Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин краткое содержание
Виктор — молодой писатель, прославившийся одним романом и вынужденный зарабатывать на жизнь заказными книгами для чиновников, — даже представить себе не может, чем обернется его командировка в маленький провинциальный Чагинск.
В лесу бесследно пропадают два местных мальчика. Поиски не дают ничего. Да и не особо ищут детей: среди болот, оврагов и мхов живо предание о Шушуне, который забирает себе человеческие подношения.
Виктор в компании с друзьями ищет реального преступника, но реален ли Шушун? Или он настолько растворен в пространстве, что может быть в каждом из обычных горожан?
«Чагинск» — первая книга дилогии. Об исчезновении, поисках и жертвах.
«История, невольным свидетелем и участником которой я стал, не отпускает меня и сейчас, по прошествии без малого двадцати лет. Более того, картины того странного и страшного лета стоят у меня перед глазами, и я не могу избавиться от чувства, что они меня преследуют. За мной словно тянется звенящая нить, за которую я неосторожно зацепился на берегу далекого Ингиря, давит, не дает покоя, непостижимым способом преследует сквозь время, и то, что случилось тогда, стоит у меня за спиной сегодня.
Нельзя сказать, что те несколько дней капитально разрушили мою жизнь, однако, она определенно свернула со своего собственного пути. Во всех своих неудачах и ошибках я вижу тень того июня, в каждом поражении — след того поражения, то хорошее, что сбыться могло, но не сбылось и не сбудется никогда. То лето было последним моим летом, с тех пор я шагаю сквозь осень, и тропы мои всё короче и короче. Меня пугают новые дни, в шагах дней уходящих я слышу безнадежность, и исправить ничего нельзя, с этим я давно смирился. Однако, я хочу понять.
Я хочу понять, кто именно стоял за этим. И здесь дело даже не в справедливости.
В год в России пропадают тысячи. Некоторых находят, других находят позже. Остальных не находят никогда. Что происходит с этими людьми, остается тайной. В июне две тысячи первого года я соприкоснулся с тайной, и тайна меня отравила.
Тогда я лишь почувствовал, на краткий миг ощутил, но сегодня я уверен — тогда единственный раз в жизни я столкнулся с настоящим злом. И, похоже, это зло поставило на мне глубокую пробу…»
Новый роман Эдуарда Веркина, известного автора подростковой прозы, а также автора бестселлера «Остров Сахалин» — это опус магнум, целый мир, в котором отразилось наше настоящее и прошлое. Чудовища из детских сказок существуют. И они идут за тобой…
«Стивен Кинг в гостях у классиков русской литературы. Эдуард Веркин раскладывает литературную традицию на фишки Lego и собирает из них абсолютно оригинальное произведение. Смешной, страшный и одновременно грустный роман, в котором жизнь пугает едва ли не больше смерти». — Наталья Кочеткова, книжный обозреватель Лента. ру
В книге присутствует нецензурная брань!
Чагинск. Книга 1 читать онлайн бесплатно
Эдуард Николаевич Веркин
снарк снарк: Чагинск. Книга 1
© Веркин Э. Н., текст, 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Каменцевой Марии Алексеевне
* * *
Семнадцатого мая две тысячи девятого года президент США Барак Обама убил муху
Глава 1. Незримый енк
— Мой дед вырезал «Калевалу» на рисовом зерне, — похвастался Хазин.
Второй роман так и не взлетел.
Когда восемь попыток первой главы были убраны в правый нижний угол рабочего стола в многозначительном сантиметре от корзины, я понял, что это от настоящего. Настоящее время до́лжно смотрелось в «Пчелином хлебе» — особенно в экспозиции и в финале, оно изящно подламывало четвертую стену, сообщало тексту обязательную русскую глубину и напряженную европейскую округлость, шептало на ухо читателю, свойски подмигивало критику, рисовало между строками пространство и воздух, легкость; с зомби такие штуки не прокатывали.
Зомби категорически не желали действовать в настоящем, предпочитали прошедшее, иногда вынужденно смиряясь с будущим. Софья Романовна Спасская, ее бестолковая дочь Нюта, незадачливый, но уютный Нютин жених Савва с наивной признательностью впитывают ладонями тепло нагретых древним солнцем римских улиц, рассуждают об урожае девяносто шестого, ощущают на языке терпкие иглы бароло и одновременно упоительное сиротство в душе, они покорны умелой руке композитора; зомби же благодарны гораздо менее. Собственно, зомби вообще исключительно неблагодарны.
Чагинск, двенадцать тысяч жителей.
— Мой дед вырезал «Калевалу» на рисовом зерне, — повторил Хазин.
Пожалуй, врет, подумал я. Непременно врет. Рисовое зерно слишком мало, а «Калевала» все же объемная. На желуде, вероятно, можно.
— Почему именно «Калевалу»? — спросил я.
— Я же финн, — ответил Хазин.
У Чагинска нет даты основания. Краеведы, ссылаясь на раскопки стоянки «Ингирь-2», однозначно сходятся на уверенном домонголе, хотя в письменных источниках о поселении никакого упоминания найти не удалось, в годы же подъема Княжьего Погоста и Галича Мерьского удел сей был дик, безначален и пуст.
На картах Шуберта отмечено урочище Чаги, это первая половина девятнадцатого века. Тогда здесь располагались пост лесничего, будка смотрителя переправы, ямы дегтеваров и углежогов.
— Он начал работать на просяном зерне, но в процессе ослеп, — сказал Хазин. — Поэтому на рисовом. Оно хранится в музее Сольвычегодска, там отличный зал миниатюристики.
Врет, окончательно убедился я. Хазин неплохо врет, однако в музее Сольвычегодска нет отдела миниатюристики, я знаю.
На атласе Ильина обозначено уже село Чагино, а в записках путешественника Ухтомского, датируемых царствованием Александра Третьего, упоминаются церковь в этом селе, водонапорная башня при вокзале, грузовой двор и концессионная лесопилка.
В тысяча девятьсот восемнадцатом, когда Ярославль, Рыбинск и некоторые ходы Северных железных дорог оказались в очаге антибольшевистского мятежа, в Чагинске формировалась рота революционных путейцев и заседал Исполнительный комитет, в честь него впоследствии назвали новый постоянный мост через Ингирь, а в честь командира революционных железнодорожников Павла Любимова — улицу.
— Жарко, — заметил я.
В годы войны в Чагинске работал крупный оборонный завод и размещался лагерь военнопленных.
Хазин проверил пальцами подмышки, под правую сунул половинку газеты, прижал.
— Юморист Сергей Остапенко во время гастролей в Ростове поссорился с организаторами и в знак протеста справил большую нужду в раковину гостиницы, — прочитал Хазин из второй половины газеты.
— Неплохо, — согласился я.
Статус города присвоен в тысяча девятьсот пятьдесят третьем в связи с увеличением населения и в ознаменование военных заслуг.
— В Саранске местные сатанисты собирались инфильтроваться в областное Управление внутренних дел, — сообщил Хазин.
— Зачем? — не понял я.
— Не написано… Лично я склоняюсь…
Хазин задумался, достал из-под мышки газету, брезгливо скомкал, чуть подергивая носом.
— Думаю, это идиотократия. Я, кстати, знал одну сатанистку.
В семьдесят шестом Чагинск стал третьим по численности городом области.
Хватило страницы блокнота: на первое время информации достаточно, даже больше, чем требуется, я подчеркнул революционных путейцев и мост им. РИКа, обвел змейкой сторожку дегтеваров.
— В сущности, все идиоты, — сказал Хазин, отбросив газету на обочину. — Это факт, с которым не поспоришь, иначе нельзя. Тут действительно была избушка углежогов?
— Дегтеваров, — поправил я. — Или дегтярей. Углежоги южнее, здесь дегтяри, здесь береза. Деготь делают из березы. Ты вообще знаешь, что такое деготь, Хазин?
— Деготь помогает… — Хазин понюхал пальцы. — Вроде бы от наружных болезней… А чага от внутренних… Тебе не кажется, что у дотторе Крыкофф кожные болезни? Он чешется все время, оглядывается, отряхивается как…
Хазин сбился, я не удержался и, секунду подумав, добавил:
— Как енот. Енот из контактного зоопарка имени Карла Линнея.
Хазин принял подачу:
— Утконос из бесконтактного зоопарка имени Карла Густава Юнга.
В принципе, неплохо, но не стоит усугублять, жарко, не надо форсировать, лучше попридержать, и добавил:
— Шелудивых в Валгаллу не имут.
— Да, Крыкову помог бы деготь, — не услышал Хазин.
Он открыл кофр, задумчиво разглядывал и перебирал тяжелые объективы.
— Но местные дегтевары уже давно не те. — Хазин примерил на байонет широкий угол. — Я обошел центральные магазины — и нигде нет ни дегтя, ни вазелина, ни туфель с квадратными каблуками. Ты уверен?
— Да, думаю, здесь все-таки был центр дегтеварения, — сказал я. — Чагинский деготь славился в России и за ее пределами. Его экспортировали во Францию, сорок тысяч ведер ежегодно. Он получил вторую золотую медаль на Парижской выставке в номинации «Лучший креозот, олифа и деготь»…
— Погоди, запишу, — перебил Хазин, старомодно подышал на карандаш. — Лучший деготь в центральных губерниях производился именно в Чагинске… Ручку надо купить…
— Кто, кстати, изобрел деготь?
— В каком смысле? — теперь Хазин перебирал светофильтры.
Смотрел через них на меня: синий, желтый, антиблик.
— Ну кто конкретно принес его людям? — уточнил Хазин. — Прометей — огонь, Фарадей — электричество, а Бенардос — электросварку, братья Люмьер — кинематограф, а деготь? Кто придумал деготь?
С Бенардосом в прошлом году было легче, богатой судьбы человек.
Хазин сложил губы хоботком — чтобы получился сухой выдох, — сдул с холодного синего фильтра пылинку.
— Думаю, у дегтя безымянный изобретатель, — сказал он. — Джон До. Кузьма Кузьбожев. Безымянный изобретатель, но… Чагинский деготь отличался повышенными эксплуатационными качествами. А?
— Возможно, — согласился я.
— Несомненно… Слушай, а возможно, чтобы деготь изобрел наш Чичагин?
— Вряд ли, — сказал я. — Он все-таки адмирал. Ученый, культуртрегер, а деготь — это народная сила… Хотя…
Ломоносов умел и в рифму, и в закон Ломоносова