Дмитрий Сорокин - Серая мышка

Сорокин Дмитрий

Серая мышка

Дмитрий Сорокин

Серая мышка

рассказ

вновь колышется

отшельник стеснительный

отчим согбенный

перестроился

предмет успокоился

пишет отчетливо

вскачь понравился

колышется радуясь

странно считает

(Стихоплюй v 4.0.)

Держи свой чай, дружище. Садись поудобнее. Закуривай, не стесняйся. Уж коли мы оба бросили пить, так должна же хоть какая-то радость в этой жизни остаться? Вот и я так думаю. Сейчас, музыку поставлю. Это Риучи Сакамото. Нет, модельер у них Ямамото, ты спутал. Итак, ты хочешь рассказов? Их есть у меня! Хотя эта история не такая веселая, как мне смому хотелось бы... Слушай.

Года два тому назад, где-то в конце лета, сидели мы с Ванькой на Патриарших. Пиво пили. Ну, сидели, пили - ничего особенного. Как допили, в метро пошли. Ну да, на "Пушкинскую". Идем, полупьяные, настроение классное, треплемся ни о чем, лишь бы не молчать. Проходим мимо японской забегаловки с претенциозным названием "Самурай". Тут Ванька и говорит: давай, мол, зайдем в эту лавочку и все икебаны схаваем? Ну, поржали мы, дальше пошли. Я, правда, обернулся и вот чего увидел: стоит у дверей этого "Самурая" девочка вида вполне японистого, только глаза у нее круглые-круглые, как в их мультфильмах, короче. И знаешь, как-то запала она мне в душу. Хотя с виду ну совсем ничего особенного. Этакая серая мышка. Ну и что, что на японку похожа? Мало в Москве азиаток, что ли?

Ладно, проходит какое-то время, недели, пожалуй, две. Иду я снова той же дорогой, и опять возле "Самурая" стоит та же девчонка, курит. И на меня смотрит. Глаза у нее... знаешь, необычные совсем.

Я притормозил, посмотрел на часы, полез в карман за сигаретами. Вытащил пустую пачку, чертыхнулся, достал из сумки новую, распечатал, вынул сигарету, закурил. Девушка смотрела на меня с веселым любопытством. Задорные искорки мельтешили в раскосых глазах.

- Уже минута, как минимум, - радостно сообщила мне девушка, отбрасывая окурок.

- Что... минута?

- Уже минута прошла, и даже больше, а ты так и не придумал, с чего бы начать со мной светскую беседу, плавно перетекающую во все остальное. Твое время истекло, прощай. Да, чуть не забыла: икебаны, как правило, составляются из совершенно несъедобных ингредиентов. - И, беззаботно рассмеявшись, она исчезла в недрах ресторана. А я остался стоять столбом с дымящейся сигаретой в руке и вполне кретинским выражением на лице. Постоял-постоял, да и дальше пошел. И закрутило-завертело меня, забыл я и про недоеденную икебану, и про странную девчонку.

Где-то месяц спустя, донельзя похмельный и практически не спавший,  завтракал я в "русском бистро". И вижу следующую картинку: за соседним столиком некая особа женского пола ест блины с творогом. Поедает она их следующим образом: берет блин, оборачивает здоровенным листом салата и макает все это в кетчуп.

- Ты еще винограду сверху положи! - я не мог не процитировать Булгакова.

- Пять баллов! - восторженно оборачивается ко мне особа, и тут я  узнаю все ту же  незнакомку из "Самурая". Самое удивительное, что она меня тоже узнала. Моментально подхватила свой удивительный завтрак и перебралась за мой столик. - А ты сегодня молодец, быстро сориентировался, - похвалила она меня, возобновляя трапезу.

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать ее примеру. Остограммился, полегче мне стало, да и мозги получше заработали. Воспоминания о прошедшей ночи я задвинул в глухие закоулки памяти, и, чтобы окончательно отвлечься, принялся рассматривать сотрапезницу. Снова ничего выдающегося не смог я найти в ее облике: росту не высокого и не миниатюрного, фигурка так себе, одежда абы какая, волосы, правда, ухоженные. Макияжа нет, ну и ладно.

- Меня Акулиной звать, - собщила тем временем она, измываясь над очередным блином.

- А меня - Нгуен Ван Линь, - буркнул я в ответ.

- Молодец, наблюдательный. - Она расщедрилась на очередной комплимент. - Или ты антрополог?

- В каком-то роде... - В голове еще творилось хрен знает что, сображалось с трудом.

- На самом деле, я - Акико. Японка самых чистых кровей. - Она усмехнулась, достала из кармана куртки паспорт, протянула мне. "Нагумо Акулина Юсиовна", прочел я в документе.

- По паспорту ты все же Акулина, - заметил я.

- Сама поменяла. Натурализовалась. Должен же был хоть кто-то в нашем роду сделать это первым? Слушай, а ты меня специально искал, да? Ну, скажи!

- Нет, - ответил я чистую правду. - Более того, я напрочь забыл нашу случайную полувстречу.

- Две, - поправила Акулина.

- Хорошо, две. В общем, сегодня ночью я... Впрочем, это не самая лучшая тема...

- Да уж, тем более, что тут все без слов ясно. Значит, судьба. На третий раз мы встретились. Что будем делать дальше?

- А что, надо что-то делать?

- Ну, давай хотя бы поговорим. Обычно, как только выясняется, что я японка, мужчины тут же начинают щеголять эрудицией и читать мне хокку. Как правило, одни и те же, даже перевод тот же. Ты знаешь хокку?

- Да.

- Могу спорить, Басе и Иссу? "Ползи, улитка, по склону Фудзи"?

- Знаю. А еще Керай, Оницура, Бусон...

- Грандиозно! - прошептала она.

- Я, пожалуй, и впрямь прочту тебе хокку. Ручаюсь, ты еще не слышала эти строки.

Снова сочельник.

Устал давно хоровод.

Я, радуясь, сплю.

- Классно! Сам сложил?

- Нет.

- Все равно здорово. Выпить хочешь?

- Спасибо, нет. С меня на сегодня хватит.

- Ну, как хочешь...

Немного помолчали. Меня чем дальше, тем ощутимее клонило в сон. И еще очень хотелось принять душ. Домой уже вполне можно ехать - метро заработало. Остается раскланяться с Акулиной...

- Слушай, а тебе куда ехать? - вдруг спрашивает она.

- В Медведково, а что?

- О, надо же! Мне тоже туда! Поехали вместе, а?

- Ну, поехали...

И поехали. В метро я несколько раз порывался отрубиться, Акулина постоянно несла какую-то чушь, тормошила меня, не давая уснуть. Естественно, она проводила меня до двери квартиры.

- Знаешь, идти-то мне, в общем-то, некуда, - произнесла она совершенно серьезным голосом, неожиданно "окая" и растягивая слова на северорусский манер. - Я в общаге живу, к моей соседке сегодня парень пришел, так что мне пришлось удалиться - смущаю я их, видите ли... Не пустишь переночевать, а?

Я открыл дверь, приглашающе мотнул головой.

- Ух ты, какая берлога! Это ерунда, что маленькая... Ты один здесь живешь? Вижу, что один, хрен бы ты меня сюда пустил, если б не один... Ты что, совсем меня не стесняешься? - Я тем временем полностью разделся и направился в ванную. В последний момент до меня дошло, что в квартире, кроме меня, есть еще эта странная японка

- Ты это, посмотри там что-нибудь... Или почитай... Чаю согрей... пробормотал я, возобновляя путь к омовению.

Контрастный душ - это как раз то, что надо, если нужно более-менее прийти в себя после пьянки. Ну, когда есть, куда приходить... Четверть часа спустя я уже был почти в порядке, и напряжно соображал,что мне делать дальше с моей гостьей. Открылась дверь, потянуло холодом - она не заставила себя долго ждать. Естественно, никакой одежды на Акулине не было.

- Я подумала, что вполне мгла бы тебе помочь, - произнесла она совершенно серьезным голосом. - Ну, спинку потереть, например...

Нагишом она выглядела лучше, нежели в одежде. По крайней мере, стало заметно, что и бедра ее округлы, и грудь имеется, и талия вполне ничего.

- Ты красивее, чем я думала, - покачала головой Акулина, внимательно рассматривая меня.

- Не обидишься, если я тебе скажу тоже самое?

- Кто ж на комплименты обижается? - пожала плечами она, забираясь ко мне.

Ванны в советских квартирах категорически не предназначены для совместного времепровждения. Поэтому, тщательно вымыв и вполне азартно вытерев друг друга, мы переместились в комнату. Спать к этому моменту мне расхотелось напрочь.

Никогда прежде не занимался сексом в таком отстраненном состоянии: ну, вот баба. Голая. Сама в постель лезет. Ну и что? Я ее не люблю. Могу трахнуть, могу не трахнуть. По сараю.

А любовницей Акулина оказалась презанятной, так что всю мою отстраненность вскоре как ветром сдуло... В какой-то момент она прекратила говорить по-русски, перейдя на птичий язык, кто знает, может и японский. Кричала же она так, что соседи, наверное, проснулись поголовно и прильнули ушами - кто к стенам, кто к полу. Ничего, такие праздники я им устраиваю крайне редко, пусть развлекаются...

Потом мы лежали, курили, я молчал, она же сочла уместным поведать мне историю своей жизни. Не знаю, почему женщины определенного сорта после первого соития порываются исповедаться мужчине?

Узнал я, что прадед Акулины по имени Акиро, младший офицер, последний отпрыск захиревшего самурайского рода, был пленен в сражении за Порт-Артур, под обмен пленными не попал и сослали его на вечное поселение в Архангельскую губернию. Вскоре (года через три) к нему приехала жена с сыном. Так и жили они в глухой поморской деревушке, практически не общаясь с местными жителями (русский язык давался Акиро с большим трудом). Двадцать лет спустя, уже при советской власти, единственный сын Акиро, Райзо, уехал во Владивосток, откуда вернулся лишь через год с некоторой сумой денег, заработанной тяжким трудом, а также с молодой женой-японкой. Год спустя у них родился сын. В общем, вся эта история так и тянулась неспешно: ежедневные рыбалки для прокорма, периодические рейды на Дальний восток за мужьями-женами и вполне философское отношение к окружающей действительности. Так было, пока в семье не появилась маленькая ведьма по имени Акико. Она стала первой в роду, кто говорил по-русски без малейшего акцента. Она умудрилась попрать вообще все семейные традиции, перечислять которые у меня нет ни малейшего желание, и, в довершение всех бед, вместо Владивостока Акико поехала в Москву, предварительно сменив имя на более, с ее точки зрения, благозвучное - Акулина. Поступила в институт инженеров железнодорожного транспорта, на факультет мостов и тоннелей, денег не было, из дома ничего не присылали... Окончания повествования я так и не услышал уснул, убаюканный напевной японо-архангельской речью.