Калифорния - Игорь Анатольевич Шнуренко

Игорь Шнуренко

КАЛИФОРНИЯ

Издание осуществлено за счёт средств автора

(Спонсор — Молодежное издательско-информационное агентство «МИГ-90»

Научно-экспериментального центра по исследованию проблем молодежи и общественных движений)

Рецензент  Александр КОБРИНСКИЙ

Редактор  Василий ТЮХИН

Книга подготовлена к печати Ленинградским молодежным издательством «ПЕРСПЕКТИВА»

191023, Ленинград, а/я 112

Директор издательства  Лев ЗАХАРОВ

© Игорь Шнуренко, 1990

© Виктор Зубарев, оформление, 1990

Итак, что мы теперь делаем,

брат? Вот уже почти все испытали,

и никакого покоя. Когда нам его

ожидать? Где искать?

Франческо Петрарка

Литературе давно уже пришел конец.

Люди читают, чтобы не терять даром времени в электричке, чтобы окончательно очистить голову от разных мыслей, чтобы быстрее заснуть.

А уж в России точно не литература, а смех один. Бичевание общественных пороков посредством печатного слова давно стало национальным видом спорта. Один прихотливый садист от поэзии еще 150 лет назад призывал «глаголом! жечь! сердца! людей!». Современный же русский писатель в твердой уверенности, что все уже написано, что он не Пушкин, идет пить водку в Дом писателя. И уже после второй — все вокруг масоны, хочется бить, крушить, а то и затеять от скуки какой-нибудь художественно-публицистический журнал, орган.

Между тем искусство — это способность создавать вещи, которые тебе самому нравятся. Птицы наслаждаются и возбуждаются собственным пением, и некоторые их виды строят собственные беседки, украшенные яркими перьями, блестящими раковинами и разноцветными камнями.

Люди, кажется, давно разучились радоваться творениям своих рук.

И то сказать: век-волк.

Вероятно, в конце концов наступит момент, когда цепкие пальцы цивилизации сомкнутся на нежном горле искусства.

Что ж, тогда останутся животные. Ибо «удалось ли кому-либо заглянуть в душу животного; может ли кто-нибудь сказать, какие там дремлют побуждения и ощущения?» (Буркхардт).

Поэтому наперекор всему я перерезаю ленточку.

Идите, овцы; идите, волки; идите, насекомые!

Читайте же, читайте, читайте!

Читайте, черти!

(Короткие, судорожные аплодисменты. Все начинают читать.)

КАЛИФОРНИЯ

Собрание историй забавных и порой странных, рассказанных Гером Оствальдом любопытствующему современнику, чтобы развлечь оного, а возможно, и заделать пару дыр в его душе.

Артур

Всегда

Мы будем все дальше и дальше идти,

Не продвигаясь вперед никогда.

Аполлинэр

Артур — это враг перестройки. Над его кроватью, возле окна, висит цветной портрет Брежнева в кремлевском кабинете. Перед Леонидом Ильичем разложены остро наточенные карандаши — один, другой, третий. Артур лежит на кровати, читает книжку. А, впрочем, нет — спит Артур. Как в фильме Бунюэля: солнце в зените, мухи, ползающие по засохшему куску хлеба, соусу, налипшему на тарелку, руке. Сколько времени? Вещи не хотят, боятся ответить на этот вопрос, лишь солнце говорит правду. Однако правда эта скрыта от Артура, пелена грез застилает ему взор. Это сон о пляшущих деревьях, плохо смонтированная пленка, кадры рвутся и наползают друг на друга. Он видит себя в кино: он летает.

Тут вхожу я. Дверь в комнату не закрыта, шкаф, однако, не дает ей раскрыться настежь, я протискиваюсь. Уставшие грязно-красные занавески не могут упасть: их держат стальные крокодилы. Сзади шкафа висят плакаты: Дэвид Боуи с гипсовым амурчиком; микрометр, измеряющий металлический рубль, внизу: «Хозяйственник, проверил ли ты свой аршин?». Раскрашенный помадой, нарумяненный, с подведенными глазами Гёте молодцевато смотрит с барельефа. И всюду — пепел потухших миров, выкуренные сигареты.

Я достаю бутылку вина, сажусь. Меня зовут Андрей Ц. Мне нравится в одном предложении, еще лучше — фразе вывернуть человека наизнанку. Хотя чаще есть объекты интереснее людей — например, собаки. Люди любят собак, как самих себя, когда они чувствуют душу свою пересаженной в существо, которое можно держать на цепи. Впрочем, в одной фразе трудно выжать человека, как губку. Для этого обычно нужно предложение. Правда, есть люди, для которых достаточно слова.

Я очень занят разнообразными делами, в промежутках между которыми чувствую невероятную скуку. Метро, поезда, самолеты перебрасывают меня туда-сюда. Это «Каберне», бутылка впитывает солнечные лучи, — это вещь в себе. И мы выпьем вино, мы получим солнце не снаружи, а изнутри. Я белый как стена, белый снаружи и изнутри, у меня нет времени загореть. Артур спит, он и не думает над этими вопросами. Я разливаю вино в стаканы. Отпиваю глоток.

На столе возле тарелки лежит книга. Это Камю. Очевидно, именно она усыпила Артура Постороннего, спихнула его с обрыва в поток иллюзий. Я давно уже не читаю. У меня глаза болят.

— Артур, — спрашиваю я его, — так ты продал магнитофон?

Артур кивает головой. Он продолжает спать. Я вспоминаю, как несколько лет назад мы с ним смотрели ноябрьский парад по ящику. Рядами шли военнослужащие с покорными чьей-то воле, неестественными лицами. Каждый из них старался иметь нужное выражение, но у большинства отчетливо видно было лишь это старание. Телевизор был черно-белый — свет и тень. Звук был выключен; что мы слушали тогда — «Флойд» или двойник Заппы? И парад казался марсианским, неземным, Кремль мог быть гигантским лунным цирком, а мавзолей — магическим многогранником, загадочным храмом Каабы. Словно гигантские насекомые, ползли друг за другом по Красной площади танки и прочие штучки. Пытаюсь вспомнить весьма специфический юмор той поры — никак, помню лишь, что смеялись весь вечер. Ну не плакать же, в самом деле! А пьяный растроганный голос диктора был и впрямь очень мил, завораживал, успокаивал. Казалось, с миром все в порядке — не в порядке что-то с нами. И мы делали саморазрушающие движения. Или просто пили вино — кто как это называл. Сидел там и Фомин. Потом Артур рассказывал, как они с Фоминым ездили в Прибалтику.

Это было курсе на втором, летом. Мать Артура купила две путевки — автобусная экскурсия. А Фомин получил тогда стипендию на группу, и три стипендии выплатить не успел. Кроме того, дома им дали денег на покупки. И они поехали. Там, в автобусе, были две девки, а остальные люди достойные, солидные, с фотоаппаратами. В каждом городе эти люди делали покупки. И ходили на экскурсии, фотографировались на фоне разнообразных достопримечательностей. Сначала их с Фоминым будили на осмотр достопримечательностей. Это бывало по утрам: они отсыпались. Артур и Фомин пили всю дорогу. Сразу же по приезде они искали магазин.