Апейрогон. Мертвое море - Колум Маккэнн

Колум Маккэнн

Апейрогон. Мертвое море

© 2020, Colum McCann

© Рухаленко М.Ю., перевод, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Посвящается Салли

Примечание автора

Читатель, знакомый с политической ситуацией в Израиле и Палестине, поймет, что два человека, стоящих за написанием этой книги, – Бассам Арамин и Рами Элханан – реально существуют. Под этим я понимаю то, что их истории (а также истории их дочерей – Абир Арамин и Смадар Элханан) были подробно изложены в кинематографе и печатных изданиях.

В центре этой книги вы найдете свидетельства обоих мужчин, записанные в ходе нескольких интервью в Иерусалиме, Нью-Йорке, Иерихоне и Бейт-Джале, – во всей остальной книге Бассам и Рами позволили мне преобразовать их слова и миры для художественных целей.

Несмотря на творческую независимость, смею надеяться, что ничего не отнял и не прибавил к тем событиям, которые они вместе пережили. Круги нашей жизни, как предполагал Рильке, расходятся все шире и шире, доходя до края Земли.

2016

1

Холмы Иерусалима заволокло полотном тумана. Рами двигался по прямой полосе по памяти, высчитывая секунды до следующего поворота, где дорога должна пойти на подъем.

Он низко склонился над рулем мотоцикла, в стеганой куртке и туго затянутом шлеме. Байк японский, 750 м3. Шустрый для человека шестидесяти семи лет.

Погода стояла плохая, но Рами, не щадя машину, налег на газ.

Возле садов, где туман рассеивался в черноту, он резко повернул вправо. Corpus separatum [1]. Он сбавил передачу и пронесся мимо поста военных. Свет от натриевых ламп размывался в утренней заре. Стайка пролетающих птиц на мгновение затемнила падающий оранжевый свет.

У подножия холма дорога уходила на еще один исчезающий в тумане поворот. Рами перешел на вторую передачу, отпустил сцепление, плавно повернул и переключился обратно на третью. Шоссе № 1 пролегало над руинами деревни Галуня: всеобщей свалки истории.

Он прибавил газу на пике холма, перешел на первую полосу, проехал под указателями на Старый город и Гиват-Рам. Фонари усыпали дорогу огнями, словно пулеметной очередью.

Он наклонился влево и, лавируя между машинами, перешел на полосу с движением побыстрее – она вела к туннелям, разделительному барьеру, городу Бейт-Джала. Два ответа на один поворот: Гило с одной стороны, Вифлеем – с другой.

Здесь с географией связано все.

2

ЭТА ДОРОГА ВЕДЕТ К ЗОНЕ «А», НАХОДЯЩЕЙСЯ ПОД КОНТРОЛЕМ ПАЛЕСТИНСКОЙ АВТОНОМИИ.

ПРОЕЗД ГРАЖДАНСКИМ ЛИЦАМ ИЗРАИЛЯ ЗАПРЕЩЕН, ОПАСЕН ДЛЯ ЖИЗНИ И НАРУШАЕТ ЗАКОН ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ.

3

В небе Бейт-Джалы каждый год пролетает более пяти миллионов птиц. Они подчиняются своему древнему укладу: удоды, дрозды, мухоловки, пеночки, кукушки, скворцы, сорокопуты, турухтаны, каменки, зуйки, нектарницы, стрижи, воробьи, козодои, совы, чайки, ястребы, орлы, коршуны, журавли, канюки, бекасы, пеликаны, фламинго, аисты, чеканы, белоголовые сипы, сизоворонки, дроздовые тимелии, золотистые щурки, горлицы обыкновенные, серые славки, желтые трясогузки, черноголовые славки, краснозобые коньки, малые выпи.

Здесь находится второе по плотности миграционное шоссе перелетных птиц: по меньшей мере четыреста разных видов бороздят здешние небесные просторы, одни на одном уровне, другие на другом, одни – размашистым клином объявляют в небесах о своих планах, другие – одиноко скользят по траве.

Внизу пейзаж меняется каждый год: израильские поселения, палестинские многоквартирные дома, сады на крышах, бараки, перекрытия, объездные дороги.

Некоторые птицы мигрируют по ночам, чтобы не попасться в лапы хищникам, – их полет повторяет траекторию созвездий, они движутся по эллиптической кривой, подчиняясь дыханию ветра, поглощая собственные мышцы и внутренности. Другие передвигаются в дневное время за счет теплых потоков воздуха, которые раздувают их крылья и позволяют парить над землей.

Временами целые стаи птиц закрывают солнце, отбрасывая тени на город: поля, крутые террасы, оливковые рощи в окрестностях Бейт-Джалы.

Лягте на спину в винограднике Кремизанского монастыря и в любое время дня вы увидите над собой птиц, которые куда-то летят и о чем-то переговариваются.

Они приземляются на деревьях, телеграфных столбах, электропроводах, водонапорных башнях и даже на край Стены, где иногда становятся мишенью для юных метателей камней.

4

Для изготовления древней пращи использовался лоскут выделанной коровьей шкуры, размером не больше повязки на глаз. В нем по бокам протыкали небольшие дырочки и продевали кожаные жгуты. Пращу изобрели пастухи, чтобы отгонять хищных животных от разбредающихся стад.

Мешочек с камнем пастух держал в левой руке, концы – в правой. Чтобы добиться хорошей меткости, требовались годы тренировок. Вложив камень в центр, пращник оттягивал концы жгутов, вращал снаряд широкими кругами над головой несколько раз и в нужный момент отпускал. Мешок раскрывался – камень вылетал. Некоторые пастухи могли попасть шакалу в глаз на расстоянии двухсот шагов.

Праща быстро заняла почетное место в военном искусстве: способность закидывать снаряды на крутые склоны и крепостные стены сделала ее незаменимой при осаде городов. Легионы пращников, способных стрелять на дальние расстояния, приходили в наемники. Они носили доспехи и возили снаряды вместе с собой на колесницах. Когда становилось невозможно ездить по земле – из-за канав, котлованов, рытвин, крутых откосов, разбросанных по дорогам валунов – они останавливались и спешивались с декорированной сумкой через плечо. В самых больших помещалось до двухсот небольших камней.

Обычно при подготовке к битве хотя бы один камень окрашивали в яркий цвет. Когда пращник шел на войну, то клал этот камень на дно сумки как талисман в надежде, что никогда его не возьмет.

5

По краям боевых действий детишки восьми, девяти, десяти лет записывались добровольцами на охоту на птиц. Они выжидали возле вади [2], прятались в кустах, стреляли с оборонительных стен. Сбивали камнями горлиц, куропаток, певчих птиц.

Некоторым захваченным в плен птицам удавалось выжить. Их сажали в деревянные клетки и выкалывали глаза, чтобы им всегда казалось, будто сейчас ночь: тогда в течение нескольких дней кряду птицы только и делали, что жадно поглощали зерно.

После того как они увеличивались в размерах раза в два, их запекали в глиняных печах и подавали на стол с хлебом, оливками и специями.

6

За шесть дней до смерти, которая пришла во время баснословной гастрономической оргии, французский президент Франсуа Миттеран заказал в качестве последнего в жизни блюда садовых овсянок – певчих птичек не крупнее большого пальца