Покоя больше нет. Стрела бога - Чинуа Ачебе
Другие слуги с Правительственной горки собрались на кухне у Кларка в ожидании последних новостей, которые рассчитывали услышать от его личного слуги. Выйдя готовить ванну, он шепнул им, что надежды нет: Кларк сказал ему, что он боится.
В тот же день вечером Кларк с Уэйдом снова поехали в больницу. Ни больного, ни доктора им повидать не удалось, но сестра Уорнер сказала, что перемены к лучшему нет. Впервые с того момента, когда все это началось, Тони Кларк ощутил тревогу. Обратно они ехали в молчании.
Когда Кларк вернулся, возле его бунгало дожидался судебный посыльный.
– Доббавеча, сэр, – сказал посыльный.
– Добрый вечер, – ответил Кларк.
– Колдун из Умуаро пришла. – В голосе посыльного звучал такой страх, словно он извещал о появлении в деревне оспы.
– Не понимаю.
Посыльный изложил свое сообщение более подробно, и только тут до Кларка дошло, что тот говорит об Эзеулу.
– Запри его до утра в арестантской, – сказал он в дверях бунгало.
– Масса сказал – я сажай его арестанка?
– Да, именно это я сказал! – закричал Кларк. – Ты что – глухой?
– Не так, чтобы я глухой, сэр, но…
– Убирайся!
Посыльный распорядился как следует подмести в арестантской и постелить в ней новую циновку, чтобы это помещение можно было принять за комнату для гостей. Затем он отправился к Эзеулу, который все время после прихода просидел с Обикой в здании суда, и вежливо заговорил с ним.
– Большой белый человек болен, но другой белый просил передать, что он приветствует тебя, – солгал он. – Он говорит, что сейчас уже темно и он встретится с тобой завтра утром.
Эзеулу не удостоил его ответом. Он последовал за посыльным в темную арестантскую и сел на циновку. Обика тоже сел. Эзеулу вынул свою бутылочку с нюхательным табаком.
– Мы пришлем тебе светильник, – сказал посыльный уходя.
Вскоре после этого в хижину вошел Джон Нводика с женой, которая несла на голове небольшую поклажу. Она поставила ее на пол, и оказалось, что это целая гора толченой кассавы и миска похлебки из горького листа. Джон Нводика скатал шарик фуфу, окунул его в похлебку и проглотил, показывая тем самым, что пища не отравлена. Эзеулу поблагодарил его и его жену (которая, как выяснилось, была дочерью друга Эзеулу из Умуагу), но от еды отказался.
– Не пища теперь у меня на уме, – промолвил он.
– Пожалуйста, поешь хотя бы немного – хотя бы один шарик фуфу, – упрашивал сын Нводики.
Но старик не дал себя уговорить:
– Обика поест за нас обоих.
– Склеванное курицей не попадет в желудок козы, – настаивал Джон Нводика, но старый жрец так и не притронулся к пище.
Снова вошел посыльный с масляным светильником, и Эзеулу поблагодарил его.
По возвращении домой капрал Мэтью Нвеке, ходивший в Умуаро вместе с другим полицейским, застал своих жен плачущими, а единственную комнату своего жилища – битком набитой народом. В его голове пронеслась тревожная мысль о маленьком сынишке, болевшем корью. Он бросился к циновке, на которой лежал малыш, и притронулся к нему рукой – ребенок был жив.
– Что тут происходит? – спросил капрал.
Ответом ему было молчание. Тогда капрал обратился с этим же вопросом к одному из полицейских, находившихся в комнате. Тот откашлялся и сообщил, что его со спутником уже не чаяли увидеть живыми, особенно после того, как человек, которого он пошел арестовывать, пришел сам по себе. Капрал хотел было объяснить, как они разминулись друг с другом, но полицейский, не дав ему открыть рот, поспешил доложить обо всем, что произошло с утра, вплоть до последних новостей из больницы в Нкисе – о том, что капитан Уинтерботтом едва ли доживет до утра.
В этот момент вошел Джон Нводика.
– Постой, ведь утром ты был совсем болен? – спросил капрал.
– Вот об этом я и пришел тебе сказать. Эту болезнь наслал верховный жрец в виде предостережения. Я очень рад, что услышал его, иначе мы рассказывали бы сейчас совсем другую историю. – Затем Джон поведал им о том, как верховный жрец все знал о болезни Уинтерботтома, прежде чем кто-либо сообщил ему об этом.
– И что он сказал? – спросил его кто-то из слушателей.
– Вот что: «Если он болен, то будет также и здоров». Не знаю, что он имел в виду, но, по-моему, голос его звучал насмешливо.
На первых порах капрал Мэтью Нвеке не испытывал особого беспокойства. Когда он в прошлый раз был в отпуске в своей родной деревне, тамошний великий дибиа заговорил его от злого колдовства. Но по мере того как он выслушивал все новые рассказы о могуществе Эзеулу, его вера в свою безопасность начала колебаться. После краткого совещания с полицейским, сопровождавшим его в Умуаро, они решили, что на всякий случай им следует сейчас же пойти к местному дибии. Поздно вечером – был уже одиннадцатый час – они посетили дом нужного им человека. Все жители деревни называли его Лук, Стреляющий в Небо.
Не успели они войти, как он сам сказал им, что ему известно, зачем они явились:
– Вы правильно сделали, что пришли прямо ко мне, потому что вы действительно угодили в пасть к леопарду. Но есть кое-что и посильнее леопарда. Вот почему я говорю вам: «Входите, пожалуйста, здесь вы найдете свое спасение».
Он объявил, что они не должны есть ничего из взятого ими в Умуаро. Двух петухов и деньги они должны принести в жертву на дороге. А чтобы обезвредить уже съеденное, он дал им верное снадобье, которое они должны пить и добавлять в воду для омовения.
Глава 14Уплетая толченую кассаву и похлебку из горького листа, Обика краешком глаза наблюдал за отцом и заметил признаки беспокойства в его поведении. Он знал, что расспрашивать отца, когда он в таком расположении духа, как сейчас, было бы бесполезно. Даже в лучшие минуты жизни Эзеулу говорил только тогда, когда хотел говорить, а не тогда, когда к нему обращались с расспросами.
Вот он встал и направился к узкой двери, потом остановился, как будто передумав идти или, скорее, вспомнив, что должен был что-то захватить с собою. Вернулся, подошел к своему мешку из козьей шкуры и принялся шарить в нем в поисках бутылочки с табаком. Достав ее, он снова пошел к выходу и на этот раз вышел наружу, сказав в дверях, что идет помочиться.
Еще раньше Эзеулу решил: все время, что он пробудет в Окпери, он ни разу не взглянет на небо, чтобы увидеть новую
