Молодая жена - Ирина Александровна Велембовская
– Не поспела я купить вам чего-нибудь: схватилась, а магазины уже не торгуют. Нянечку попросила, она вам завтра виноградику принесет.
Кудрявый испытывал Паню глазами. Но в глазах у Пани не было ничего, кроме теплоты.
– Прости меня, Прасковья Ивановна, – сказал он глухо. – Я тебя тогда обидел. Не надо было…
Паня чуть вздрогнула, вспомнив ту холодную ночь на пристани, восемьдесят копеек мелочью на дорогу, которые сунул ей при расставании Кудрявый, маленький белый билетик, на мгновение мелькнувший в черной воде.
– Да чем ты меня обидел-то? – как можно беззаботнее сказала она. – Это я вроде перед тобой виновата: не выполнила, что просил. Веришь, не было возможности: на телеграммы меня перекинули, некому разносить. До сих пор в две смены бегаю, часу свободного нет.
Он смотрел на нее и плохо верил, а она продолжала:
– Тут вот жену твою встретила. Говорит, ты опять в больнице. Думаю, надо пойти. Отпросилась, побежала. Что же это ты, Григорий Алексеевич?
Кудрявый хмурился.
– Где ж ты ее видела?
– Господи, да я по всему поселку мечусь, кого только не вижу!
Он молчал, упершись худыми локтями в колени, тер широкий, заросший подбородок.
– Лучше ты меня оказалась… – сказал он, и губы его дернулись. – А жены у меня нет… Без дыма сгорела.
Паня тронула его за рукав.
– Не нужно, Григорий Алексеевич. Все это перетряхнется и уляжется. Будете жить… Ты тоже учти: какой это женщине понравится, что муж через свои же слабости в больнице киснет? Хватит уж тебе… Поправляться нужно, за дела приниматься. А там разберетесь.
Кудрявый пошел проводить Паню до приемного покоя. Взял за руку.
– Прости, Паша, что я тебя в эту грязь вмешал, только я ведь понимал, что к тебе не прилипнет…
– Да ладно про меня, – сказала Паня. – Главное, чтоб ты этим делом переболел.
А у самой внутри билось, и хотелось крикнуть о том, что чувствовала.
– До свидания, Григорий Алексеевич! – сказала она, осторожно отбирая у него теплую свою руку.
