Абрам Терц - Суд идет
Екатерину Петровну по привычке прокурор звал мамашей. А какая она мамаша? - уже и не теща. После второй женитьбы Глобова они почти не встречались. Но по праздникам - 7 Ноября и 1 Мая - он ее навещал.
Мамаша смеялась:
- Что, прокурор, дела другого нет? Вспомнил о революции? - И поила густым, как красное вино, чаем...
На стене - карта Кореи, утыканная флажками. Когда Сережа только родился, на том же месте висела страна Испания. Красные тряпочки, приколотые булавками, бежали по линии фронта. Старуха была консервативна в своих вкусах. Аккуратно, каждое утро, она переставляла флажки.
Он зевнул, скрипя стулом, выгибая тугую грудь, обвешанную орденами.
- Ну и пузо у тебя отросло - скоро произведут в министры. Куда только новая твоя супруга смотрит? Да ты не обижайся, я шучу. Как живешь, выкладывай. Все с женой воюешь?
Обманывать ее было нельзя
- Дома - плохо.
Под толстым слоем лица проступии скулы, желваки, челюсть - злая мужицкая худоба.
- Сами знаете, мамаша, родился и вырос я в морально и физически здоровой среде А тут разные фигли-мигли, интеллигентские штучки. По неделям в молчанки играем, даже обедаем порознь Точно я - не муж, а вспомогательное средство какое-то... Я - человек простой, снизу поднялся, большого положения достиг...
- Ты только не хвастай, хвастаться тебе нечем.
- Вот этими вот руками и землю пахал, и смертные приговоры подписывал...
Его кулаки, как два танка, выползли на середину стола. Не доезжая сахарницы, они стали и, царапая скатерть, гремя посудой, опрокинулись навзничь, мясистым брюхом наружу. Владимир Петрович пожаловался на слабое сердце.
При таком высоком давлении необходим полный покой. А как тут не волноваться, когда дома - бардак, на службе - сплошные нервы, на международной арене - тоже не Кисловодск.
Под большим секретом он рассказал, что в ...гарии и ...вакии раскрыты диверсионные центры. В Н-ском обкоме группа злоумышленников готовила переворот. Враги, окончательно обнаглев, пытаются посеять панику, и самые невероятные слухи, один сногсшибательнее другого, носятся по городу. То в спичках найдены бактерии рака, засланные иностранной разведкой (поковыряешь этакой спичкой в зубах - и концы!). То женщины под влиянием космических лучей вместо младенцев мужского пола рождают одних только девочек (в ущерб нашей армии!).
Уши прокурора полнились кровью, темной и маслянистой, как нефть. Распухшая шея свисла за воротник. Нужно, ох как нужно, доброе кровопускание, громкий публичный процесс, очищающий атмосферу!
Старуха зябко куталась в шаль, объеденную молью, вспоминала каких-то знакомых из допотопных времен:
- Да, бывает... Плужников Константин - кто бы мог подумать? - японский шпион. Мне уже потом пришло в голову: ведь этот Плужников еще в Женеве якшался с меньшевиками... Но случается и понапрасну, невиновных...
- Вам известно, мамаша, как танки идут в атаку? - хрипло спросил Глoбов и встал.- Они давят вас на пути. Случается - своих же бойцов, раненых. Танку объезжать нельзя. Если он будет сворачивать перед каждым раненым, его расстреляют в упор из противотанковых пушек. Он должен давить и давить!
Больное лицо прокурора было скорбно и торжественно. Екатерина Петровна невольно встала вслед за ним.
- Что ты мне, Володя, азбуку объясняешь? Наша цель многих жертв стоит. Но только ради нее, понимаешь, ради нее одной.
И едва дотянувшись, по-старушечьи, чмокнула его в почерневшую, надутую кровью щеку. Словно и впрямь была мамой, той позабытой, неграмотной, настоящей, что перекрестила его в путь-дорогу, когда уходил из деревни.
Уже в калошах, прокурор подошел к карте. Красные тряпочки обвисли на булавках, покрылись чистой комнатной пылью. Видать, их давно никто не трогал: на корейском фронте было без перемен.
Троцкизм, чистейшей воды троцкизм! - восхитился Юрий Михайлович. Открытие превзошло самые лучшие ожидания. Да у них уже целое общество, у этих ребятишек. Мальчики и девочки занялись мировой революцией!
Катя, пока он читал программу, озиралась по сторонам. Ее подавляло это изобилие мебели, втиснутой в одну комнату вперемешку с книгами и картинками, густо облепившими стены. Здесь даже настоящая икона имелась. Не в переднем углу, а по-культурному - над радиоприемником, рядом с японской гравюрой.
- Я рад возможности ближе познакомиться с вами, Екатерина... Извините - не знаю по батюшке.
Катя с трудом вспомнила свое отчество, стеснительное, как новое платье, на которое все обращают внимание.
- Поговорим откровенно, Екатерина Григорьевна. Наш друг выбрал скользкий путь. Так и передайте ему вместе с этим трактатом.
- Сережа? Сергей Владимирович?
О, эти очкастые барышни-подростки с непомерно большими кисами в цыпках и недоразвитой грудью! И эта первая тайная любовь на идейной основе! Самый подходящий материал для психологического эксперимента. Что-нибудь в духе старинной драмы - столкновение чувства и долга.
Он залюбовался фарфоровой группой, приютившейся на этажерке. Козлоногий сатир простер объятья ускользающей нимфе. Та, прикрыв руками фасад, оставила без внимания свой не менее соблазнительный тыл. Карлинский погладил сигареткой ее голубоватую спинку.
- Революция, партмаксимум, демократическая косоворотка покроя двадцатых годов,- он помахал тетрадью, что принесла ему Катя. Примерно в том же духе рассуждали троцкисты..
Катя была шокирована причем тут эти враги народа, диверсанты, вредители? Таких надо уничтожать беспощадно, как делает Берия. А Сережина организация, покамест безымянная, борется за свободу, за настоящую советскую власть. Она гадливо вздрогнула, вспомнив карикатуру в газете, где Троцкий, или Тито, или еще какой продажный убийца в виде хвостатой крысы восседал со своими прихвостнями на горе из человечьих костей.
Но Юрий не стал уточнять, кто такие троцкисты. Гораздо забавнее было амплуа ортодокса. Ему, всю жизнь защищавшему мошенников да спекулянтов, выступить вдруг адвокатом первого в мире государства!
Бодро вскочив с дивана, он принял меланхоличную позу, какую обычно употреблял на защите трудных клиентов. Отцеубийцы, казнокрады, растлители малолетних нуждаются в патетике, в риторической жестикуляции. Другое дело мелкое воровство или пьяный дебош. Там невредно и пошутить, и подпустить перцу. Но крупное преступление требует сочувствия. Адвокат - это совесть преступников, оскорбленная правосудием.
- Если б я лично не знал дорогого Сергея Владимировича, не был другом его отца, наконец, не познакомился с вами, Екатерина Григорьевна, я бы, я бы ..
Длинная тень Карлинского прыгала среди японских гравюр. Всплескивая руками, карабкалась на потолок. Опровергала.
- Нельзя допустить, чтобы... Всему миру известно. Либо - либо. Пусть. Марксизм, нигилизм, наплевизм. Фракция, акция. Левацкий загиб, правый уклон. Сугубо. Требует жертв. Великой цели. Во имя. Цель, цель, цель.
- Для хорошей цели и средства нужны хорошие,- слабо сопротивлялась Катя.
Карлинский ожесточился: эта тихоня толком не знает, откуда дети родятся, а туда же, рассуждай, мнит себя Софьей Перовской.
- Средства хорошие? Мокрого места не останется ни от вас, ни от ваших средств... Да вы сами, дай вам власть .. Если я, например, захочу быть императором. Или, по крайней мере, взорву памятник Пушкину у Тверскою бульвара... По головке погладите? Так не все ли мне равно, в какой кутузке сидеть? Реформаторы! Хорошего социализма желаете, свободного рабства?..
Вовремя спохватившись, он снова перешел на общедоступный язык:
- Объективно. Логика борьбы. Колесо истории. Агенты империализма. Вспять. Кто не с нами. Окружение. В одной стране. Поистине. Объективно.
Она подавленно молчала.
- Рьянцы, контр, ксизм-сизм-сизм.
- Мация-кация-зация-нация. Нцип-нцип.
Ьектив.
Гуманюция, Рfеrd!
Катя была сражена. Еще Сережа предупреждал: "а то империалисты воспользуются". И вот они воспользовались - акулы капитала. Акулы и агенты, гангстеры и самураи. Изогнутые словно драконы, раздутые будто лягушки, со всех карикатур и плакатов, с японских злых картинок протянули руки, заманили в сети, окружили кольцом - враги. Кто их привел? Карлинский, все доказавший, как дважды два четыре (нация-мация, логия-могия), Сережа ли Владимирович, что заслал ее к этому типу со своей мелкобуржуазной программой? Или, может, она сама - объективно, не хотела, но, понимаете, объективно, предоставила платформу, проявила и допустила?
- Тетрадочку-то советую ликвидировать,- крикнул ей вдогонку Юрий Михайлович.- А еще поразмыслите на досуге, что вам дороже... Во имя... Требует жертв... Эй! Екатерина Григорьевна!..
Он вышел на площадку и слушал, как стучат ее каблучки в гулком мраке подъезда. Девица - с норовом. Но по крайней мере прокурорский сыночек станет теперь осторожнее. Пускай не впутывает в азартные игры тех, кто сохраняет свободу. Свободу оригинального мышления.
