Собрание сочинений. Том 1. Странствователь по суше и морям - Егор Петрович Ковалевский
Непостижимо, каким образом, султан Махмут, с таким жаром увлекшийся преобразованием своего народа, оставил систему управления раями в первобытном ее состоянии, между тем, как необходимость изменения ее понимали уже в 1690 году и тогда решились было преобразовать ее, если бы не воспрепятствовали подоспевшие войны[39]. Покойный султан, возбудивший против себя негодование единоверцев, склонил бы на свою сторону раев. – Для этого ему надо было сделать очень немного, – даровать им только права подданных, сбросив с них унижающие человечество обязательства, дозволить строить храмы, не покупая на то свидетельство пашей, носить оружие, как носят турки; наконец, привести к одному знаменателю все бесчисленные подати и постановить правильный сбор их; от этого доход увеличился бы, обращаясь прямо в казначейство государства, а не в руки пашей и их банкиров. Подати, как мы заметили, вовсе не велики, но метода взыскания их во всякое время, иногда по нескольку раз одних и тех же, наконец, употребляемые для этого жестокости, – все это низвело раев до самого бедственного состояния.
Впрочем, нельзя безусловно обвинять турок в их системе управления, бесспорно самой гибельной для раев, как и для правительства. Турки наследовали эту систему от византийцев, вместе с роскошью двора, вместе с суетностью, деспотизмом, недоступностью их вельмож. – Продажа публичных должностей, смена старших сановников, при вступлении на престол нового властелина, военная контрибуция, платежи податей натурой, монополия правительства на главнейшие жизненные потребности, – все это осталось в своей неизменяемости от византийского правительства. Также как и прежде, суд и расправа между христианами – если дело не касается убийства или государственной измены – производится пастырями церкви, и в случае важности его утверждается патриархом; также как и прежде, духовенство пользуется десятиной сельских произведений своего прихода. Даже многие деревни, на которых лежали обязанности, собственно в отношении двора, только переменили род своих обязанностей сообразно понятиям мусульманства, и остаются также точно поставщиками разных произведений в сераль.
Победители некогда сильной и гордой Византии лучше других видели, что способствовало их победе. Они издевались над развращенностью народа, над нравами, обычаями, над законами империи, а, между тем, сами увлекались соблазном роскоши, блеска, величия; они думали, что обрели магометов рай на земле, и султан, вместо того, чтобы творить народу суд и расправу в открытом поле, во всеуслышание, как было прежде, растет и умирает в неге гаремной жизни.
В системе турецкого управления, очень замечательно учреждение общин в городах и селах: это учреждение собственно турецкое, которое поклонники Магомета перенесли из своих степей. Каждая славянская община имеет своего субашу; магометанская – саби; греческая – протогероса или престоса. Это нечто в роде мера, с более обширной властью. – Под его распоряжением избираются все должностные лица на год, на два, на полгода, смотря по доверенности к ним народа, большей частью из богатых и старых людей; они-то производят раскладку всех податей, не по числу душ, но по состоянию каждого, отбирают землю у ленивого и отдают ее более достойному, раскладывают работу на бедных, а подать наличными деньгами на богатых. – Нам скажут, что это может вести к бесчисленным злоупотреблениям. Опыт показал противное. – Каждый, замеченный в пристрастии, не только в злоупотреблении власти, сменяется немедленно тем же обществом, которое выбрало его и где богатый и бедный имеют равный голос. Кроме того, расположение податей по состоянию заставляет каждого заботиться о другом, чтобы тот не обнищал, помогать ему и поддерживать его всеми средствами. Вот почему в Турции нет или почти нет нищих. Состояние же нельзя утаить от своего брата, крестьянина и соседа, который знает его от рождения; а потому и в этом случае не может быть недоразумений. Каждый гордится званием старшины, хотя пользуется весьма небольшими преимуществами; быть смененным до срока считается чрезвычайно постыдным. Есть люди, которые лет двадцать были выбираемы в разные почетные должности и пользовались неограниченной доверенностью и уважением своей общины. На старшинах также лежит важная и трудная обязанность сноситься с турецким начальством и защищать свою общину.
Учреждение общин противоставляет какую-нибудь власть безграничному деспотизму пашей, и потому в Турции оно еще полезнее, чем где-либо в другом государстве. Константинопольское правительство, кажется, понимает это и по возможности поддерживает их. Не менее выгодно это учреждение для финансов правительства, избавляя его от множества коронных чиновников, которых должно бы содержать на свой счет и которые окончательно разорили бы народ.
Если община очень сильна народом и достоянием, то Порта дозволяет избрать киаю или хадши-башу, который уже и у самого правительства пользуется большей властью: это нечто в роде князька. Паши боятся их влияния и всячески стараются не допустить общины до такого избрания. Более всего стесняют христианские общины турецкие общники, если они где есть! Турки не несут никаких налогов, и все с них следуемое раскладывается на христиан. Кроме того, всякая история раи с турком обращается в вину всей общине. В Нишском пашалыке был некто Али забияка, от которого по очереди откупалась каждая деревня, только бы он не жил в ней, точно как у нас откупались когда-то от мертвого тела.
Не думаю, чтобы меня стали упрекать в пристрастии или нелюбви к туркам, в отчуждении своей личности от нравов и понятий этого народа, в чем можно упрекнуть многих путешественников. Правда, я часто буду иметь случай говорить о бедственном положении раев, о тиранстве некоторых пашей, но я излагаю одни факты. С тем вместе я рад указать на каждую благородную черту характера турок, которую случится открыть, на каждый поступок, выставляющий их хорошую сторону.
Уважение к старикам и снисхождение к детям, к нищим, к больным, ко всему, что носит на себе отпечаток нравственной или физической слабости, есть лучшая черта в характере турка. Как бы ни досаждали турку дети, он ни за что не оттолкнет их от себя, хоть будь они ему совершенно чужие, хоть даже раи. Я помню, как однажды, в Адрианополе, один турок, с обычной важностью устраивал на улице против своей лавки, в дождевом потоке, маленькую мельницу, к общей потехе детей, окружавших его и плескавшихся в лужах. Уважение турка к старикам и, особенно, к родителям доходит до набожного благоговения. Известно, что женщина в Турции лицо совершенно страдательное; жена – старшая рабыня своего мужа, которой подчинен гарем
