Томас Гарди - Вдали от обезумевшей толпы
- Мистер Оук... - глухо проговорила Батшеба.
- Да, я Оук, - отвечал Габриэль. - С кем имею честь... Ах, что я за дурень, не узнал вас, хозяйка!
- Да я скоро уже не буду вашей хозяйкой, так ведь, Габриэль? - с горечью сказала она.
- Да нет... Я думаю... Но входите, мэм. Ах, я сейчас зажгу лампу, растерянно бормотал Оук.
- Не надо. Не беспокойтесь из-за меня.
- Ко мне редко приходят в гости леди, и боюсь, у меня нет никаких удобств. Не угодно ли вам сесть? Вот стул, а вот другой. К сожалению, стулья у меня простые и сиденья деревянные, довольно-таки жесткие. Но я... собираюсь завести новые. - И Оук пододвинул ей два или три стула.
- Ну что вы! Они достаточно удобные. И вот она уселась, уселся и он, и пляшущие отсветы камина скользили по их лицам и по старой мебели
...отполированной годами,
Ему служившей много лет {*}.
{* У. Барнс, Уок Хилл. (Прим. автора.)}
Вся домашняя утварь Оука поблескивала, бросая по сторонам танцующие блики. Этих людей, достаточно хорошо знавших друг друга, изумляло, что, встретившись в новом месте и при необычных обстоятельствах, они испытывают такую неловкость и скованность. Встречаясь на поле или у нее в доме, они не проявляли ни малейшего смущения. Но теперь, когда Оук стал самостоятельным хозяином, их жизни, казалось, отодвинулись в прошлое, к тем давно минувшим дням, когда они были едва знакомы.
- Вы, наверно, удивляетесь, что я пришла к вам... но...
- Что вы, ничуть.
- Но мне показалось, Габриэль, что, может быть, я вас обидела и потому вы уходите от меня. Это очень меня огорчило, вот почему я и пришла.
- Обидели меня? Неужто вы могли меня обидеть, Батшеба?
- Так я не обидела вас! - радостно воскликнула она. - Но в таком случае, почему же вы уходите?
- Видите ли, я раздумал уезжать за границу. И вообще, знай я, что такая затея вам не по душе, я живо выбросил бы это из головы, - искренне ответил он. - Я уже договорился об аренде на ферму в Нижнем Уэзербери, и с благовещения она перейдет в мои руки. Вы знаете, одно время я получал долю дохода с этой фермы. При всем том я вел бы и ваши дела, если бы не пошли толки про нас с вами.
- Что такое? - изумленно спросила Батшеба. - Толки про нас с вами? Какие же?
- Не могу вам сказать.
- Мне думается, вам следовало бы сказать. Вы уже не раз читали мне мораль, почему же теперь боитесь выступить в такой роли?
- На этот раз вы не сделали никакой оплошности. Сказать по правде, люди толкуют, будто я тут все разнюхиваю, рассчитываю заполучить ферму бедняги Болдвуда и задумал в один прекрасный день прибрать вас к рукам.
- Прибрать меня к рукам? Что это значит?
- Да, попросту говоря, жениться на вас. Вы сами просили меня вам сказать, так не браните же меня!
Оук ожидал, что, услыхав это, Батшеба придет в ужас, как если б над ухом у нее выпалила пушка, однако вид у нее был ничуть не испуганный.
- Жениться на мне? Я и не подозревала, что речь идет об этом, спокойно сказала она. - Это слишком нелепо... слишком рано... об этом думать!
- Ну, понятно, это слишком нелепо. Да я и не помышляю ни о чем подобном, думается, вы сами знаете. Разумеется, у меня и в уме не было жениться на вас. Вы же сами сказали, что это слишком нелепо.
- С-с-слишком рано - вот что я сказала.
- Прошу прощения, но я должен вас поправить: вы изволили сказать: слишком нелепо.
- Я тоже прошу прощения, - возразила она со слезами на глазах. - Я сказала: слишком рано... Это, конечно, не важно... ничуть не важно... Но я хотела сказать одно: слишком рано... Только и всего, мистер Оук, и вы должны мне поверить!
Габриэль долго всматривался в ее лицо, но при слабом свете камина ему почти ничего не удалось разглядеть.
- Батшеба, - сказал он с нежностью и недоумением и шагнул ближе. - Если бы мне знать только одно: позволите ли вы мне любить вас, добиваться вас и в конце концов на вас жениться... Если бы мне это знать!
- Но вы никогда этого не узнаете! - прошептала она.
- Почему?
- Да потому, что никогда не спрашиваете.
- Ах! Ах! - радостно засмеялся Габриэль. - Родная моя!..
- Зачем вы послали мне сегодня утром это скверное письмо? - перебила она его. - Это доказывает, что вы ни чуточки не любите меня и готовы были меня покинуть, как все остальные. Это было прямо бесчеловечно с вашей стороны! Ведь я была вашей первой и единственной любимой, а вы - моим первым поклонником. Уж я вам этого не забуду!
- Ах, Батшеба, ну можно ли так обижать человека! - сказал он, и радостная улыбка не покидала его лица. - Вы же знаете, как оно было: я, холостяк, вел дела такой привлекательной молодой женщины, и мне ох как солоно приходилось! Ведь люди знали, какие у меня к вам чувства, а тут еще принялись распускать про нас сплетни, - вот мне и подумалось, что это может бросить на вас тень... Никому невдомек, сколько я из-за этого перетерпел да перемучился!
- И это все?
- Все.
- Ах, как я рада, что пришла к вам! - с чувством благодарности воскликнула она, вставая. - Я стала куда больше думать о вас с тех пор, как вообразила, что вы больше не хотите меня видеть. Но мне пора уходить, а то меня хватятся... А знаете, Габриэль, - с легким смехом добавила она, когда они направились к дверям, - ведь можно подумать, что я приходила к вам свататься, - какой ужас!
- Что ж, так оно и должно быть, - отвечал Оук. - Я проплясал под вашу дудку немало миль и немало лет, чудесная моя Батшеба, и грешно было бы вам не заглянуть ко мне разочек.
Он проводил ее до самого дома, по дороге рассказывая ей, на каких условиях берет в аренду Нижнюю ферму. Они очень мало говорили о своих чувствах. Такие испытанные друзья, очевидно, не нуждались в пышных фразах и пылких излияниях. Столь глубокая, прочная привязанность возникает (правда, в редких случаях), когда двое людей, встретившихся в жизни, сперва поворачиваются друг к другу самыми трудными сторонами характера и лишь со временем обнаруживают лучшие свои черты; поэтому романтика постепенно прорастает сквозь толщу суровой прозаической действительности. Такое прекрасное чувство - camaraderie {Товарищество (франц.).} обычно зарождается на почве общих интересов и стремлений и, к сожалению, редко примешивается к любви представителей разных полов, потому что мужчина и женщина объединяются не для совместного труда, а для удовольствий. Но если счастливое стечение обстоятельств позволяет развиться подобному чувству, то лишь такая сложная любовь бывает сильна как смерть, - любовь, которую не загасить никаким водам, не затопить никаким потокам, любовь, в сравнении с которой страсть, обычно присваивающая себе это имя, - лишь быстро рассеивающийся дым.
ГЛАВА LVII
ТУМАННЫЙ ВЕЧЕР И ТАКОЕ ЖЕ УТРО. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
- Пусть наша свадьба будет самой скромной, незаметной и простой.
Это сказала Батшеба Оуку однажды вечером, через некоторое время после события, описанного в предыдущей главе, - и он просидел добрый час, размышляя о том, как ему выполнить в точности ее пожелание.
- Разрешение... Да, надобно получить разрешение на брак без оглашения, - сказал он себе наконец. - Значит, первым делом разрешение.
Через несколько дней в Кэстербридже темным вечером Оук выходил неслышным шагом из дома судки. На обратном пути он услыхал чьи-то тяжелые шаги и, обогнав шедшего впереди человека, обнаружил, что это Когген. Они шагали вместе до самого селения, пока не поравнялись с узеньким переулочком, проходившим позади церкви, где стоял коттедж Лейбена Толла; тот недавно сделался приходским причетником и по воскресеньям все еще испытывал смертельный страх, произнося суровые слова псалмов, которые никто не смел повторять за ним.
- Ну, до свидания, Когген, - сказал Оук. - Мне сюда.
- Да ну! - удивленно воскликнул Когген. - Что же такое нынче стряслось, осмелюсь вас спросить, мистер Оук?
Оуку подумалось, что с его стороны будет некрасиво, если он не расскажет Коггену все как есть, ведь Джан был верен ему и надежен как сталь все годы, когда он страдал по Батшебе, и он сказал:
- Умеете вы хранить тайну, Когген?
- Неужто вы не знаете? Небось я не раз вам это доказывал.
- Знаю, знаю. Так вот, мы с хозяйкой собираемся обвенчаться завтра утром.
- Силы небесные! А ведь, по правде сказать, мне иной раз кое-что приходило на ум, да, приходило. Но держать все в тайности! Ну, да дело не мое. Желаю вам с ней всяческого счастья!
- Спасибо, Когген. Уверяю вас, такая молчанка мне вовсе не по душе, да и ей тоже, но справлять веселую свадьбу не больно-то пристало, вы сами знаете почему. Батшебе уж очень не хочется, чтобы в церковь набился весь приход глазеть на нее, - она боится этого и очень тревожится, - вот я и стараюсь все так устроить, чтобы ей угодить.
- Понимаю, и мне думается, это правильно. А вы сейчас к причетнику?
- Да. Может, и вы пойдете со мной?
- Боюсь только, как бы наши: труды не пропали даром, - заметил Когген, шагая рядом с ним. - Старуха Лейбена Толла за полчаса раструбит об этом по всему приходу.
- Ей-богу, раструбит! А ведь мне и невдомек! - Оук остановился. - А все же мне надобно с вечера его предупредить, - ведь работает он далеко и уходит из дому спозаранку.
