голубоватого, или же из рухлякового известняка, более мягкого камня, желтого цвета. Мастаба из кирпичей также двоякого рода, – из более грубых кирпичей, желтоватых, или же из кирпичей черных, более тщательной выделки.

Окон в этой низкой усеченной пирамиде нет, лишь двери. Большая ось прямоугольника неизменно идет в направлении Север – Юг. Главная сторона – где вход в гробницу – обращена к Востоку. Из Пустыни – на Север глядят тяжелые громады погребальные – к морю всеобъемлющему и всепоглощающему. И к Югу они устремлены, откуда пришли в Нильскую долину спутники Сокола. И на Восток, откуда приходит новая жизнь каждого утра, обращены они всем ликом своим, ожидающим.

Каждая мастаба внутри распадается на три части: преддверье, тайник, и склеп, к которому ведет колодезное углубление, квадратное или прямоугольное, никогда не круглое. Две неизбежные принадлежности Египетской гробницы – стэла (плита) и статуя (изваяние отшедшего). Плита, стоячая, прямоугольная, чаще же закругленная кверху, с памятными надписями, обращена всегда к Востоку и находится в преддверьи. Есть преддверья, где стены голы, и лишь плита покрыта выгравированными надписями, но нет преддверья, где стены были бы глаголющими, а плита немой. В тайнике замурована статуя или несколько статуй покойного, – это телесная опора для его двойника. Тайник или совсем без сообщения с другими частями гробницы, или же соединяется с преддверьем продолговатым малым отверстием, дабы двойник мог вдыхать свободнее жертвенный дым, ибо сюда, в преддверье, приходят родные и друзья для поминок. В склеп опускаются с гробом на веревках, ставят саркофаг в его последний предел, и путь к нему пресекают, засыпая камнями и щебнем колодезное углубление. Саркофаг большей частию из тонкого известняка, реже – из розового гранита, еще реже – из темно-дымного базальта. Надписей на стенах еще мало в эту эпоху. Но отшедший читает узоры звезд. Из сумраков, где он находится, он глядит на высокое Небо над ним.