Волченка, Лисенка, Зайченка - Светлана Игоревна Трихина

Светлана Трихина

Волченка, Лисенка, Зайченка

Коринка

Лисенка с Волченкой сидят на коринке. У них затертые белыми полосами коленки. От шершавой коры. Ирга по-монгольски – кустарник с твёрдой древесиной. Их коринка – большое дерево, что редкость.

Тенисто и тихо. Гуденье насекомых осталось снаружи. Солнечные лучи пытаются дострелить до ствола, но отсекаются меняющими траекторию листьями, как сюрикенами. Битва листьев и лучей озаряется вспышками и трассерами. Похоже на EVE online. Большое дерево – детская галактика.

Ягоды коринки, твердые и красновато-фиолетовые на кончике кисти, мягчеют и наливаются сладкими чернилами ближе к черешку. Коринку – только живьём. Никаких варений и пирожков. Тёплую, с меланжевостью ягод в горсти, с неповторимым вкусом той жизни, когда мир распахнут тебе навстречу и ты твердо знаешь, что, войдя в него босиком, с голыми руками в корках-зачёсах, ты будешь напоен, накормлен и согрет.

Волченка, Лисенка и Зайченка

Яркое летнее солнце. На окнах дома колышется марля. Сад и луг наполнены гудением насекомых. Огромное, куполом, небо режут высокие ласточки. Время – полдень. Жёлтое летнее платьишко, сандалии. Рубашечка, шортики, две палки ног. Брат с сестрой сидят на штабеле окорённых брёвен и мажут их смесью из ведра.

– Лисенка, тоньше мажь, быстрее подсохнет, – говорит худенький мальчик в панаме.

– Волченка, не лезь, – девочка делает энергичный жест.

С пустым ведёрком они бегут к куче песка, доливают тёплой воды из садовой бочки и, ковырнув кочку с мелкими красными муравьями, щедро сыплют в кашу мурашей и их белые яйца.

– Света, Алёша, идите кушать, – раздаётся с крыльца.

Согнувшись в три погибели, дети пробираются за палисадником, обжигая коленки крапивой, наступая в коровьи лепёшки.

– Айда к Зайченке, – положив руку на руль, кивает головой мальчик, показывая на другой конец деревни.

Зайченка, или Танька Романова, сидит за столом с молоком, трехлитровой банкой варенья и столовой ложкой. А ведь суп, свежий суп, наваренный бабушками, невероятно горяч и полезен.

Форель

Речка мелкая, родниковая петляет в душных зарослях таволги. Один бог ведает, как её зовут.  Все говорят: «наша речка».

Ловля примитивна. Леска с крючком привязывается к короткой сломанной бредине. Насаживается червяк и закидывается под тёмный подмыв берега. Вода переливается на крапчатом от солнца песчаном дне, выписывает дуги, под её прозрачной плёнкой, на корягах движутся ручейники в своих искусно слепленных из песчинок и мелких камешков домиках-трубках. Когда форель стоит под подмывом, она берёт тут же, тугим ударом. Главное – резко подсечь. Дети бредут по речке, попеременно закидывая лески.

Из палки и срезанного сучка делается крюк. На него они насаживают пойманных рыбин. Форелины металлически, кольчужно блестят, и на их серебряных боках пульсируют радужные красные и синие пятна, похожие на маленькие, со сгущением цвета к углублённой середине, новогодние ёлочные фонарики.

– Лисенка, дойдём до большеголубского моста, – просит мальчик, он – заядлый рыбак.

– На сковородку хватит, бежим купаться. Нарви крапиву на рыбу, Волченка-аааа..

Ледяная вода гасит комариные укусы. Дети, как два больших ручейника, лежат на дне и медленно роют песок пальцами рук, ног.Шумят сосны, и где-то сразу затыкается кукушка, стоит её вежливо спросить:

– Кукушка, кукушка, а сколько мне жить?

Блины

Утро. Блины, со шкварками и растопленным маслом. Шкворчание, шипение, сытный дух. Лисенка с Волченкой, как заправская татарва, с визгами – шутками, катают длинные трубки, тычут ими в сковороду, стараясь подхватить раструбом побольше шкварок, осыпая часть на стол, подол и коленки.

В разгаре соперничества перекидываются ко второму блюду, и янтарное озеро масла с желтой пенкой взрывается белым осадком от двух блинных хоботов, ищущих соль на дне посудины. Белые волны. Хлюпанье. Стекающее по рукам масло. Получив подзатыльники, за свинство, щурясь от солнца и придуманных за столом пакостей, они выходят в лето.

Дудки

Вечереет. В кусту, у края, поля уже пробует тихий сумрак соловей. Начнёт и примолкнет, и снова. Лисенка и Волченка, по пояс в мокром, некошенном лугу, бредут к дудкам. Дудки антенами -зондами высятся над тёмным разнотравьем, что так сверкало днем. Голубизной колокольчиков, белой растопыркой ромашек и чем-то нитчато-розовым.

Инопланетно стройные стебли, косо подсечённые ножом, царственно падают в траву, пружинят зонтом-макушкой.

На сухом и прохладном крыльце, надев тёплые кофты, дети разделывают их на коленца, с убывающим к верху дудки диаметром.Полнозвучная прорезь в зелёной полой трубке подвластна только Волченке. Наконец всё готово. Они дудят на разные голоса. Прислушиваются. В своем кусту прислушивается соловей. Бежит божественный саундтрек мироздания. Они запоминают детство на слух.

Камья

Посреди леса стоит большое озеро, чёрной зеркальной чашей, непроницаемой для глаз. Два песчаных захода с противоположных сторон, остальной берег – ость камыша и плотики жёлтых кувшинок на мелководье. В их ламинированных лепестках сидят зелёные круглые колобашки с рыльцем, и кажется, что под водой притаились черти и дышат через серёдки обычных цветов.

Переплыть озеро, тихое, неподвижное – страшно. Дети бросают велосипеды и застывают, приоткрыв рты, перед озёрным блюдом. Водомерки прыгают в ожидании нового соседства. Носом на берег вытащена камья. Выдолбленный тяжелый ствол с двумя крыльями досок на воде.  Столкнутая на простор, она проходит крылатой тенью над кишащей чёрной икрой головастиков. Волченка, по –индейски  коротким дощатым веслом, тихо движет камью рядом с плывущей девочкой.

– Лисенка, – хочется спросить ему, но он молчит.

Оба боятся, что из глубины поднимется кто-то неведомый и укусит ей живот. Под зелёными осклизлыми крыльями камьи хлюпает вода.  Ртутно стёкает капля с весла. Она летит, отражая ослепительный мир, отражаясь в испуганных глазах детей.

– Поньньньнь-к. – Тунгусским метеоритом. Всё. Теперь Несси знает о вторжении. Мелкая волновая рябь гаснет в кувшинных рылах, но что-то меняется в глубине. В глубине озёрных веков.

Огуречные бочонки

Бабушка Муся и бабушка Тоня ведут внуков в далёкую деревню Гнилостицы, на пасеку. Показать родным. Дороги нет. Лес. Лисенка с Волченкой носятся по высокой, в рост, траве полян, по выражению бабушек, "собирают клещей". Муся и Тоня – родные сёстры и соперницы во внуках. Свой внук поневоле лучше другого.

Сорный подлесок отступает. Между стволов золотится солнце. Поворот и пространство распахивается, открывает вид деревни с утоптанной глинистой дорогой в вековых цветущих липах. Медовый запах подступает струйкой, так, что поначалу тянешься за ним ноздрёй и вдруг выливается потоком, заменяя целиком воздух леса. Пока они идут к дому, огромные сказочные липы гудят над головами роями снующих пчёл.

Внуки показаны. После поцелуев, объятий, трёпок по загривку и возгласов «как выросли» все успокаиваются. Идут к столу. Льняная небелённая скатерть топорщится под нарезанными слитками сот, жидким золотом мёда в горшках и свежими огурцами. Дети выдалбливают маленькие огурчики, заполняя их упругие пупырчатые тельца текущим с ложечки мёдом. Чокаются полными бочонками.

Отпущенные во двор, как унесённые ветром. Покусаны пчёлами. Причём Лисенка набирает больше распеканий за прямое попадание в переносицу и оба заплывших глаза. Улучшенные пчёлами внуки невероятно красивы. И яд Отечества нам сладок