Дхан Мукерджи - Белый Клык. Лучшие повести и рассказы о животных
– Вот если б и тигр тоже подох!.. – За последнее время Полосатый Брат здорово мне надоел, и я считал его злейшим врагом всего живого, но отец, который выше всего на свете ставил честность, возразил:
– Что ты говоришь, глупец! Тигр благороден; да, он страшен, но помни, есть звери, которые из-за своей низости куда опаснее! Леопард гораздо более скрытен и кровожаден. К тому же, ты сам знаешь, тигр не нападает на людей, если ему почему-либо не довелось раньше отведать человечьей крови; мало того, он даже довольствуется падалью, когда очень голоден. Нет, всемогущий тигр никогда не загрызет человека беспричинно, – заключил отец. – Конечно, когда тигр дряхл и слаб, он может стать коварным и злобным, как леопард. Но он никогда не бывает таким в расцвете сил.
Глава IV
Моя учеба
Во многих отношениях джунгли – прекрасная школа не только для зверей, но и для ребятишек. Отец был убежден в этом и не думал ни о какой другой школе, пока я не подрос.
– Грамота – опасная штука, – говорил он, – и учиться ей нужно лишь тогда, когда человек кое-что повидает на своем веку.
И вот, прежде чем засесть за книги, я прошел всю лесную науку о повадках тигров и леопардов.
Я изучил обычаи джунглей, тайны природы и место человека среди его собратьев, зверей, на земле и богов на небе. Конечно, это было не только учение, но и нелегкий труд, потому что, изучая жизнь и природу, мы совершали дальние походы. С нами приключалось много такого, что заставляло задуматься над загадками жизни, и это было немаловажной частью моей учебы.
В то время у нас не было другого оружия, кроме луков, стрел и топора. Отец испросил у властей разрешения завести ружье для охоты. Как известно, правительство не разрешает индийцам иметь огнестрельное оружие[5]. Поэтому в Индии столько людей погибает в зубах тигра. Однако изредка власти делают исключение для охотников и бывших военных, и после многих месяцев хлопот отцу удалось получить разрешение; он купил отличное ружье и мог свободно пользоваться им в джунглях. Мы по-прежнему наблюдали жизнь леса и чем больше узнавали, тем меньше губили зверей. Отец не раз повторял мне:
– В джунглях человек должен соблюдать три заповеди: во-первых, никогда нельзя торопиться, во-вторых, нельзя есть мясо и, в-третьих, в сердце не должно быть ни ненависти, ни страха.
Чтобы пояснить первую заповедь, отец рассказал, как он однажды пошел на охоту с двумя молодыми английскими офицерами. Они устроили засаду на дереве в удобном месте, а внизу для приманки привязали козленка. Когда стемнело, пришел леопард и, вероятно заподозрив ловушку, не тронул козленка. Луна светила ярко, и они хорошо видели, как зверь повернулся, должно быть, собираясь уйти. Один из англичан в нетерпении, боясь упустить добычу, не удержался и выстрелил. Стрелял он второпях и, разумеется, не попал. Зверь мгновенно повернулся и прыгнул прямо на них. В темноте не было видно, как это он сумел забраться на дерево так быстро. В свете луны мелькнул его бок, потом белые клыки в разинутой пасти, и вот уж леопард совсем рядом. Никто не успел выстрелить еще раз, да и не было возможности прицелиться. Отец спрыгнул на землю и испустил пронзительный вой – так кричит самка леопарда, призывая на помощь. Зверь вздрогнул, повернулся, и отец в то же мгновение выстрелил ему под лопатку… Так бывает всегда: если крикнуть или бросить в зверя камнем, он, застигнутый врасплох, на миг замрет в удивлении, и охотник успевает хорошо прицелиться. Предупреждая зверя, вы показываете, что нервы у вас крепче, чем у противника, а это уже залог победы.
Говоря о двух других заповедях, отец объяснил мне, что человек или зверь, питающийся мясом, распространяет особый запах, который в джунглях знают все. Поэтому охотник не должен есть мяса. Точно так же люди и животные, испытывая страх или ненависть, распространяют своеобразный запах, который ни с чем не спутаешь, и тонкий нюх жителей джунглей не только предупреждает их о присутствии труса, но и об его слабости.
Отец мой без промаха стрелял из лука и ружья, и я, как ни старался, не мог сравняться с ним в этом искусстве. За пределами Индии никто не поверит рассказам о его удивительной меткости, но тем не менее это правда. Часто, присев где-нибудь у ручья, он указывал на ястреба, сидевшего на верхушке дерева, и говорил:
– Сынок, у тебя глаза острые, спугни-ка камнем вон ту птицу!
Я всегда бывал рад этой игре и бросал камень, а отец, глядя в воду на отражение птицы, целился и в семи случаях из десяти сбивал ястреба. Если он стрелял мимо, то, не говоря ни слова, вскидывал ружье на плечо и шел дальше, если же попадал, то неизменно приговаривал:
– Так-то, сынок, расчет иногда даже полезнее, чем простая зоркость глаза.
Слух у отца был поразительно тонкий, и ночью он стрелял на звук. Когда его что-нибудь отделяло от зверя, он внимательно прислушивался и выжидал, пока дичь выйдет на открытое место, где пуля сможет беспрепятственно настичь ее.
Ходить с ним ночью по джунглям было легко, как днем.
Первым делом отец научил меня узнавать, куда и зачем прошел зверь. Я должен был по следу, запаху и колыханию веток определить, кого нам предстоит встретить. Положим, это медведь. Как его выследить? Есть много способов, но самый верный из них вот какой. Медведи любят лакомиться муравьями. Поэтому я не пропускал ни одного муравейника, внимательно осматривал каждый, чтобы определить, проходил ли здесь зверь. Если муравейник был пуст, значит, медведь сожрал всех насекомых и ушел, теперь он где-нибудь впереди; если же муравьи целы, значит, все в порядке: зверь где-то далеко позади. Медведи хотя и не едят людей, но не выносят их вида. При встрече с человеком медведь бывает очень опасен. Несколько ударов медвежьей лапы могут оказаться смертельными. Ведь от медведя нельзя спастись на дереве, он может полезть следом.
Во время дождей за медведями очень трудно усмотреть. Даже следы меняются до неузнаваемости. Перед дождем отпечатки хорошо видны, но после дождя невозможно понять, какой зверь здесь прошел. Но есть у этого времени одно преимущество: звери реже нападают друг на друга. Трудно поверить, до чего они боятся дождя и грома. Однажды гроза застала нас с отцом в самой глубине джунглей. В два часа ночи тучи заволокли небо, то и дело гремел гром, а лесная чащоба была полна непроглядного мрака. При каждой вспышке молнии я видел чьи-то таинственные глаза, глядевшие на нас испытующе и удивленно. Перепуганные звери не рычали, не пытались напасть; в их недоумевающих взглядах не было злобы; они как бы хотели сказать: «Теперь нам всем равно грозит опасность. Кто-то раздобыл большое ружье и палит в нас, а небо трясется, и на нем вспыхивают яркие факелы. Что ж, если уж всех нас могут убить, мы вас не тронем, только не троньте нас!» Хотя звери бессловесны, глаза их говорят больше, чем наши неугомонные языки. Хлынул дождь, и тьма, казалось, поглотила весь мир. Жутко было в этом сыром мраке. Словно огромная черная пантера, мокрая насквозь, терлась боком о мою ногу, а когда порыв ветра шевелил листву, сырая шкура мрака трепетала, и каждый волосок на ней становился дыбом. Около половины пятого утра, когда гроза кончилась, в джунгли пришел свет дня; еще очень бледный, он проникал всюду сквозь густую чащу. Вдруг мы услышали странный звук. Казалось, где-то роится целый миллион пчел.
– Это медведь! – предупредил меня отец. – Он ищет мед, но сейчас еще рано. Только недели через две соты будут полны. Видимо, он здорово голоден, если не мог дождаться. Пойдем отсюда!
Монотонное жужжание становилось все громче. Мы подались в другую сторону, но звук приближался. Вдруг отец сказал:
– Еще минута, и он нас настигнет. Скорее!
Мы пошли туда, откуда дул ветер, чтобы медведь нас не учуял. Внезапно все смолкло, и мы решили, что опасность миновала. Но тут совсем близко послышалось жужжание пчел. Мы огляделись – вокруг никого. Подняли головы и с ужасом увидели прямо над собой медведя – он сидел на дереве и уплетал полупустые соты. Рой пчел, должно быть, возвратился в улей, и жужжание его нарастало.
– Если медведь не загрызет нас, – сказал отец, – то уж пчелы искусают до смерти.
Мы крадучись пошли прочь, зная, что, пока медведь лакомится медом, он нас не тронет. Отец прислушался. До нас донеслось рявканье медведя, и мы поняли, что пчелы нещадно жалят его. Тогда мы быстро залезли на ближайшее дерево и притаились, ожидая, что будет дальше. Через несколько минут медведь с ревом свалился на землю и побежал в джунгли, спасаясь от разъяренного роя. Как видите, если нельзя выследить медведя по муравейникам, нужно осмотреть пчелиные ульи – медведь никогда не упустит случая полакомиться медом.
Отец умел подражать не только пчелиному жужжанию, но и многим другим звукам; он обучил этому искусству и меня, что очень нам пригодилось. Например, мы перекликались, подражая павлиньему крику. Павлина мы выбрали потому, что кричит он громко и пронзительно, а встречаются эти птицы довольно редко – значит, не придется на каждом шагу путать их крики с нашими. Но все же без путаницы не обходилось. Однажды я позвал отца с дерева, но вместо ответа явился громадный павлин и, не найдя подруги, стал прыгать по веткам. Я крикнул снова. Павлин сердито распустил хвост, готовясь встретить врага, – видно, на этот раз я издал крик, похожий на боевой клич самца, вызов на поединок.
