Бернард Шоу - Первая пьеса Фанни

нереально. И для меня оно было нереально. А теперь оно стало реальным,

как брюква. И мне кажется, навсегда таким останется. Я действительно

побывала в аду. И вот что я теперь думаю: единственное, что стоит

делать, это спасать людей от ада. Миссис Нокс. Они будут спасены, как только захотят уверовать в это. Маргарет. А что толку в таком спасении, если они в него не верят? И ты сама

не веришь, иначе ты бы не стала платить полисменам за то, чтоб они

выкручивали людям руки. Какой смысл притворяться? Вся наша

респектабельность - это притворство, притворство и притворство! Слава

богу, из меня ее выбили раз навсегда! Миссис Нокс (в сильном волнении). Маргарет, не говори так. Я не могу слышать

от тебя такие греховные речи. Я еще могу вынести, когда дети мира сего

говорят суетно и безумно на языке сего мира. Но когда я слышу, как ты,

оправдывая свою порочность, призываешь имя божие, это ужасно! Кажется,

будто дьявол высмеивает религию. Я учила тебя познавать счастье,

даруемое религией. Я все ждала, когда ты поймешь, что счастье в нас

самих, а не в мирских забавах. Ты не знаешь, как часто я молилась о

том, чтобы на тебя снизошел свет. Но если все мои надежды и молитвы

привели к тому, что мои слова и мысли перепутались у тебя с соблазнами

дьявола, тогда я не знаю, что мне делать. Не знаю! Меня это убьет! Маргарет. Напрасно ты молилась о том, чтобы на меня снизошел свет, если ты

не хотела для меня этого света. Уж коли на то пошло, мне кажется, все

мы хотим, чтобы наши молитвы исполнялись только наполовину: приятную

половину. А твоя молитва, мама, была исполнена целиком. Ты получила

этого света больше, чем рассчитывала. Мне уже не быть такой, как

раньше. Я никогда не буду говорить по-старому. Меня выпустили на

свободу из этой дурацкой жалкой норы со всем ее притворством. Теперь я

знаю, что я сильнее, чем ты и папа. Я не нашла этого вашего счастья,

которое будто бы в вас самих, зато я нашла силу. Я обрела свободу и для

добра и для зла, и теперь меня не может удержать то, что удерживало

раньше.

Входит Нокс; у него не хватило терпения дожидаться.

Нокс. Ты еще долго будешь меня томить, Эмили? По-твоему, я что, железный?

Что натворила эта девчонка? Что мы теперь будем делать? Миссис Нокс. Она вышла из-под моей власти, Джо, и ты над ней не властен.

Теперь я даже молиться за нее не могу, потому что хорошенько не знаю, о

чем молиться. Нокс. Не говори глупостей, сейчас не время молиться. Кто-нибудь об этом

знает? Вот о чем надо думать. Если бы только нам удалось это скрыть, я

бы ни о чем не беспокоился. Маргарет. Брось пустые надежды, папа: я всем скажу. Об этом нужно говорить,

нужно! Нокс. Молчи, девчонка! Или убирайся сию же минуту вон из моего дома! Маргарет. Охотно. (Берет шляпу и поворачивается к дверям.) Нокс (загораживает ей дорогу). Стой! Куда ты идешь? Миссис Нокс (встает). Не выгоняй ее, Джо! Если она уйдет, я уйду вместе с

ней. Нокс. Да кто ее выгоняет? Но ведь она хочет нас погубить! Хочет, чтобы все

узнали про ее стыд и позор! Хочет лишить меня того положения, которое я

сорок лет с таким трудом создавал для себя и для тебя! Маргарет. Да, я хочу все это разрушить, оно стоит между нами и жизнью. Я

всем скажу. Нокс. Мэгги, дитя мое, не доводи своего отца до могилы. Я одного хочу:

скрыть это все. Я, твой отец, я на коленях прошу тебя, можно сказать в

ногах у тебя валяюсь: не говори никому! Маргарет. Я все скажу.

Нокс - в глубоком отчаянии. Миссис Нокс пробует молиться

и не может. Маргарет стоит с неумолимым видом.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Снова в столовой Гилби. После полудня. Обеденный стол

покрыт суконной скатертью, на нем чернильница, ручка,

тетрадь и учебники. Бобби Гилби, съежившись в кресле у

камина, читает иллюстрированную газету. Это красивый

юноша с потугами на аристократизм, сильный и

мужественный от природы; но он не тренирован и не

развит, ибо его родители воображали, что воспитание

сводится к системе запретов. Благодаря такой системе у

него развилась только привычка ускользать от нее путем

обмана. Он встает, чтобы позвонить, затем снова

усаживается в кресло. На звонок является Джогинз.

Бобби. Джогинз! Джогинз. Что прикажете, сэр? Бобби (угрюмо и саркастически). К черту сэра! Джогинз (бодро). О нет, сэр! Бобби. Я сидел в тюрьме, а вы ничем себя не запятнали. Джогинз. Это ничего не значит, сэр. Ваш отец платит мне за то, чтобы я

называл вас сэром, а я беру деньги и не должен нарушать договор. Бобби. А вы называли бы меня сэром, если бы вам за это не платили? Джогинз. Нет, сэр. Бобби. Я говорил о вас с Дорой. Джогинз. Неужели, сэр? Бобби. Да. Дора уверяет, будто ваша фамилия не

Джогинз и будто у вас манеры джентльмена. А я всегда думал, что у вас

нет никаких манер. Во всяком случае, они не похожи на манеры

джентльмена моего круга. Джогинз. Так и должно быть, сэр. Бобби. Вы, кажется, не расположены обсуждать точку зрения Доры? Джогинз. Да, сэр. Бобби (швыряет газету на пол и, перебросив ноги через ручку кресла,

поворачивается лицом к лакею). По договору вы должны немножко

прислуживать мне, не так ли? Джогинз. Да, сэр. Бобби. Ну-с, так вот, не укажете ли вы мне пристойный способ порвать

помолвку с девушкой так, чтобы не доводить дело до скандала за

нарушение обещания жениться и не быть последним негодяем? Джогинз. Нет, сэр. Не будучи негодяем, вы можете порвать помолвку лишь в

случае, если леди сама не согласится выйти за вас замуж. Бобби. Но она не будет со мной счастлива, раз я не люблю ее по-настоящему. Джогинз. Женщины не всегда думают о счастье, когда выходят замуж, сэр. Часто

они это делают для того, чтобы быть замужними женщинами, а не старыми

девами. Бобби. Но как же мне быть? Джогинз. Жениться на ней, сэр, или поступить как негодяй. Бобби (вскакивает). Ну, так я на ней не женюсь - коротко и ясно! А что бы вы

сделали на моем месте? Джогинз. Я сказал бы молодой леди, что не могу выполнить принятые на себя

обязательства. Бобби. Но ведь нужен, знаете ли, какой-то повод. Мне хочется сделать это

по-джентльменски: сказать, что я не достоин или что-нибудь в этом роде. Джогинз. Это не по-джентльменски, сэр. Как раз наоборот. Бобби. Ничего не понимаю! Вы хотите сказать, что это не совсем так? Джогинз. Это совсем не так, сэр. Бобби. Я мог бы сказать, что никакая другая девушка не будет для меня тем,

чем была она! Ведь это правда, потому что мы были в исключительных

условиях. А она подумает, что я ее люблю больше, чем могу полюбить

другую. Видите ли, Джогинз, джентльмен должен щадить чувства девушки. Джогинз. Если вы хотите пощадить ее чувства, сэр, вы можете на ней жениться.

А если вы ее оскорбляете отказом, то лучше уж не притворяться,

прикрываясь деликатностью: это ей не понравится. И начнутся разговоры,

от которых вам же будет хуже. Бобби. Но послушайте, ведь я действительно не достоин ее. Джогинз. Вероятно, она никогда и не считала вас достойным, сэр. Бобби. Послушайте, Джогинз, вы пессимист. Джогинз (собираясь уйти). Прикажете еще что-нибудь, сэр? Бобби (ворчливо). Не очень-то вы мне помогли. (Безутешно бродит по комнате.)

Обычно вы меня учили корректному поведению. Джогинз. Уверяю вас, сэр, корректных способов бросить женщину нет. Это само

по себе некорректно. Бобби (оживляясь). Вот что я сделаю: я ей скажу, что не вправе связывать ее

судьбу с человеком, который сидел за решеткой! И конец делу!

(Усаживается на стол. успокоенный и повеселевший.) Джогинз. Это очень опасно, сэр. Ни одна женщина не откажет себе в

романтическом удовольствии пожертвовать собой и простить, если ей это

приятно. Почти наверно она скажет, что после вашего несчастья вы стали

ей еще дороже. Бобби. Какая досада! Просто не знаю, что делать. Послушайте, Джогинз, ваши

хладнокровные и упрощенные методы действия не имели бы успеха в

Дэнмарк-хилле. Джогинз. Не отрицаю, сэр. Конечно, вы предпочли бы придать этому такой вид,

будто вы жертвуете собой ради нее, или спровоцировать ее, чтобы она

сама порвала помолвку. И то и другое было испробовано не раз, но,

насколько мне известно, без всякого успеха. Бобби. Черт возьми! Как хладнокровно вы устанавливаете законы поведения. В

моем кругу приходится слегка маскировать свои поступки. Дэнмарк-хилл

это, знаете ли, не Кэмберуэлл. Джогинз. Я заметил, сэр, что, по мнению Дэнмарк-хилла, чем выше вы стоите на

социальной лестнице, тем меньше вам разрешается быть искренним, а

вполне искренни только бродяги и подонки общества. Это ошибка. Бродяги

часто бывают бесстыдны, но искренни - никогда. Хлыщи - если разрешите

воспользоваться этим термином для высших классов - гораздо чаще ведут

игру в открытую. Если вы скажете молодой леди, что хотите ее бросить, а