Эйлин Гудж - Две сестры
Хотя нет, иногда ей снился один и тот же повторяющийся сон. Она, совсем еще маленькая девочка, свернулась калачиком на коленях у какой-то женщины, прижавшись щекой к ее груди, которая была мягче любой пуховой подушки. В своем сне она никогда не видела лица этой женщины. Но при этом Керри-Энн знала, что ее колени — самое безопасное для нее место на всем белом свете. И пробуждаясь от этого сна, она всякий раз пыталась удержать и сохранить в себе это ощущение безопасности и уюта. Иногда, лежа в постели с закрытыми глазами и стараясь продлить сон как можно дольше, она готова была поклясться, что эта женщина существует на самом деле, что она здесь, рядом, — настолько сильным было ощущение ее присутствия. Керри-Энн даже улавливала исходящий от нее легкий аромат, смесь сигаретного дыма и цветочных духов. Но при этом она была уверена, что женщина из ее снов — не мать. Может быть, сестра прольет свет на эту загадку…
Погрузившись в свои невеселые мысли, она и не заметила, как самолет приземлился в международном аэропорту Сан-Франциско. Пробираясь через запруженный людьми терминал, она, прежде чем подойти к стойке проката автомобилей, остановилась, чтобы, съев гамбургер с жареной картошкой, унять урчание в животе: утром она не успела позавтракать. Ей жутко не хотелось тратить деньги на машину, но особого выбора у нее не было. Ее древний «фалкон» просто не вынес бы пути в Лагуну Голубой Луны, а если бы она поехала на автобусе, то ей пришлось бы остаться у сестры на ночь. А кто может знать, как ее примут?
Получасом позже Керри-Энн медленно ползла в плотном потоке автомобилей по автостраде Бэйшор во взятом напрокат «хюндае», опустив окно и дымя сигаретой. Завидев впереди указатель съезда на шоссе номер 92, она свернула у знака «Лагуна Голубой Луны/Санта-Крус» и вскоре катила уже по менее оживленной дороге, которая петляла меж холмов, поросших высоким кустарником и дубами. В небе не было видно ни облачка, но далеко на горизонте висела дымка, похожая на изготовившегося к прыжку серого кота.
Она уже приближалась к окраине городка, как вдруг оказалась в легком сероватом тумане, стелющемся над землей. Нет, это был не тот плотный туман, что был знаком ей по прежним визитам на побережье, а какое-то игривое марево, в котором контуры предметов дрожали и расплывались, отчего пейзаж казался сошедшим со страниц детской книжки-раскраски. Вершины высоких эвкалиптов, выстроившихся вдоль дороги, как в сказке о Джеке и бобовом дереве, терялись в более густом тумане над головой. За обширными плантациями цветов — роз, львиного зева, хризантем и георгинов с цветками размером с блюдце — она различала неясные согнувшиеся фигуры людей и контуры теплиц, которые издалека казались огромными стеклянными замками. А прямо впереди, совсем рядом с тем местом, где дорога сливалась с шоссе номер 1, лежало море. Она видела, как блестит его поверхность под лучами солнца в разрывах тумана. Зеленоватые морские волны неспешно накатывались на скалистый берег, обрастая белыми шапками пены по мере приближения к утесам.
Влажный воздух, врывающийся в открытое окно автомобиля, вызвал в памяти приятные воспоминания о прежних днях, проведенных на пляже, когда под подошвами ее босых ног хрустел теплый песок. Издалека до нее доносился мерный рокот прибоя. Над скалами лениво кружили чайки. Керри-Энн вдруг ощутила, как снедавшая ее тревога понемногу отступает. Неужели в такой волшебной обстановке окажется невозможным еще одно маленькое чудо?
Въехав в город, она припарковалась на первом же свободном пятачке и дальше двинулась пешком. Пройдя несколько кварталов по главной улице, по обе стороны которой выстроились лавки и ресторанчики, она наконец заметила книжный магазин сестры в одном из боковых переулков. В отличие от множества встретившихся ей на пути витрин, заставленных броскими морскими сувенирами, в этом заведении, похоже, не стремились привлечь внимание туристов. Оно выглядело как место, где продают книги людям, которые любят их читать, теплое и гостеприимное, как старый и оттого удобный и уютный диван. Потемневшая от времени вывеска над фронтоном извещала, что магазин именуется «Книжное кафе Залива Голубой Луны». У стены виднелась деревянная скамейка, перед которой были разбиты клумбы, откуда прохожим подмигивали яркие улыбающиеся головки анютиных глазок. Заглянув через оконное стекло внутрь, Керри-Энн увидела нескольких покупателей, неспешно бродящих между рядами книжных полок, в то время как остальные сидели за столами, попивая кофе и заедая его сладостями. В витрине была выставлена целая коллекция книг, посвященных Дню матери[16]. Сердце у Керри-Энн сжалось. Для нее это будет очередной праздник, который ей предстоит встречать без дочери.
Приостановившись в нерешительности у двери, Керри-Энн чувствовала себя так, словно должна была выйти на сцену и сыграть роль, которую она не репетировала. Сердце колотилось, будто готово было выскочить из груди, ладони вспотели. Будет ли сестра рада видеть ее или даст ей от ворот поворот? Или же ее ожидает нечто среднее — Линдсей изобразит вежливый восторг и начнет считать минуты до ее ухода?
Что же, есть только один способ узнать это. Она задержалась у входа еще на мгновение, чтобы взглянуть на свое отражение в стеклянной панели, — рыжие кудри с розовыми прядками, черные джинсы с низкой талией, сапожки на высоком каблуке и красная кожаная куртка поверх контрафактной футболки, обнажающей живот, — и шагнула через порог.
Глава вторая
Днем ранее— Как ты думаешь, я когда-нибудь найду ее?
— Кого? — не поднимая головы, откликнулся Грант.
— Свою сестру.
Время уже давно перевалило за полдень, они сидели на балконе его городской квартиры, выходившей на шлюпочную гавань и пристань для яхт на берегу Тихого океана. Перелистывая воскресные газеты, Линдсей наткнулась на статью о брате и сестре, живущих в Германии. Их разлучили еще детьми во время Второй мировой войны, но они вновь воссоединились спустя шестьдесят восемь лет. Эта история вдохнула искру в костер ее собственной надежды, так и не погасший за все эти годы в ее груди.
Но когда она заговорила об этом, Грант ограничился тем, что оторвался от колонки спортивных новостей и невразумительно пробормотал:
— Да-да, просто невероятно, не так ли?
С таким же успехом она могла заговорить с ним о погоде. Огорченно вздохнув, она скомкала газету и отшвырнула ее от себя. Стоило ей только заговорить о своей сестре, обычно в контексте новых открытий — например, когда ей удалось установить место жительства кого-то из многочисленных приемных родителей Керри-Энн или получить ответ на размещенное в газетах объявление, — как у нее складывалось твердое убеждение, что эта тема Гранту изрядно прискучила, пусть даже он изображает неподдельный интерес. Вполне вероятно, он полагает, что ей давно пора снять траур и двигаться дальше.
Линдсей завелась и распаляла себя еще некоторое время, но потом врожденное чувство справедливости вновь взяло верх. «А могу ли я вообще обвинять его?» — спросила она себя. В конце концов, он — адвокат, привыкший иметь дело только с фактами. А какие у нее были основания полагать, что рано или поздно ее надежда на воссоединение с Керри-Энн сбудется? До сих пор она сумела раздобыть лишь крохи информации, которые, по большому счету, оказались бесполезными.
Она подсела к Гранту на кушетку и прильнула к нему. У них был такой график работы, что редко выпадали свободные дни, которые они могли провести вместе, поэтому Линдсей научилась ценить те мгновения счастья, которые им доставались, как и по-настоящему солнечные дни, довольно редкие в этой части света. Сегодня у них получился двойной праздник — свободная суббота и чистое небо над головой, причем на улице стояла теплынь, свойственная, скорее, середине июня, чем началу мая. С утра они катались на яхте в компании друзей, а теперь наслаждались минутами отдыха перед ужином. На маленьком стеклянном столике стояла открытая бутылка легкого розового вина «Пино». Солнце висело над самым горизонтом, в него вонзались мачты яхт и шхун, стоявших на якоре в гавани, и оно разбрасывало напоследок золотисто-розовые лучи, подсвечивая уже темную воду, отчего та взрывалась искристыми брызгами света. Линдсей потянулась за своим бокалом, и солнечные зайчики, отразившиеся от его кромки, остро кольнули ей глаза, когда она поднесла его к губам.
Впрочем, дело было не только в статье. В последние дни ее все чаще посещали мысли о сестре, как если бы радиочастота, на которой до сих пор Линдсей слышала лишь треск статических помех, вдруг начала передавать ясный и четкий, пусть даже и прерывистый, сигнал. Но почему именно сейчас, когда прошло уже столько лет? Ответа у нее не было.
Грант наконец оторвался от раздела спортивной хроники — свет стал слишком слабым и тусклым, чтобы читать дальше.
