Эжен Скриб - Стакан воды (сборник)
Отворяется средняя дверь.
Явление II
Адриенна, Мишонне, горничная.
Горничная. Вам принесли шкатулку, сударыня.
Адриенна. Кто принес?
Горничная. Лакей без ливреи. Он только сказал: «От его сиятельства графа Саксонского».
Адриенна (вскрикивает). От него! (Берет из рук горничной ларец.) Ступайте! Ступайте!
Горничная уходит.
(Ставит ларец на стол и, вся трепеща, садится в кресло.) Боже мой! Что ему от меня нужно? У меня дрожат руки… Я не могу отпереть…
Мишонне (в сторону). И она воображает, что разлюбила его!
Адриенна (порывисто). Посмотрим! (Вскрикивает.) Ох!
Мишонне (живо). Что такое?
Адриенна. Я приподняла крышку, и меня сразу охватило какое-то тягостное чувство, по всему телу пронесся холодок… как бы предчувствие надвигающейся беды.
Мишонне. А что в ларце?
Адриенна. Мой букет! (Берет его в руку.) Узнаю… Букет, который был у меня вчера в руках, когда он приехал. Он попросил его у меня, и я его отдала ему как залог любви. Он мог пренебречь им, забыть, бросить… Но вернуть его мне! Вернуть преднамеренно! Мало того, что он презирает меня, он хочет еще оскорбить…
Мишонне. Он не виноват! Вероятно, твоя соперница потребовала…
Адриенна (встает в негодовании). Как же он мог послушаться ее? Как бы он ни был ею порабощен, он должен был бы возмутиться при одной мысли, что нанесет оскорбление той, которую любил. (Снова опускается в кресло около камина, держа в руках букет; некоторое время молча смотрит на него.) Цветы, живущие один только день! Вчера вы были в полном расцвете, сегодня уже увяли. И все-таки вы жили дольше, чем его обещания. Бедные цветы! Он принял вас с радостью, с упоением! Он приколол вас себе на грудь, но там вам теперь уже не место. Из его сердца меня изгнала другая! Вас тоже отвергли, вами пренебрегли, как и мной! Тщетно я ищу на ваших лепестках следы его поцелуев. Пусть же этот поцелуй будет последним – перед вечной разлукой! (Прижимает букет к губам.) Да… да… мне кажется, будто это поцелуй смерти… и что теперь ничего не осталось ни от вас, ни от моей любви. (Бросает букет в камин.)
Мишонне. Адриенна! Адриенна!
Адриенна (встает и облокачивается на мрамор камина). Не беспокойтесь! (Прижимает руку к сердцу.) Теперь лучше. (Смотрит в камин.) Теперь ко мне вернулись силы. Я уже больше не думаю о нем.
Явление III
Адриенна, Мишонне, Морис (стремительно входит через среднюю дверь).
Морис (за кулисы, горничной, которая не пускает его). Меня она примет, уверяю вас, меня примет! (Устремляется к Адриенне.) Адриенна!
Адриенна (невольно кидается в его объятия). Морис! (Вырываясь от него.) Ах, что это я! Пустите, пустите!
Морис. Нет, я пришел, чтобы броситься к твоим ногам, чтобы молить тебя о прощении. Я не проводил тебя, когда ты мне это приказала, только потому, что меня удерживал долг чести, удерживало оказанное мне благодеяние. Так мне, по крайней мере, казалось. Оно камнем легло мне на сердце… И я хотел при первой же возможности сказать принцессе: «Я не могу принять от вас золото, потому что не люблю вас, потому что никогда не любил, потому что мое сердце принадлежит другой!» Но суди сама, как я был изумлен. Едва я заговорил, едва воскликнул: «Мне все известно, все», она, всегда такая выдержанная, затрепетала и как безумная бросилась мне в ноги. Обливаясь слезами – уж не знаю, притворными или искренними, – она призналась, что от любви и ревности разум ее помутился, что она – единственная виновница моего ареста. Она осмелилась сознаться мне в этом! А я-то думал, что обязан ей своим освобождением!
Адриенна. О небо!
Морис (горячо). Меня смущали, меня тяготили ее благодеяния, и мне нужно было только несколько дней отсрочки, чтобы расплатиться с нею – пусть ценою моей крови, ценою жизни. И тогда я был бы независим, мог бы презирать, ненавидеть ее, расстаться с ней. Я мог бы прийти к тебе и припасть к твоим стопам. Заступница моя, ангел-хранитель, вот я! (Бросается на колени.) Не отвергай меня!
Адриенна. Ты говоришь правду?
Морис. Клянусь небом… честью! Я сказал тебе истинную правду, как ни трудно было все это объяснить. Ведь я упал вниз с высоты своих надежд, был арестован, сидел в тюрьме и до сих пор не знаю, чья рука меня освободила. Как ни ищу, не могу выяснить, кем возвращена мне свобода, шпага и, быть может, моя будущая слава. Не знаешь ли ты? Не поможешь ли мне разгадать эту тайну?
Адриенна (потупившись). Не знаю… не могу сказать…
Мишонне (находившийся в глубине сцены, возвращается к Адриенне и Морису и становится между ними). Это она сделала! Она!
Адриенна (порывисто). Замолчите! Замолчите!
Мишонне (горячо). Это она ради вас отдала все, что имела, все бриллианты и даже больше того.
Адриенна. Неправда!
Мишонне (решительно). Правда! И если требуются доказательства, так знайте, что она заняла, заняла под залог у… у… (спохватившись) кого-то, не знаю у кого… Мне вы можете верить, потому что мне дорог ее покой, ее счастье… Я люблю ее, как отец… (взволнованно) да, да, как отец!
Адриенна (взволнованно). Вы плачете?
Мишонне. От радости, от волнения… Прощай. Ведь ты знаешь – меня ждут в театре, мне надо поспеть туда до конца спектакля… Прощай… Прощай. (Поспешно идет к средней двери.)
Явление IV
Адриенна, Морис.
Морис. Значит, Адриенна, это ты меня…
Адриенна (указывая на дверь, за которой скрылся Мишонне). Вместе с ним, моим лучшим другом… Он помог мне. Но не будем об этом больше говорить. Ты согласился принять.
Морис. При непременном условии… что ты тоже не отвергнешь ничего из того, что я тебе предложу. Не знаю, что готовит мне будущее, не знаю, завоюю я или потеряю на поле сражения герцогскую корону, которую предложил мне курляндский сейм. Но если я выйду победителем – клянусь, что разделю с тобою герцогство, которое ты помогаешь мне завоевать, и дам тебе имя, которое ты помогаешь мне прославить!
Адриенна. Мне… стать твоей женой?
Морис. Да! Ты королева по благородству сердца, ты достойна всеми повелевать. Кто расширил мой кругозор? Ты. Кто возвысил мои чувства? Ты. Кто вдохнул в меня дух героев, среди которых ты живешь на сцене? Ты! Все ты! Но что с тобою, ты побледнела?
Адриенна. Ничего. Такое счастье после стольких невзгод, вероятно, лишает меня сил.
Морис (помогая ей сесть на диван). У тебя подкашиваются ноги.
Адриенна. Да, мне не по себе… Какая-то странная, глухая боль во всем теле… вот уже некоторое время… после того, как я поднесла к лицу букет.
Морис. Какой букет?
Адриенна. Неблагодарная! Я приняла его за прощальный привет, а он был вестником твоего возвращения.
Морис. О чем ты?
Адриенна. О букете, который ты прислал мне в ларце.
Морис (подходит к столу). Я? Я ничего не посылал. А где букет?
Адриенна. Я его сожгла. Я думала, что ты от него отказался, презрел его, как и меня. Как и мне, ему оставалось только умереть.
Морис (с нежностью). Адриенна, но у тебя рука дрожит, тебе нехорошо…
Адриенна. Нет, нет, теперь лучше! (Показывая на сердце.) Теперь тут уже не болит. (Подносит руку ко лбу.) Болит здесь. Как странно, как удивительно… тысячи причудливых предметов кружатся передо мной в каком-то беспорядочном вихре… (Морису.) Где мы с тобой были? Что я тебе говорила? Я все забыла. Кажется, у меня мутится рассудок… я не могу совладать с собою, теряю сознание. (Порывисто.) Нет, не хочу. Если я лишусь сознания, я лишусь и счастья. Нет, нет, не хочу – ради него, ради Мориса… ради сегодняшнего вечера. Театр только что открыли, а зал уже полон зрителей. Они сгорают от нетерпения и любопытства – и это вполне понятно: сегодня дают давно обещанную «Психею»[139] великого Корнеля. Да, ее обещали еще давно – в те дни, когда я впервые увидела Мориса. Сначала не хотели ее ставить. Говорили, что пьеса устарела. Но мне так хотелось… у меня был свой план… Морис еще не сказал мне: «Люблю вас». И я не сказала. Никак не решусь… А в пьесе есть несколько стихов, с которыми мне очень хотелось бы обратиться к нему, обратиться при всех, но так, чтобы никто этого не заметил…
