На том берегу - Евгений Иванович Борисов

Евгений Борисов

НА ТОМ БЕРЕГУ

Рассказы. Полуправдивый роман. Повесть

Наине Хониной, жене и другу, посвящаю

Рассказы

ПЕРВАЯ ГРОЗА

Им всё удавалось в то лето. Всё ладилось, всё исполнялось. Словом, чертовски везло. И каждый день, казалось, был у них сплошным везением, и так легко верилось, что этому не будет конца.

Утром, едва проснувшись, он видел её лицо, совсем рядом, на подушке. Видел её глаза, уже открытые, полные радостного удивления. Сколько раз, засыпая, он загадывал себе опередить её пробуждение — проснуться поутру, застать её спящей и поглядеть, какая она во сне. Но, странное дело, когда б ни проснулся, всё было поздно: она уже глядела на него вот так — широко распахнутыми глазами.

— Здравствуй, соня! — говорила она.

— A-а, это ты? — притворно дивился он, будто и не предполагал увидеть её.

— Как видишь, опять я. И вчера, и сегодня, и завтра, всю жизнь. Что, испугался?

— Нет, я смелый, нас не запугаешь.

— Ах, так!..

Потом они долго лежали молча, глядя друг другу в глаза, и в молчаливом признании другого каждый улавливал собственные мысли. «Конечно, — думала она, — это и есть счастье!» — «Надо же, — мысленно вторил он ей, — как немного надо, чтобы быть счастливым. Нужно любить и быть любимым. А впрочем, это, наверное, очень много».

Это было их первое лето. И всё, что было у них, тоже было впервые. Шумные черноморские пляжи, случайные компании таких же, как и они, «дикарей», хождения вечерами по курортным ресторанам, где оглушающе, как десятибалльный шторм, грохочет музыка, и непременные танцы на турбазе — нет, это не для них! Это было и ещё не раз, наверное, будет, но потом когда-нибудь. Теперь же у них должно быть всё по-другому: они вдвоём и больше никого…

Ещё весной, вскоре после свадьбы, они решили: возьмут в июле отпуск, соберут рюкзак, один на двоих, отыщут маленькую точечку на карте — деревушку на берегу речки или озера — и махнут туда на все свои двадцать четыре.

Им сразу же повезло. Как будто сама судьба распорядилась так — взяла и привела их за руки к этой деревушке. Не к деревушке даже, а к райскому хуторку. И название-то, название какое — Малиновка! В тот день, остановившись у крыльца крайнего дома, сбросив рюкзак, почему-то нисколько не сомневаясь в том, что именно здесь, в этом доме, сразу приглянувшемся им обоим, они будут привечены, Андрей сказал Лене:

— Представляешь, Малиновка! И у нас малиновый месяц…

Наверное, столько радости было в их глазах, столько доброго согласия угадывалось в каждом их взгляде, что вышедшая на их стук хозяйка, женщина неопределённых лет, скорее просто усталая, нежели постаревшая, вдруг улыбнулась и, едва выслушав их просьбу, тут же согласно, даже с какой-то весёлой поспешностью закивала головой и позвала их в дом, извиняясь на ходу, что вот, мол, не успела ещё прибраться, возилась по хозяйству, да и отвыкла, признаться, от гостей, а самим всё как-то привычно стало, вроде и ни к чему, хорошо ли, плохо ли в доме. И тем ещё больше удивила их, потому что на свежий взгляд в доме у неё не обнаружилось какого-то особого беспорядка — и чистый пол, и ровно застланные от порога половики, и скатерть светлая на столе…

Не дожидаясь их объяснений — зачем и надолго ли пожаловали, — хозяйка заговорила сама и говорила так, будто не она собралась сделать им добрую услугу, принимая в свой дом, а они своим скорым выбором должны были порадовать её.

— И полно, что ж вы всё у порога, — заметив минутную растерянность гостей, захлопотала она. — Входите, входите, осматривайтесь. Вот, пожалте, так мы, стало быть, и живём. Конечно, не городские хоромы, но всё будто бы есть, так что не беспокойтесь, вам хорошо здесь будет.

Она шагнула к перегородке, отделявшей от комнаты угол, отвела рукой цветастый полог занавески. За перегородкой, за занавеской этой, стояла кровать, высоко взбитые, в узорчатых наволочках, белели на ней подушки.

— Вот… И отдохнуть есть где… Так что располагайтесь…

Уловив на их лицах смущение, она и сама вдруг полыхнула лицом, поспешно задёрнула занавеску, поспешила объяснить:

— А мы-то сами в другой половине живём, в летней, — она показала рукой на дверь, ведущую в сени. — Так что…

И опять почему-то всем стало неловко. И по этой одинаковой неловкости, по тому, что так безошибочно тонко хозяйка угадала причину их смущения и сама вдруг смутилась, Андрей догадался, что она не так и стара, как показалось сначала.

— Ну что ж, — сказала хозяйка, когда, оставив рюкзак и сумку в доме, они вышли следом за ней на крыльцо, — будем теперь знакомиться. — И она протянула руку сначала ей, потом ему, обоим назвавшись при этом: — Анна.

И снова почему-то засмущалась, как девчонка, и заторопилась спрятать под передник свои по-крестьянски наработавшиеся руки. Но теперь всем было проще друг с другом, всё будто встало на свои места, а главное, вот эти минуты, их знакомство — уже позади.

С высокого крыльца Лена и Андрей снова увидели то, что несколько минут назад, когда ещё только подходили к хутору, они успели заприметить. Отступая метров на сто от дворов, прямо за огородами, за дико разросшимися кустами черёмухи, посверкивало озеро. В дрожащем сизом мареве, в струящейся теплыни июльского дня, за зеленеющими облачками словно наплывающих по озеру островов виделись дальние берега, окаймлённые синим лесом.

— Да что вы, — приговаривала Анна, — где и жить-то, как не у нас. Жить бы да радоваться! А всё не живут, всех куда-то манит. От такой-то воли!

«В самом деле, — думал Андрей, любуясь этой красотой, — странно получается — из деревни людей в город тянет, а городских наоборот…»

Но, сокрушаясь, печалясь вместе с Анной, он чувствовал, что не приживается, не берёт его эта незнакомая печаль, она как бы проходит мимо: разумом он готов понять, осмыслить её, а сердцем… Отчего же в самом деле не подумать об этом, не пожалеть тех торопливых, неосмотрительных чудаков, кого неведомые силы увлекают с таких расчудесных мест! Но только не теперь, потом когда-нибудь…

А тут и Лена спрыгнула с крыльца и, зазывая Андрея взглядом, легконогая и весёлая, помчалась от дома, по