Редьярд Киплинг - Масонская проза
Дело было так. Как-то вечером я стоял и смотрел, как Гусак объясняет новобранцам, как наводить «Леди Кэтрин». И тут смотрю – у нас над головами наша же масксетка рваная летит, а из-за нее мотоциклист вылетает, прямо по воздуху, прямо как тот парень – помните, который полетел на велосипеде с брайтонского пирса? И плюхается прямо чуть ли не новобранцам на голову.
«Черт побери, – Гусак говорит. – Кто ж так докладывается? Что стряслось?»
«Ну, для начала, я об распорки от вашей сетки хребет себе сломал, – тот ему отвечает с земли. – А кроме того, фронт прорвали».
«Глупости», – отвечает ему Гусак. Но не успел он продолжить, как того парня сильно вырвало, и он отключился. При нем была куча пакетов от бригадиров и от начальников батарей, которые все писали, что отрезаны от своих, и просили дальнейших распоряжений. Короче говоря, оказался он кругом прав: по поводу и своего тыла, и нашего фронта. Весь фронт на Соме смели подчистую – вот так! – и он прихлопнул своей огромной ладонью по колену.
– Мы в Святой Земле про то слыхали, – сказал Энтони. – Что, правда вот так, моментом, все и случилось?
– Еще быстрее! Вот смотри: мотоциклист прилетел около шестнадцати. Потом мы пытались получить какие-то распоряжения, но ничего так и не узнали, кроме того разве, что весь транспорт занят и нам не светит. И что прикажете с этим делать? И вот часов в девять вечера приезжает молоденький такой штабной в кожаных крагах. Вот уж кого совсем не ждали. Он говорит, весь укрепрайон эвакуируют, ну и вы, мол, давайте, двигайтесь.
«Куда?» – спрашивает Хэммик коротко.
А он ему: «Да вон туда, к Амьену. Ну, то есть это не точно, до Амьена-то тут далековато, но, в общем, туда куда-то». Точно так и сказал, слово даю. И еще крагами своими помахал. И тогда Хэммик приказал Гусаку строить личный состав и идти маршем по дороге через Амьен на Дьепп, а там… уж и не вспомню, наверное, покупать билеты до Ньюхейвена, а там окапываться прямо за Сифордом и уже оттуда воевать. Гусак говорит – да чтоб меня черти разорвали, если пойду. А Хэммик ему – что его тогда еще до чертей трибунал порвет. А Гусак ему – что как это солдаты, как он себе думает, сейчас все бросят и пойдут пешком в Амьен? А пушки они что, в портянке понесут? Хэммик говорит – он и слова не сказал про портянки, а если кто захочет с пушкой идти, то пусть себе идет, а так их тащить с собой вовсе не обязательно. И Гусак отвечает ему, мол, портянки там, не портянки, но никто, вот те крест, с места не сдвинется, если только он сам, Хэммик, впереди не пойдет.
«Да тут бунт, как я погляжу, – отвечает Хэммик. – Ну вы и сволочи. Но что ж поделаешь, сейчас же кругом демократия. А эти твои „никто“ не будут возражать, если я их попрошу хотя бы углубить профиль окопа до полного?»
«Нет, – говорит Гусак, – с этим все нормально. Старший сержант их и так уже как терьеров натаскивает все последние три часа – уже копают».
«Ну если так, – говорит Хэммик, – то скажи Маклину, пусть нам притащит по стаканчику портвейна».
Тут, конечно, сразу Мосс откуда-то вылез: он портвейн чуял за милю. И он сказал, что и без нас в Амьене уже столпотворение, а тут еще мы всей толпой прискачем. А если мы тут тихонько полежим, говорит, то гансы нас могут и не задеть. Хотя, если по-честному, то они в тот день уж кого только могли, всех позадевали.
Во всей округе не смолкал грохот, и в нашем болоте небо все было в заревах, куда хватало глаз, светло было как днем всю ночь напролет. Только и оставалось, что лежать тихо. Думаю, мы бы как-нибудь переждали это все, если б нас оставили в покое, хотя вокруг что-то свистело время от времени, но так, ничего особенного.
Но вот где-то за полночь сваливается к нам в траншею маленький такой кругленький господинчик в очках, лысый как колено, в форме, и говорит, что хотел бы у нас слева сформировать оборонный фланг из своего батальона, с которым сюда добрался. Хэммик говорит, что будь он на его месте, он вряд ли стал бы чего-то там формировать.
«Как вы можете так говорить? – Господинчик чуть язык не проглотил от удивления. – Как же так, вы, артиллерия будете без поддержки?»
А Хэммик ему ответил, что батарея наша в ее нынешнем положении не боеспособнее общественной уборной, так что господинчику с его батальоном лучше, говорит, двигаться к Амьену и там уже обороняться.
«Ни в коем случае! – завелся пехотинец. – Мы с моими ребятками сейчас вам тут сформируем оборонный фланг!»
И тут он, как кролик из цилиндра, выскакивает на бруствер – и ну махать руками «своим ребяткам» и что-то им щебетать. Бог знает, где их таких набрали – чуть ли не подростки почти все, они кинулись к нему и облепили со всех сторон, ну точно воскресная школа на прогулке, и маячили там на открытом месте какое-то время, и галдели все время. Тут совсем рядом рвануло очень сильно, и десять минут было тихо. Мы уж думали, как раз их и накрыло.
«Мы следующие, – сказал Мосс. – „Гота“ уже полчаса над этим районом барражируют, наверное, надеются паровозное депо накрыть. Так что сейчас на новый круг зайдут – и по нам долбанут».
«Ну и исходя из того, что звук сейчас пошел довольно низкий, – вставил Хэммик, – я полагаю, что это летит как раз наш».
«Боже мой, – сказал Гусак. – По-моему, вы правы, сэр». И это последнее, что я от них услышал.
– Вас накрыло? – в нетерпении воскликнул Энтони.
– Ну да. Наверное, Мосс был прав, и они нас приняли за паровозное депо. Когда я пришел в себя, я лежал вообще за колючкой, а траншею почти совсем засыпало. «Преподобный Коллинз» держался молодцом, а вот «Леди Кэтрин» и «Генерала» было уже не отмолить. Я там полежал еще немного, приходя в себя, пока не замерз, а тогда приподнялся и огляделся. Оказалось, что от одежды на мне мало что осталось, если не считать ботинок. Вот я встал и пошел найти себе что-нибудь прикрыться, да и холодно было. И тут вижу – гриб, не гриб из земли торчит, – а это оказалась лысая голова того господинчика, пехотного. Я по ней похлопал – ну точно, все полегли. Уж не знаю, откуда они таких понабрали, в спешке выпихнули их из Англии, а они и окопаться-то толком не умели. Собрал там с них одежду, у кого что нашел, закутался в офицерскую шинель и пошел к колючке. И тут мне кто-то кричит оттуда:
«Копай! Копай, зараза! Там Гусака завалило!»
Уж я копал, копал, а потом меня вырвало кровью со слизью, и я отвалился передохнуть. А они как раз вытащили Гусака – мертвого – и ко мне рядом положили. Хэммик тоже погиб: старший сержант сказал, его чуть ли не пополам порвало, но забавно, он, пока не помер, болтал без умолку, а ниже пояса у него уже и не было ничего, как мне рассказали. А Мосса мы так и не отрыли. Он, когда рвануло, стоял у «Леди Кэтрин», а ее свалило набок вместе со всеми сетками и опорами.
– А что с Маклином?
– Да не знаю я. Он рядом с Хэммиком был. Думаю, его вообще на куски разнесло первой же бомбой. Вот я из джейнитов один и остался. Мы тогда потеряли половину состава, или сразу, или когда их откопали, а они потом сразу перемерли. Старшой тогда слегка головой тронулся: он все бегал от одного к другому, за плечи тряс и кричал: «Как мы их! Как мы их всех, а? Мы же молодцы, да?». И плакал. Ну и кто остался в живых, постепенно разбрелись кто куда, я остановил попутку на дороге, там и так было полно народу, но они меня взяли и увезли к своим.
– Ну а то! – горделиво отозвался Энтони. – «Как что не по тебе – прыгай в такси!» Слыхал, как люди говорят?
– Ну и вот. Потом мы долго ехали в тыл, потом пришлось немного пройти пешком, а там уже стоял санитарный поезд. Я к нему – а навстречу мне сестра, такая, в годах уже, с красными руками, и она мне машет и криком кричит, что места уже нет и она в поезд и вошь не всунет. Мне было уже все равно. А она не могла остановиться и все говорила и говорила… про то, что у нее папа в Лэдброк-Гроувз, а она тут в своем возрасте вон чем занимается, и как это все ей странно, и что то ли еще будет на следующей войне, потому что ей сказали, что сестер заставят носить форму цвета хаки, со штанами, как у тех девчонок, которые в береговой обороне, и что если б она мной занялась по-настоящему, она бы мне яичек сварила, потому что у нее была ферма куриная… ну вы не поверите, что люди вообще так разговаривают, так только у Джейн бывает. Я как про это вспомнил, так и заржал, и не мог остановиться. К нам потом другая женщина подошла, печатая шаг, такая, в очках, с носищем, с зубами, все дела.
«Что тут происходит? – спрашивает. – Чего вы хотите?»
«Да ничего, – отвечаю, – разве что прошу вас заткнуть эту мисс Бейтс, а то я помру сейчас».
«Какую мисс Бейтс? – спрашивает. – Почему вы ее так назвали?»
«Да потому что мисс Бейтс она и есть», – говорю.
«Вы понимаете, что говорите?» – она меня спрашивает и костлявой своей рукой тянет с земли подняться.
«Еще как понимаю, – отвечаю. – А знай вы Джейн так же, как я ее знаю, и вы бы понимали».
