Демоверсия - Полина Николаевна Корицкая
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Демоверсия - Полина Николаевна Корицкая краткое содержание
Ане тридцать с небольшим, она – мастер витражного дела с собственной мастерской, мать двоих детей. Брак, продлившийся 15 лет, окончился мучительным разводом. Встреча с польским музыкантом Яном дарит ей шанс прожить другую жизнь, где Аня – певица, способная одной песней влюбить в себя каждого в зале. Жизнь, которой она когда-то пожертвовала ради семьи и детей.
Несмотря на взаимность, Ян не решается бросить ради Ани жену и отдаляется. Новая боль вскрывает все старые шрамы, заставляя вспомнить, какими уродливыми были ее отношения с мужем, когда их никто не видел. В попытке обрести надежду Аня вновь и вновь прокручивает в голове все свидания с Яном, не замечая, что уже давно не отделяет реальность от фантазий.
При этом ее настоящая жизнь начинает трескаться, как стекло…
Демоверсия читать онлайн бесплатно
Полина Корицкая
Демоверсия
– Значит, тебе от этого плохо.
– Нет, – возразил Лис, – мне хорошо. Вспомни, что я говорил про золотые колосья.
Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц
© Корицкая П., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Часть первая
Красное озеро
– 1–
Откуда взялась трещина?
Аня смотрела на витраж, ничего не понимая.
Может, она неосторожно положила стекло на стол или слишком резко прислонила к стене. Или был изначальный брак – и она просто не заметила трещины?..
Потому что слушала музыку.
Возможно, так и было, и все началось с музыки.
* * *
Она прошла наверх, подключила розетки в автомате и открыла кабинет. В глаза ударил свет, и Аня на секунду зажмурилась – от яркого света глазам всегда было больно. Сняв пальто и пересчитав стекла, она обратила внимание на одно необычно длинное стекло. Аня пожала плечами, протерла стол, проверила инструменты и включила музыку.
Вошел Стас, держа четыре грязных прямоугольника выше его роста.
– Сегодня не обрабатывал, извини. Завал полный.
Аня кивнула.
– Все как обычно?
– Да. Только одно стекло очень длинное, выровняй его под шаблон. Вот оно, видела?
Стас вышел, и Аня посмотрела на длинное стекло, которое высилось над остальными непривычным уродцем.
Развернув шаблон, Аня разложила его на столе и закрепила прозрачным скотчем. Потом она подошла к стеклу, провела по нему пальцами – и тут же брезгливо отдернула. Для экономии времени обычно мылась только одна сторона, но «уродец» был слишком грязным. Аня протерла одну поверхность вертикально, а потом взяла стекло, чтобы уложить его на шаблон чистой стороной вниз и уже после помыть рабочую сторону. Но это оказалось не так просто: узкая трехметровая громадина заколыхалась, чуть оторвавшись от стены, грозя переломиться пополам и обвалиться на голову. Быстрым движением Аня перевернула стекло горизонтально, положив край себе на ногу, взяла его сверху, равномерно расставив ладони, и подняла. Потом она аккуратно прислонила край к столу, приподнимая под углом, и уложила стекло на шаблон.
Определив центр, она установила плашки и вымерила размеры рулеткой, чуть не порезавшись при этом об острый край.
Ане часто приходилось иметь дело с необработанной кромкой, и она страшно этого не любила: когда обрезаешь пленку по краю, из-под ножа буквально летит стекло. Надо быть осторожнее.
По комнате плыл вязкий черный голос, а по стеклу растекалась нитяная сетка клея. Фацет – ограненный стеклянный квадратик – надо прикладывать аккуратно, медленно прижимая одним боком, после чего быстрыми точными движениями выгонять изнутри пузырьки воздуха. Потому что после включения УФ-лампы они останутся там навсегда и будут бликовать под каждым солнечным лучом. Лампа горела фиолетовым светом, гелевые ногти светились синим – не больше восьми секунд: этого достаточно, чтобы фацет намертво приклеился к стеклу. Теперь следующий. Обычно на стекло уходило три фацета, но, оценив «уродца», Аня отложила пять.
Она прислушивалась к плывущему голосу, и ей хотелось услышать другой – не по радио, а рядом, у самого уха, – скорее даже почувствовать, чем услышать. На секунду Аня закрыла глаза, уставшие от фиолетового мерцания, и перед внутренним взором сразу возникло лицо – гетерохромное, неповторимое в своей природной асимметрии. Широко распахнутые, как в испуге, разноцветные глаза будто враждовали между собой: темно-карий отталкивал и пугал, а зеленый манил и казался отражением Аниного лица. Очнувшись, она уперлась взглядом во все тот же кусок стекла, в фацет, в каждой его грани продолжая видеть глаза, уже не понимая, кому они принадлежат на самом деле.
Зеркальный взгляд и такое же зеркальное имя: Ян. Словно ее собственное имя перевернули, отрезав одну букву.
«Не думать об этом. Не думать».
Она развернула моток ленты и быстрыми движениями уложила по рисунку. Прикатала и обработала. Музыка плыла над стеклом и почему-то отвлекала и причиняла боль.
«Не думать. Не…»
Она задела острую кромку и порезала палец. Странно, но от этого ей стало как будто спокойнее – теперь у боли хотя бы была официальная причина.
Аня оторвала кусочек бумаги от рулона и приложила к порезу, как делают мужчины после бритья. Но порез был слишком глубоким. На стекло сквозь тонкую бумагу закапала кровь, и это показалось таким красивым, что Аня остановилась и некоторое время просто стояла и смотрела, как растекаются густые капли. Типовой пленочный витраж в цеху – занятие довольно скучное, а так оно будто стало необыкновенным: стекло обретало цвет, и фактуру, и точный смысл.
Опомнившись, Аня оторвала кусок бумажного скотча, заклеила порез и пошла на рабочую кухню налить себе кофе.
Стеклянные порезы заживают долго, муторно. Хорошо, когда есть медицинский клей, и даже обязательно – чтобы какая-нибудь дрянь не попала. Но сначала должна остановиться кровь. Впрочем, с пластырем то же самое, даже если это не пластырь, а просто скотч. Бестолковая полоска намокла и отвалилась, Аня сняла ее и выбросила в пакет, закусив палец.
Резаться – больно, это понятно. Но почему так больно – от музыки?
Валя, рыжая полная фурнитурщица, вывела Аню из раздумий.
– А правда, что ты поешь?
Аня повернула голову и удивленно посмотрела на нее. На Вале был грязный комбинезон. Она сидела на кухне, пила чай и ела колбасу прямо из упаковки. Аня не сразу нашлась, что ответить.
– Ну… Раньше пела. Теперь нет.
– А че так?
У Вали почему-то всегда были жирные волосы.
Аня посмотрела на нее и почувствовала непреодолимое желание все ей рассказать – про Яна, про его Тишину, про чернику, часы и мертвую девочку, про своего бывшего мужа и его жену, про детей… Про музыку.
«Не думать».
– Устала, – сказала Аня.
– А-а-а… – протянула Валя, не переставая жевать, словно теперь-то ей все стало понятно. – Че, порезалась?
– Ага.
– Пластырь дать?
– Давай.
– Ща, доем.
– Ага, спасибо.
Немного подождав, Аня спустилась в подсобку и сама взяла пластырь. Потом села у входа и прикурила. Валя присела рядом, опершись о сломанный станок.
– А откуда ты знаешь?
– Че?.. А, это. Фотку в соцсетях видела. С микрофоном. Ты там красивая. Это не в смысле, что ты щас некрасивая, а в смысле, что там.
– А, – протянула Аня. – Это старая.
Глупо быть красивой в мебельном цеху, где кроме нее только две бабы и
