Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль
– Дорогой сэр, – начал он, выслушав рассказ посетителей, – любой друг миссис Уэстмакотт и мой друг тоже. Понюхайте табачку. Поражаюсь, как это вы обратились к этому Метаксе. Одного объявления достаточно, чтобы его изобличить. Habet foenum in cornu. У него рыльце в пушку. Они там все мошенники.
– И врач тоже. С виду он мне сразу не понравился.
– Arcades ambo. Два сапога пара. Однако надо взглянуть, что мы сможем для вас сделать. Конечно, в одном Метакса был совершенно прав. Сама по себе пенсия не является обеспечением, если только не сопровождается страхованием жизни, которое тоже представляет собой доход. Только пенсия ничем не поможет.
У его клиентов вытянулись лица.
– Но есть и другой вариант. Вы можете продать пенсию прямо сейчас. Спекулятивные инвесторы иногда заключают подобные сделки. Есть у меня один клиент, играющий на бирже, который с большой вероятностью на это пойдет, если мы сможем договориться об условиях. Разумеется, я должен последовать примеру Метаксы и послать за врачом.
Второй раз за день адмирала пальпировали, обстукивали и прослушивали. Теперь, однако, вопрос о компетентности врача не поднимался, поскольку тот являлся известным членом хирургического общества, и его прогноз был столь же благоприятным, сколь отзыв предыдущего «эскулапа» – скорбным.
– У него сердце и грудная клетка сорокалетнего, – сказал врач. – Могу заявлять, что для своего возраста он обладает отменнейшим здоровьем из всех, кого мне доводилось осматривать.
– Хорошо, – ответил мистер Макадам, записывая заключение врача, в то время как адмирал вынул из кошелька вторую гинею. – Как я понимаю, вы хотите за свою пенсию пять тысяч фунтов. Я могу сообщить об этом своему клиенту мистеру Эллберри, и извещу вас, захочет ли он заняться этим делом. Пока что можете оставить у меня ваши пенсионные документы, я выдам вам расписку.
– Очень хорошо. Хотелось бы получить деньги как можно быстрее.
– Поэтому-то я и оставляю у себя бумаги. Если я увижусь с мистером Эллберри сегодня, то завтра вы можете получить от нас чек. Понюхайте табачку. Не хотите? Что ж, тогда до свидания. Очень рад, что мог быть вам полезен.
Мистер Макадам с поклонами проводил их до двери, поскольку он был очень занятым человеком, и они оказались на улице. На душе у них было гораздо легче, чем когда они вошли в контору адвоката.
– Право же, Уэстмакотт, я вам чрезвычайно обязан, – проговорил адмирал. – Вы поддержали меня, когда мне нужна была помощь, и я чуть не сел на мель среди этих городских акул. Однако мне нужно устроить еще одно дело, которое уже по моей части, поэтому не смею вас больше беспокоить.
– О, нет никакого беспокойства. Мне все равно нечего делать. Не думаю, что смог бы вам помочь, если бы был занят. С удовольствием составлю вам компанию, если смогу быть чем-то еще полезен.
– Нет-нет, дружище, возвращайтесь домой. Однако будет очень любезно с вашей стороны, если вы на обратном пути зайдете к нам и передадите моей жене, что со мной все хорошо, и я вернусь через час или около того.
– Хорошо, сэр, передам.
Уэстмакотт приподнял шляпу и зашагал в западном направлении, а адмирал, наскоро пообедав, отправился на восток.
Идти было далеко, но старый моряк шел размашистым шагом, одолевая улицу за улицей. Огромные дома-дворцы делового района постепенно сменялись обычными лавками и жилищами попроще, становившимися все более неприглядными под стать своим обитателям, пока адмирал не углубился в мрачные кварталы восточной части города. Это был край больших темных домов и питейных заведений с кричащими вывесками, где жизнь поминутно менялась, и где можно было нарваться на приключения, в чем адмирал и убедился на собственном опыте.
Он торопливо шагал по длинному, узкому мощеному булыжником переулку, где на разбитых каменных ступенях домов сидели скорченные, растрепанные женщины и грязные ребятишки, гревшиеся на осеннем солнышке. У одного из домов стоял уличный торговец и с тележки продавал грецкие орехи, а рядом с тележкой расположилась неопрятного вида женщина в черном истрепанном платье с рваным подолом и с клетчатым платком на голове. Она колола орехи и выковыривала сердцевину из скорлупы. Время от времени она что-то говорила грозному с виду мужчине в шапке из кроличьего меха и в подвязанных ниже колена вельветовых штанах, который попыхивал черной глиняной трубкой, прислонившись к стене. Неизвестно, в чем была причина ссоры, или какая насмешка пробрала толстокожего мужлана, но внезапно он переложил трубку в левую руку, подался вперед и прицельно правой рукой ударил женщину по лицу. Это была скорее пощечина, нежели удар, однако женщина пронзительно вскрикнула, наклонилась к тележке и прижала ладонь к щеке.
– Ах ты, мерзавец! – закричал адмирал, замахиваясь тростью. – Подонок, скотина!
– Проваливай! – прорычал мужчина глухим хриплым голосом. – Вали отсюда, а не то я…
Он шагнул вперед, подняв руку, но тут же трижды получил по запястью и пять раз по бедру, а еще удар прямо посередине кроличьей шапки. Трость была нетяжелая, однако ее веса хватило, чтобы при каждом ударе оставлять багровую отметину. Мужчина завизжал от боли и бросился вперед, размахивая руками и лягаясь обутыми в башмаки с железными набойками ногами. Но адмиралу по-прежнему не изменяли ловкость и верный глаз, так что он отпрыгивал назад и в стороны, продолжая обрушивать на противника град ударов. Однако внезапно его за шею схватили чьи-то руки, он оглянулся и увидел черный рваный подол женщины, на помощь которой он пришел.
– Я поймала его, – взвизгнула она. – Держу! Врежь-ка ему хорошенько, Билл!
Она вцепилась в адмирала с неженской силой, а ее пальцы железной хваткой сомкнулись у него на шее. Он отчаянно попытался вырваться, но смог лишь рывком поставить женщину впереди себя, так что та оказалась между ним и противником. Как выяснилось, это было лучше всего. Мужчина, наполовину ослепнув и обезумев от полученных ударов, выбросил вперед руку с недюжинной силой как раз в ту секунду, когда голова его подружки оказалась прямо перед ним. Раздался глухой стук, будто камень ударился о стену, хриплый стон, руки женщины разжались, и она кулем осела на тротуар. Адмирал отпрыгнул назад и занес трость над головой, готовый к нападению или к защите. Однако ни то, ни другое не понадобилось, поскольку в тот момент толпа рассеялась, а к месту происшествия протолкались двое крепких полицейских в шлемах. При виде их мужчина бросился наутек, а от констеблей его тут же заслонили его дружки и соседи.
– На меня напали, – задыхаясь, проговорил адмирал. – Эту женщину ударили, и мне пришлось ее защищать.
– Это Сал Бердмонсей, – сказал один из констеблей, наклонившись над неуклюже лежавшей женщиной в рваном платке и грязной юбке. – На этот раз ей крепко досталось.
– А мужчина был низенький, плотный,
