Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)
Баронесса де Бернштейн и ее племянница еще медлили на скамье священника, с которым старая дама вела оживленную беседу.
— Что это за отвратительные люди у дверей? И какой ужасный запах спиртного перегара! — восклицала леди Мария, обращаясь к миссис Бретт, камеристке своей тетушки, проводившей их в церковь.
— Прощайте, ваше преподобие... У вас прелестный мальчик, он тоже станет священником? — спрашивает госпожа де Бернштейн. — Ты готова, милочка?
Дверца ограждения открывается, и госпожа Бернштейн, чей отец был всего лишь виконтом, настаивает; чтобы ее племянница леди Мария, дочь графа, первой вышла в проход.
Едва леди Мария покидает ограждение, как два субъекта, которых ее милость столь недавно назвала отвратительными людьми, приближаются к ней. Один из них достает из кармана какую-то бумагу, и ее милость, вздрогнув, бледнеет. Она кидается к ризнице в смутной надежде успеть скрыться там, заперев за собой дверь. Но перед ней вырастают два наспиртованных джентльмена, один из них дерзко кладет ей руку на плечо и говорит:
— По иску миссис Пинкотт, проживающей в Кенсингтоне, портнихи, имею честь арестовать вашу милость. Мое имя Костиган, сударыня, обедневший ирландский дворянин, волей судеб обреченный следовать не слишком приятному призванию. Ваша милость пойдет пешечком, или послать моего служителя за портшезом?
В ответ леди Мария Эсмонд испускает три коротких вопля и без чувств падает на пол.
— Подержи-ка дверь, Майк! — кричит мистер Костиган. — Лучше никого не пускать сюда, сударыня, — почтительно говорит он госпоже де Бернштейн. — У ее милости обморок, так пусть придет в себя без помехи.
— Распустите ей шнуровку, Бретт! — приказывает старая дама, а глаза ее странно поблескивают. И едва камеристка выполняет распоряжение, как госпожа Бернштейн хватает мешочек, подвешенный к волосяной цепочке, которую леди Мария носит на шее, и рвет цепочку пополам.
— Плесните ей в лицо холодной водой, — распоряжается затем баронесса. Это всегда приводит ее в чувство! Останьтесь с ней, Бретт. Какова сумма вашего иска, господа?
Мистер Костиган отвечает:
— Нам поручено взыскать с ее милости сто тридцать два фунта, каковые она задолжала миссис Элизе Пинкотт.
Но где же тем временем пребывал преподобный мистер Сэмпсон? Подобно легендарному опоссуму — мы с вами читали, как он, завидев со своего эвкалипта меткого стрелка, сказал: "Что делать, майор, спускаюсь!" — Сэмпсон отдался в руки своих преследователей.
— Чей это иск, Саймонс? — спросил он грустно. Он был знаком с Саймонсом, так как много раз встречался с ним и раньше.
— Баклби. Кордвейнера, — ответил мистер Саймонс.
— Да-да, сорок восемь фунтов и судебные издержки! — произнес мистер Сэмпсон со вздохом. — Заплатить я не могу. А кто это с вами?
Товарищ мистера Саймонса мистер Лайонс выступил вперед и сказал, что его дом чрезвычайно удобен и благородные джентльмены часто гостят под его кровом: он будет горд и счастлив принять у себя его преподобие.
У дверей церкви ждали два портшеза. Леди Мария Эсмонд и мистер Сэмпсон сели в них и отправились в обитель мистера Лайонса в сопровождении джентльменов, с которыми мы только что имели честь познакомиться.
Баронесса Бернштейн не замедлила послать к племяннице своего доверенного слугу мистера Кейса с запиской, в которой заверяла ее в самой горячей привязанности и сожалела, что значительные карточные проигрыши, к несчастью, не позволяют ей уплатить за леди Марию ее долг. Однако она с этой же почтой пишет миссис Пинкотт, умоляя ее об отсрочке, и едва только получит ответ, как не замедлит ознакомить с ним дражайшую племянницу.
Миссис Бетти явилась утешать свою госпожу, и они вместе принялись раздумывать над тем, как раздобыть денег на почтовую коляску для Бетти, которая и сама чуть было не угодила в беду. В карты ей везло не более, чем леди Марии, и на двоих у них нашлось всего лишь восемнадцать шиллингов, а потому было решено, что Бетти продаст золотую цепочку своей госпожи с тем, чтобы на вырученные деньги поспешить в Лондон. Но Бетти отнесла цепочку тому самому ювелиру, который продал ее мистеру Уорингтону, преподнесшему эту безделицу своей кузине, и тот, решив, что Бетти украла цепочку, пригрозил послать за констеблем. Тут уж ей пришлось признаться, что ее госпожа находится в заточении, и еще до наступления ночи весь Танбридж знал, что леди Мария Эсмонд арестована за долги. Однако деньги Бетти получила и умчалась в Лондон за рыцарем, на чью помощь уповала бедная пленница.
— Смотри, не проговорись, что это письмо пропало. Мерзавка! Я еще с ней рассчитаюсь!
(По моим предположениям, слово "мерзавка" леди Мария адресовала своей тетушке.)
Мистер Сэмпсон прочел ее сиятельству проповедь, и они скоротали вечер за планами мести и триктраком, лелея хорошо обоснованную надежду, что Гарри Уорингтон поспешит на выручку, едва услышит о постигшем их несчастье.
Хотя до истечения вечера весь Танбридж уже знал, в каком положении очутилась леди Мария и еще многое сверх того, хотя каждому было известно, что она находится под арестом, и где именно, и за какую сумму (только в десять раз преувеличенную), и что ей пришлось заложить последние побрякушки, чтобы раздобыть денег на пропитание в узилище, и хотя все утверждали, что это — дело рук старой ведьмы Бернштейн, общество было сама учтивость, и на карточном вечере у леди Тузингтон, где присутствовала госпожа Бернштейн, никто ни словом не обмолвился об утреннем происшествии, — во всяком случае, так, чтобы она могла расслышать. Леди Ярмут осведомилась у баронессы, как пошивает ее ошеровательный племянник, и узнала, что мистер Уорингтон находится в Лондоне. А леди Мария будет нынче у леди Тузингтон? Леди Мария занемогла — утром у нее был обморок, и ей пока следует оставаться в постели. Шелестели карты, пели скрипки, наполнялись бокалы, благородные дамы и господа беседовали, смеялись, зевали, шутили, лакеи таскали куски с блюд, носильщики пили и ругались возле своих портшезов, а звезды усыпали небосклон, словно никакая леди Мария не томилась в заключении и никакой мистер Сэмпсон не изнывал под арестом.
Возможно, госпожа Бернштейн уехала с ассамблеи одной из последних, потому что не желала дать обществу возможность перемывать ей косточки у нее за спиной. Ах, какое утешение, скажу я еще раз, что у нас есть спины и что на спинах нет ушей! Имеющий уши, чтобы слышать, да заткнет их ватой! Может быть, госпожа Бернштейн и слышала, как люди осуждали ее за бессердечие: выезжать в свет, играть в карты и развлекаться, когда у ее племянницы такое несчастье! Как будто Марии было бы легче, если бы она осталась дома! И к тому же в ее возрасте всякое нарушение душевного спокойствия бывает опасным.
— Ах, оставьте! — говорит леди Ярмут. — Бернштейн села бы играть в карты и на гробе своей племянницы. Сердце! Откуда оно у нее? Старая шпионка отдала его Кавалеру тысячу лет назад и с тех пор отлично без него обходилась. А за какую сумму арестовали леди Марию? Если долг невелик, мы его уплатим — ее тетушка будет очень недовольна. Фукс, узнайте утром, за какую сумму арестовали леди Марию Эсмонд.
И верный Фукс с поклоном заверил сиятельную даму, что ее поручение будет исполнено.
Итак, госпожа Бернштейн отправилась домой около полуночи и вскоре уже спала крепким сном. Пробудившись от него поздно утром, она призвала верную камеристку, которая тотчас подала ее милости утренний чай. Если я скажу вам, что она приняла с ним малую толику рома, вы, конечно, будете шокированы. Но наши прабабушки имели обыкновение хранить в своих шкапчиках "укрепляющие средства". Разве не читали вы у Уолпола про знатную даму, сказавшую: "Если я выпью еще, то приду в захмеленибус"? Да, ваши прародительницы не стесняли себя в употреблении крепких напитков, и это так же верно, как и то, что мистер Гоф здравствует и поныне.
И вот, отхлебнув укрепляющего средства, госпожа Бернштейн окончательно пробуждается и спрашивает у миссис Бретт, что случилось нового.
— А это уж пускай он вам скажет, — сердито отвечает камеристка.
— Он? Кто он?
Миссис Бретт называет Гарри и сообщает, что мистер Уорингтов приехал накануне после полуночи и что с ним была Бетти, горничная леди Марии.
— А леди Мария просит передать вашей милости ее нежный привет и нижайший поклон и уповает, что вы хорошо почивали, — говорит Бретт.
— Очень хорошо, бедняжечка! А Бетти отправилась к ней?
— Нет, она тут, — говорит миссис Бретт.
— Так пусть же войдет! — приказывает старая дама.
— Я ей сейчас скажу, — отвечает подобострастная миссис Бретт и удаляется выполнять распоряжение своей госпожи, которая удобно откидывается на подушки. Вскоре раздается стук двух пар высоких каблуков по паркету спальни — в те дни ковры в спальне были еще неслыханной роскошью.
