Раймон Кено - С ними по-хорошему нельзя
- Допрос продолжаем? - спросил Кэффри.
Привязанная к стулу девушка все еще лежала на полу и не двигалась.
Диллон направился к ней, чтобы водрузить ее на место, но ОТРурки его обогнал. Подхватив Герти под мышки, он восстановил конструкцию на всех шести точках опоры. На мгновение задержал свои руки у нее под мышками, теплыми и чуть влажными. Медленно убрал руки и провел ими, просто так, перед своим лицом. Слегка побледнел. Кэффри невозмутимо разглядывал товарища.
ОТРурки занял свое место рядом с Маккормиком. Тот плюхнулся на свое и потер глаза: он хотел спать.
- Продолжим, - сказал он. - Кэффри, сейчас твоя очередь заступать на дежурство, правда?
- Да, - сказал Кэффри. - Я пошел. Этот допрос меня достал. Я представлял себе все это совсем по-другому.
Он отошел к бойнице, и его глаз больше не отрывался от этого проема в военно-строительном зодчестве. Маккормик повернулся к Ларри.
- Спрашивай дальше.
- Неужели не видно того, что она не того... не католичка? - сказал Кэллинен.
- Она ни во что не верит, - добавил Диллон.
- Мы что, будем всю ночь здесь сидеть и изводить эту девчонку? - спросил Кэллинен. - Командир, пора бы и на боковую. Завтра будет тяжелый день. Наше восстание - это все-таки не шутки.
Возникла странная пауза. ОТРурки поднял голову и сказал Кэллинену:
- Хорошо, Кэллинен. Ты прав. Конечно. Я бы только хотел задать девушке два-три вопроса.
- В общем-то, мы можем еще чуть-чуть подождать, - сказал Кэллинен.
Кэффри в своем углу пожал плечами. Вытащил из диванного валика перо и стал ковыряться в зубах, не отрывая глаз от моста ОТКоннела, в общем-то безлюдного.
- Ну давай, - сказал Маккормик.
ОТРурки собрался и приступил:
- Мадемуазель, только что вы продемонстрировали весьма агрессивное или, по крайней мере, не чуждое атеистическому отношение к конфессиям. Однако вы, судя по всему, отклоняете любые обвинения в скептицизме, если я правильно понял смысл речей, которые вами были произнесены до того, как вы были прерваны замечаниями моих товарищей по оружию.
Кэффри даже не пошевелился. Ларри продолжил:
- Да. Мне думается, вы отвергаете Бога нашего единого не полностью. Но что же тогда вы признаете? Королевскую власть?
Не поднимая головы, Герти спросила:
- Кто вы такой, чтобы меня об этом спрашивать?
- Мы бойцы Ирландской республиканской армии, - ответил ОТРурки, - и мы боремся за свободу нашей страны.
- Вы бунтовщики, - сказала Герти.
- Конечно. Они самые.
- Вы взбунтовались против короны Англии, - продолжала Герти.
Кэффри в сердцах уронил на пол ружье. Герти вздрогнула.
- Вы не имеете права бунтовать, - заявила она.
- Это уж она слишком, - сказал Кэллинен. - Давайте закроем ее в соседней комнате и отдохнем немного, а то потом уже не получится.
Маккормик зевнул.
- Еще одну минуту, - настоял Ларри. - Мы должны знать своих противников.
- Можно подумать, мы их и так не знаем, за столько-то веков, - возразил Диллон, которого начинало клонить ко сну.
- Она верит королю и не верит в Бога! - воскликнул Ларри. - Странно и поразительно, не правда ли?
- Да, действительно любопытно, - сказал Маккормик с отсутствующим видом. А вам что, в самом деле так нравится ваш король? - небрежно добавил он, обращаясь к Герти.
- Вид у него довольно-таки дурацкий, - сказал Кэллинен.
- Покажи ей его портрет, - сказал Маккормик. - А то ей не видно.
Кэллинен забрался на стул и снял с противоположной столу стены фотографию короля. Случайная пуля оцарапала стекло и отколола уголок рамки. Символ терял достоинство на глазах. Кэллинен прислонил его к кляссеру и передвинул свечу для подобающего освещения.
Герти посмотрела на портрет.
- Изысканным его никак не назовешь, - прокомментировал Ларри ОТРурки. Его лицо не светится ни умом, ни решительностью. И эта посредственность является символом угнетения сотен миллионов человеческих существ несколькими десятками миллионов британцев! Но угнетенные больше не могут с восторженным самозабвением созерцать эту пресную физиономию, и вы, мадемуазель, видите сейчас и здесь первые результаты критического осмысления.
- Ну дает, - с одобрением произнес Кэллинен.
- Мне больше нечего сказать. Боже, спаси короля!
- Но вы ведь не верите в Бога. Кто же его спасет?
- Боже, спаси короля! - повторила Герти.
- Вот дура! - воскликнул Кэллинен.
- Она, чего доброго, себя возомнит Жанной дТАрк, - заметил Диллон.
- Но ведь вам же говорят, что ваш король - мудак! - завопил Маккормик (он вопил, чтобы стряхнуть с себя сон, который опутывал его со всех сторон). Доказательства? Пожалуйста. Он никак не может победить немцев, цеппелины бомбят Лондон, тысячи английских солдат гибнут в Артуа для того, чтобы французы смогли установить свое владычество в Европе. Глупее не придумаешь!
- Да, это правда, - согласилась Герти.
- Вот видите! И в Ирландии все знают, что он предается порочной самоудовлетворяемости и что от этого он так тупеет, что не способен уже ничего понимать. Вот так.
- Вы так думаете? - спросила Герти.
- Именно так. Бедный сир, бедный херр, вот кто он такой, ваш король. Я повторяю, это мудак.
- Но ведь если король Англии мудак, то тогда все дозволено!
XXIX
- А мы имеем право спать? - внезапно спросил Кэллехер.
- Мне не хочется, - сказал Гэллегер.
- Сколько времени? Луна закатывается.
- Три часа.
- Как ты думаешь, они еще будут нас атаковать этой ночью?
- Не знаю.
- Я бы чуть-чуть поспал.
- Спи, если хочешь. Я посторожу.
- А это разрешено?
- Отдохни, старина, если ты хочешь. Я не хочу.
- Ты не хочешь спать?
- Нет. Рядом с мертвыми - нет.
- Не думай об этом.
- Легко сказать.
- Наверху тихо.
- Думаешь, они спят?
- Не знаю. Ты видел лицо девчонки, которую вытащили из туалета?
- Нет. Я не могу забыть лицо другой, той, которая лежит всю ночь на улице перед домом.
- Не думай об этом.
- Легко сказать.
Тут Гэллегер вздрогнул.
- Нет, Кэллехер, прошу тебя, не спи. Не оставляй меня одного. Не оставляй меня одного с мертвыми.
- Ладно, я не буду спать.
- Я бы лег рядом с той девчонкой, что на улице; заметь, я сказал: рядом с ней, а не на нее. Мне не дают покоя два этих англичанина в соседней комнате. Они наверняка на нас рассердились. Особенно за то, что их свалили в кучу. Пусть это враги, но зачем их унижать?
- Ты мне надоел.
Кэллехер встал.
- Пожалуй, я хлебну виски.
- Передашь потом мне.
Они начали хлебать по очереди и осушили таким образом всю бутылку.
- А завтра будут другие, - сказал Кэллехер.
- Другие кто?
- Мертвые.
- Да. Может быть, мы.
- Может быть. Я бы поспал.
- Я боюсь, - сказал Гэллегер. - Мертвые совсем рядом.
Он вздохнул.
Кэллехер взял бутылку из-под виски и запустил ею в стену. Бутылка разбилась как-то неотчетливо.
- У меня идея, - сказал Кэллехер.
Гэллегер вопросительно рыгнул.
- Выкладывай свою идею.
- Так вот, - сказал Кэллехер. - От трупов надо избавиться.
- И как? - икнул Гэллегер.
- Взять и утопить. Помнишь, ты завалил одного типа, который сразу же шлепнулся в воду, и теперь он тебя не беспокоит. Я предлагаю тебе вот какую штуку: погрузим в тачку всех мертвяков или по одному, если все не поместятся, и кинем их в Лиффи. А завтра, когда полезут британцы, мы их встретим на свежую голову и с очищенной совестью, такой же чистой, какой будет наша Ирландия, когда мы победим.
Гэллегер закричал:
- Да, да! Вот именно! - и бестолково заметался по комнате. - Это была моя идея! Это была моя идея!
- Это будет рискованно, - заметил Кэллехер.
- Да, - сказал утихомирившийся Гэллегер. - Этих двоих можно докатить бегом до набережной, но вот как подобрать девчонку на улице?
- Да, - сказал Кэллехер, - придется подсуетиться.
- А что на это скажет Маккормик? - спросил Гэллегер.
- Возьмем все на себя. Это наша личная инициатива.
- Ладно. Все равно. Иначе я до самой смерти буду это переживать.
- Ты мне поможешь грузить служащих в тачку и начнешь подтаскивать девчонку. Как только ты окажешься у самой воды, я подбегу с тачкой и мы свалим их всех сразу. Чтобы бултыхнуло только один раз. Затем отбежим назад, и все.
- Спасибо, что доверил мне девчонку, люблю молоденьких, - пошутил Гэллегер, повеселевший от одной мысли, что скоро сможет избавиться враз от трех призраков.
- Тогда за работу, - крикнул Кэллехер.
Они покинули пост и пулемет и двинулись без колебаний, несмотря на темноту, в сторону маленькой комнаты, где были отложены служащие. Кэллехер вызвался открыть дверь и сделал это совершенно бесшумно; мертвяки мирно лежали в ожидании. Сначала повстанцы положили в тачку сэра Теодора Дюрана, затем отправились за привратником, и тут стало понятно, что будет довольно трудно поместить оба тела на одно средство передвижения. Поразмыслив, они решили уложить передвиженцев валетом.
Потом они разбаррикадировали входную дверь. Кэллехер ее приоткрыл, а Гэллегер в нее проскользнул и выполз на улицу. Сполз по ступенькам и, пресмыкаясь, прополз до мертвой девушки. Он плохо различал ее в темноте. Ему показалось, что ее глаза были приоткрыты, а рот приразинут; он посмотрел на небо. Многочисленные звезды сверкали, луна заходила за крышу пивной "Гиннес". Британцы не реагировали. Лиффи производила легкий всплеск, омывая набережную. Так события и развивались: во мраке и спокойствии.
