Мария Романушко - Там, где всегда ветер
Не могу заснуть…
Ночью не могу уснуть. Мне не даёт покоя фонарь за окном. Достаю из-под подушки бумагу и карандаш, и на ощупь записываю строчки:
Светил фонарь…Пронзительный, высокий.Потом он лопнул –темень у окна.Кому-то плохо,да, чертовски плохо,ведь он придумал,что фонарь – луна.Вот так и мы –придумаем кого-то,потом тоскойиспепелим года…Поймём однажды –да, он был высокий,но лишь фонарь,а вовсе не звезда…
Записав, с облегчением проваливаюсь в сон.
Поэзия – верная подруга, она шла со мной за руку все годы отрочества и юности. Она не давала дойти в отчаянье до конца. Точнее: когда я доходила до конца, она шептала мне спасительные слова о том, что это – вовсе не конец, а только начало…
Она шептала о том, что впереди ещё будет, будет настоящая жизнь. Надо только дождаться, дожить, дотерпеть. Порой – сцепив зубы и скрепя сердце. Дотерпеть, дожить, дождаться…
Уехать далеко-далеко, в большой город, (может быть, в Барнаул!), где уже не будешь белой вороной, где можно затеряться в толпе, и где до тебя никому нет дела, и можно не ходить с маской на лице… И жить своей жизнью. И делать, что хочется!
А что тогда хотелось? Ну, писать, конечно. И ехать постоянно куда-нибудь. Смотреть, думать и писать.
. Я уезжаю,. далеко и навсегда…. Я буду вечно где-то ездить и скитаться…. Ты на прощанье жёлтых листьев подари.. И мне пора,. уже пора,. давай прощаться.. Не знаю я,. когда сюда вернусь.. Быть может, вовсе не вернусь,. – всё может статься…. Ты не пиши,. нет адреса пока.. Ну, мне пора…. Давай прощаться.. Наверное, знаешь?. Я люблю тебя. Давно.
. Пусть между нами пропасть лет, –. мне ночью снятся. Твои глаза,. твой светлый дом,. твоё окно…. Ну, да чего там!. Мне пора.. Давай прощаться.
. Я уезжаю.. Далеко и навсегда.. Я буду вечно где-то ездить и скитаться…. Ты на прощанье жёлтых листьев подари.. И мне пора.. Дорога ждёт.. Давай прощаться!
Когда меня спрашивали о будущей профессии, я отвечала: журналистика. Здесь соединялись мои многие устремления: любовь к дороге, к новым местам, горячее желание отстаивать справедливость в этой жизни и страсть записывать про всё на бумаге.
Случайность – как судьба
Весна шестьдесят седьмого года. Десятый класс. Урок физики. Солнце ярко светит в широкое пыльное окно…
Решать задачки, слушать про очередные законы Ньютона, или ещё какого-то мудреца совершенно не хочется. Наш учитель, Алексей Петрович Живаго, давно махнул на нас рукой, понимая, что великих (или хотя бы каких-нибудь!) физиков из нас не получится. У него один любимец в классе – Серёжка Потапов. Вот на него-то у Живаго большие надежды. Он обычно садится к нему за парту, обнимает Серёжку за плечи, как сына родного, и они углубляются в какие-то физические премудрости, решают задачки повышенной сложности, спорят, доказывают… – им хорошо, они нашли друг друга!
А мы в это время занимаемся – кто во что горазд. Но чтобы мы не очень мешали этой сладкой парочке наслаждаться глубинами самой главной науки, Живаго обычно велит Жорке пустить какой-нибудь учебный фильм.
Крутится фильмик про какие-то гирьки, цилиндры, весы, лампочки с переменным током, лабиринты… Девчонки негромко болтают, кто-то читает книгу, мальчишки играют в морской бой и тихонько бесятся, я у окошка пишу стихи или скучаю. На физике всегда ужасно хочется спать!
Но однажды…
Однажды произошло удивительное. Такое может быть только в жизни.
В кассете с надписью «Второй закон Ньютона» (или что-то в этом роде, не важно) оказался фильм… О КЛОУНЕ!
Жорка вставил бобину в проектор, и в белом луче на экране высветилось:
«ЛЕОНИД ЕНГИБАРОВ, ЗНАКОМЬТЕСЬ!»
Все ахнули. От удивления и восхищения.
Дело в том, что год назад в нашем кинотеатре шёл фильм «Путь на арену», где Енгибаров играл самого себя – клоуна Лёню. Весь город бегал смотреть. Столько разговоров тогда было!… А я в очередной раз страдала: почему я не мальчик? Вот, угораздило ж родиться девчонкой, и теперь всё самое интересное – не для меня: небо, цирк…
И вот опять Леонид Енгибаров! Но уже не в художественном фильме, там наверное всё- таки был какой-то домысел. А может, и вообще всё придумано, хотя и выглядит достоверно.
Новый фильм – документальный, и Енгибаров в нём – настоящий, как в жизни. Это и есть кусочки его жизни: вот он на репетиции – нетерпеливый, нервный, вот он после спектакля – уставший, с мокрыми волосами и дрожащими от напряжения руками, улыбающийся какой-то детской, нежной, растерянной улыбкой… Удивительно близкий и понятный, как будто давным-давно знакомый…
И клоунады его – вовсе не смеха ради. Вот он прижимает к груди сломанную скрипку и, не знаю почему, у меня щемит сердце… Вот он ловко и смешно жонглирует зонтиками, все смеются, а мне почему-то грустно. Вот он идёт по лежащему на ковре канату, смешно балансируя, зрители в зале (и мои одноклассники) смеются, а у меня опять что-то замирает в груди…
На следующем уроке, Живаго, обращаясь к классу:
– А вы, балбесы, чем будете заниматься?
– Смотреть про Енгибарова!!!
– Ну, как хотите…
Так всю весну, до конца учебного года, на каждом уроке физики, мы смотрели фильм про клоуна. Живаго не возражал. Ему главное, чтобы мы не мешали им с Серёжкой решать задачки повышенной сложности…
Вырывание фотографии
Аннушка, учительница литературы, захотела выпустить стенгазету с моими стихами. Стихов не жалко, – пожалуйста! Но ей захотелось, чтобы в газете, кроме стихов, была моя фотография. Вот тут я воспротивилась и фотографию ей не дала.
Тогда Аннушка попросила нашего классного фотокорреспондента Жорку прийти в школу с фотоаппаратом и потихоньку сфотографировать меня. А чтобы я ничего не заподозрила и не взбунтовалась, Жорка просто снимал всех подряд. Ну, где-то там и я оказалась в кадре.
И вот прихожу в школу, а в коридоре висит Литературная газета с подборкой моих стихов, и моя фотка там же красуется. Как же я обиделась на Аннушку! А после уроков, дождалась, когда все уйдут, и вырвала из газеты свою фотографию!
На следующий день Аннушка на уроке сказала с удовлетворением: «Вот видите, Лена, ваши поклонники уже ваши фотографии вырывают из газеты!» Тут кровь ударила мне в лицо, и Аннушка тут же обо всём догадалась, что поклонники здесь совершенно ни при чём:
– Ой, а не вы её вырвали?
– Я.
Теперь пришёл черёд Аннушки обижаться на меня:
– Послушайте, как вы могли?! Вы испортили газету! Верните мне, пожалуйста, фотографию!
– Я её порвала.
Аннушка изумлённо округлила глаза:
– Я вас не понимаю… – грустно призналась она. – Я лично так люблю фотографироваться, просто обожаю! Я вас не понимаю…
Про пана Водного
Наверное, во мне мало украинской крови, может быть, вообще считанные капли, поэтому (или по какой-то другой причине) украинский язык не вызывает во мне никакого восторга. Он мне кажется исковерканным русским. Уроки украинского языка и украинской литературы – это такая зевота!
Учительница – очень полная, тучная и скучная тётечка неопределённого возраста в платье в мелкую поперечную полосочку, от этой полосочки жутко рябит в глазах…
– Ах, как вам идёт это платье! – издеваются над ней девчонки.
– Ой, правда, дивчинки?…» – расплывается она в простодушной улыбке, так что даже жалко её становится: над таким простодушным человеком грех иронизировать. Она иронии не понимает, всё принимает за чистую монету.
Преподаватель она никакой: просто шпарит наизусть всё по учебнику.
У меня с этой Поперечной Полосочкой приключилась смешная история.
Писали мы сочинение про пана Водного и ещё про кого-то, уже не помню (персонажи украинской классики). Про пана Водного в учебнике написано, что он такой-рассякой, одним словом – отрицательный тип, хуже некуда! Поперечная Полосочка тоже Водного терпеть не может, хотя он ей ничего плохого не сделал. Ну, а у меня известный дух противоречия: если кого-то ругают – мне хочется его защитить, оправдать.
Почитала я эту повесть (убей меня, не вспомню сейчас её названия!) и показалось мне, что пан Водный – не такой уж негодяй. Типичный интеллигент: книжки любит читать, цитаты из него так и сыплются, к окружающей действительности критично относится, чувство юмора у пана на месте. За что его в отрицательные персонажи записали – не понятно. Села и написала всё, что думаю. Сдала сочинение.
