Луи Арагон - Страстная неделя
"Слуга принес Вертеру пистолеты; он принял их с восторгом, узнав, что пистолеты эти дала ему Шарлотта... "Они были в твоих руках, ты сама стерла с них пыль; целую их тысячу раз, ты касалась их!"" Он поглядел, как бегут по дороге волонтеры; один из них-кудрявый-обернулся и крикнул, что они сейчас вернутся, будто хотел успокоить Бернара, а то ведь он, бедняга, без них жить не может! Бегите, бегите, цыплятки. Он видел, как его пассажиры разговаривают с каким-то кавалеристом-тот слушал их, наклонившись с седла, должно быть переспрашивал, заставлял повторять некоторые фразы и наконец показал на другого верхового, стоявшего дальше. Пятерка правоведов вихрем помчалась туда.
"А в сущности, зачем мне ждать этих господ? Может, просто... Ведь всё на свете ложь. Ради чего мой отец отдал свою жизнь? Ради того, чтобы те самые люди, которые были его товарищами, якшались с палачами? Может быть, я не прав, но я не могу вынести того, что теперь творится. Скажут, что это делается ради всеобщих интересов, а я просто-напросто ничего не понимаю. Возможно. Возможно. Но я этого не могу вынести, вот и все. Уже несколько лет я работаю для "организации". Работаю вслепую. А что, если я заблуждаюсь? Ничего не поделаешь...
Лучшее, что есть во мне... Для меня нестерпимо видеть, как живут люди в этой стране... На них смотрят как на товар, торгуют ими, смотрят как на скот-тащи воз, обливайся потом, а затем погонят на бойню, шкуру сдерут... Все-таки была в моей жизни верность-служение "организации"... Я говорил себе: значит, отец не напрасно погиб..." Белые першероны спотыкались на выбитой дороге. Внизу войска отхлынули.
"Дурак я! Злился на себя: зачем заглядываюсь на жену ближнего своего. Ближнего? А кто мой ближний? Отец? Кто?
Какая теперь путаница пойдет! Не отличишь солдат, которым за год осточертела королевская власть, от бывших приспешников короля-они ведь с надлежащей быстротой переметнутся в другой лагерь, чтобы сохранить свои земли, свои замки, свои доходы. Ку-ку! А потом ловкачи сменят голубые ленты на красные. Нет, не хочу я увидеть все это еще раз. Противно! Все это ложь-и даже страх, от которого у этих людей живот схватило... Даже страх, такое реальное чувство, и то-ложь.
Однако есть и настоящий страх, вот он-то и не дает мне думать о том, о чем так тянет думать, не дает смотреть прямо в лицо смерти... Из-за этого-то и приходят в голову всякие слова и говоришь совсем о другом. Им страшно, но и мне тоже..."
Для выдумок Бернара момент и обстоятельства оказались самыми благоприятными. Пятерку волонтеров все понимали с полуслова-настолько паника, хотя и в скрытом еще состоянии, уже овладела королевским воинством. А правоведы, которых направляли от одного к другому, шли все пятеро, подталкивая вперед долговязого, и добрались наконец до группы командования, остановившейся у подножия холма-там Тони де Рейзе, граф де Дама и Сезар де Шастеллюкс, сидя в седле, ждали сведений о причинах образовавшегося затора; принцы проехали пять минут назад, возникло опасение, как бы они не оказались отрезанными от войска. Правда. Луи де Ларошжаклен достиг уже Пон-Реми, и еще были видны медвежьи шапки гренадеров, составлявших арьергард его отряда, но все-таки!..
Господин де Рейзе узнал в долговязом одного из молодых волонтеров, которых к нему привели по их прибытии в Бовэ-они тогда произвели на него прекрасное впечатление. Этого длинного худого малого ему даже представили, и господин де Рейзе ужасно досадовал на себя, что не помнит его фамилии; ведь было бы просто великолепно, если бы она запомнилась и можно было бы щегольнуть: "Ах, это вы господин такой-то! Ну что, дорогой мой?.." Такие штуки всегда имеют успех. Наполеон благодаря своей дьявольской памяти замечательно умел пользоваться этим фокусом. Ну-с, так что же случилось? Добровольцы хором принялись объяснять, предоставляя, однако, долговязому поправлять их и уточнять сведения. Тони де Рейзе подобрал поводья и повернулся к графу де Дама. Тот. не расслышав как следует донесения, приказал повторить суть дела.
О, суть дела очень проста. Необходимо немедленно собрать гвардию вокруг принцев, иначе они попадут в ловушку. Переправу через Сомму отменить. Самое большее-можно попробовать достигнуть Абвиля по левому берегу, если только там уже не расположился Эксельманс, и пробраться к Амьенской долине через Пон-Реми...
- Но откуда вы все это знаете? - спросил Шарль де Дама. - Сведения как будто основательные, но все-таки... Надо бы послать людей проверить...
Тони де Рейзе был твердо убежден в достоверности сведений.
Слухи, которые он сам приказал распространять, чудесным образом подтвердились, и господин Рейзе, считавший себя глубоким психологом, вдруг оказался в собственных своих глазах еще и гениальным стратегом, наделенным необычайной прозорливостью.
Большая часть королевской гвардии находилась впереди них, на подступах к Пон-Реми. С) грядам приказали расположиться в поле и ждать там, составив ружья в козлы.
- Под таким дождем?
- Поверьте мне, дождь небесный нас только вымочит, а свинцовый ливень всех скосит. Во всяком случае, надо поскорее послать эстафету, нечего мешкать...
- Эстафету? Что там эстафета! Надо направить отряд, и притом покрупнее...
Сезар де Шастеллюкс предложил послать в долину Соммы всю легкую кавалерию, под его командованием, с заданием остановить Эксельманса и держать связь при помощи гонцов.
Шарль де Дама об этом и слушать Не желал. Слишком рискованное дело. Может быть, он не хотел расставаться со своим зятем. Во всяком случае, сказал он, легкая кавалерия должна охранять принцев. И Шарль де Дама предложил-а предложение с его стороны в данных условиях было равносильно приказу, - предложил послать сборный отряд в пятьдесят сабель, составив его по преимуществу не из легкой кавалерии. Но, во всяком случае, тут нужна весьма подвижная группа, которая могла бы сойти за авангард и внушить неприятелю мысль, что королевские войска стягиваются к Амьену. Обманув таким образом неприятеля, отряд сможет внезапно повернуть обратно и ускакать. Ни в коем случае не следует вступать в бой, в котором они могут быть смяты, а тогда вражеская кавалерия наверняка ринется к Абвилю, где пребывает его величество. Кого же послать? Долго раздумывать не приходится. Разве нет под рукой гренадеров?..
Вот каким образом Марк-Антуану д^Обиньи поручили командование отрядом фланговой разведки, дав ему наказ обнаружить неприятеля и тотчас отступить.
И тут Шарль де Дама сказал, что было бы интересно непосредственно допросить этого разъездного приказчика с ткацкой мануфактуры, давшего сведения молодым волонтерам, студентам Школы правоведения, которые, кстати сказать, еще раз доказали свою сообразительность и верность трону. Правоведов разыскали без труда, но приказчик остался на холме, а туда надо было карабкаться прямо по косогору, так как дорога была забита воинскими частями.
С волонтерами послали адъютанта гвардии. "Вот он!" - крикнул один из правоведов.
Адъютант поднял голову и увидел черный фургон, в который была запряжена пара белых першеронов. Вокруг собралась толпа, что еще больше затрудняло движение. Что? Что там такое? Что случилось?
Долговязый проталкивался, работая локтями. Его провожали не очень любезными возгласами, но все-таки ему удалось пробраться к белой упряжке. Прежде всего ему бросился в глаза цилиндр, скатившийся на дорогу; на козлах под зеленым брезентовым верхом запрокинулось тело возницы, привалившееся к стенке фургона, а голова... Да разве это была голова?.. Рядом с трупом лежал большой пистолет; второй пистолет еще сжимала левая рука, свисавшая с козел; вожжи держал кто-то из артиллеристов Мортемара; белые кони ржали.
Лица у Бернара больше не было. Он выстрелил себе в рот из седельного пистолета, с которого она сама стерла пыль, и чуда не произошло-он не промахнулся. Итак, есть на свете нечто бесспорное, что никогда не бывает ложью и с чем шутить нельзя.
Под этой правдой мертвец поставил свою подписьразмозженная голова забрызгала брезентовую стенку фургона мозгом и кровью. Люди кричали: "Доктора! Доктора!" К чему?
Смерть была ясной и очевидной. Не стоило призывать служителя науки для того. чтобы он объяснил то. что было бесспорно, новой ложью.
Кто-то из местных жителей, человек в широкой серой блузе, взял белых лошадей под уздцы, потянул за собой, громко и угрюмо понукая: "Но! Но!" И черный фургон тронулся, рассекая толпу, расступавшуюся на его пути. Волонтеры и адъютант пошли вслед за фургоном. Через несколько шагов мертвец под зеленым брезентовым верхом рухнул на бок. По толпе зрителей пробежал трепет, человек, тянувший лошадь, в нерешительности остановился, потом опустил голову и, ссутулившись, двинулся дальше. Люди, теснившиеся у обочин дороги, окликали его.
спрашивали. Он отвечал:
- Да вот... отчаялся человек...
Необходимо было немедленно довести происшествие до сведения командующего ротой Граммона. Разве можно сомневаться в словах мертвеца? Теперь сообщение Бернара было подтверждено.
