Ричард Хьюз - В опасности
- Сделать что-нибудь можете только вы, - сказал капитан. - Ваша первая обязанность - держать пар. Держите пар и о мостике не беспокойтесь. Мы уже, наверное, близко к центру. Через несколько часов самое худшее будет позади. Терпеть осталось недолго. Если будете держать пар, все обойдется повреждений нет. Откачивайте второй трюм и шестой: тогда в затишье судно выпрямится, мы восстановим управление и спокойно встанем против ветра. Заполните вторую балластную цистерну левого борта - это поможет нам выровняться. Без пара нельзя рулить и нельзя откачивать - держите пар, что бы ни случилось. Осталось недолго.
Ну, начальству было виднее. Если затишье в центре на самом деле близко, машины могут и продержаться. Приободрившийся Гэстон пошел наполнять балластную цистерну. Ничего катастрофического пока не случилось; а машины надежные. Четыре часа работают, несмотря на крен, и ничего не сломалось. Он заглянул в кочегарку: в топках порядок. Ветер не нарушил тягу - по крайней мере вентиляторы искусственной тяги внизу с ним справлялись. Топливные насосы работали исправно.
Не взбодрился только мистер Макдональд. Он был стар, борьба его не увлекала. Сомнение не возбуждало его, а вселяло дурные предчувствия. Он был стар, он любил определенность, приличные условия, чтобы прилично нести в них службу. Кроме того, настоящий механик чувствует напряжения в больших машинах так, как будто эти машины - его тело. Для кого-нибудь скрежет подшипников - внешний звук; а у мистера Макдональда он вызывал боль, словно это были его суставы.
Капитан Эдвардес, несмотря на мешковатую комплекцию, сновал по этим мало знакомым помещениям с чисто моряцким проворством - моряк не теряет его до преклонных лет, пока совсем не одряхлеет. С китайцами он не стал говорить, как с механиками; но они на него поглядывали. Вид у него был очень радостный: глядя на него, любой мог понять, что все идет как надо. Войдя в котельное отделение, он постоял минуту в двери, и при свете топок на лице его можно было прочесть, что он чем-то очень доволен.
Потом он вышел, вернулся на палубу. Тут уже было черно, как в машинном.
2
Едва он вышел в темноту, воздух забил ему рот, прервал дыхание. Он пытался вдохнуть, но не мог: легкие наполнились чем-то жгучим, они отказывались дышать, сжимались судорожно, их выворачивало. И ветер хлестал его горячими масляными зарядами. Вода потекла из его незрячих глаз, их драло, как от горчичного газа. Наверное, на него сносило дым, но он, конечно, не мог его видеть: ночь была чернее черного. Он не представлял себе, откуда может идти этот дым - из котельного кожуха? Главное теперь найти дорогу до мостика - если выдержат легкие. Только не терять головы: усилием воли преодолевая опасное искушение побежать и задержав в груди воздух (сколько его там было), он ощупью двинулся вперед.
Люди внизу тоже не понимали, что происходит; ясно было одно: что-то неладно. Как только капитан ушел, из котельного отделения донесся громкий хлопок. Лопнул пароперегреватель, подумал мистер Макдональд: ничего страшного. Но тут же из дверки, как испуганные кролики, повыскакивали кочегары. И правильно сделали - утечка пара, сказали они (пара под давлением 14 атмосфер, разогретого до 300 градусов). Искать утечку некогда - только успеть убраться: за полминуты кочегарка стала непригодной для жизни.
А в машинном отделении манометры показывали, что давление пара падает, падает. Пароперегреватель сам по себе не мог дать такую утечку. И выяснить ничего было нельзя. В воздухе, разогретом выше ста градусов, голый человек может двигаться, не испытывая особенных неудобств, - при условии, что воздух сухой: пот быстро испаряется и охлаждает кожу. Но если в воздухе есть влага, замедляющая это испарение, человек мгновенно погибнет. В присутствии пара воздух убьет его уже при вдвое меньшей температуре. Теперь представьте себе кочегарку, полную пара с температурой на 200 градусов выше точки кипения! Если зайти туда, он мгновенно ошпарит вас насмерть, а через несколько минут вы, возможно, лопнете.
Капитан Эдвардес добрался до мостика, сопровождаемый дымными вихрями. Мистер Бакстон был, конечно, на своем посту. Он заметил дым, но так же не мог объяснить его причину, как капитан. Капризы ветра - сбивают дым на палубу, а может... но этим вряд ли объяснить такую его густоту. Они до боли в глазах вглядывались в темноту. Но глаза были бессильны.
Рев урагана стал настолько сплошным и ровным, что его можно было сравнить с мертвой тишиной - в том смысле, что он уничтожал все обычные звуки. Нельзя было понять, внутри он вас или снаружи - как боль в ушах глухого.
Из машинного отделения сообщили: что-то сломалось, давление пара продолжает падать.
Падало давление, и, естественно, стали отказывать все механизмы, работающие на пару. Помпы стали вялыми, замерли. Динамо-машины замедлились. Вентиляторы, создававшие в топках искусственную тягу, остановились. Вентиляторы остановились, и огонь стало задувать обратно - со взрывами, которые распахнули дверцы топок и озаряли тьму машинного отделения как вспышки молний. Из-за утечки пар уже охладился настолько, что можно было зайти по крайней мере в какую-то часть кочегарки - но теперь этому препятствовало пламя из топок. При каждом задувании из открытой дверцы вырывался десятиметровый язык огня.
Капитану доложили, что давление пара упало настолько, что остановились помпы, остановились вентиляторы и останавливаются динамо; из топок выбивает пламя. Было восемь часов.
Но если и остановились вентиляторы, рассуждал он, труба сама должна обеспечивать тягу для работы топок, пусть и недостаточно сильную. Из-за того только, что встали вентиляторы, обратная тяга не должна возникнуть. Через разрывы в водяной пыли капитан и мистер Бакстон светили электрическими фонариками на дым, пытаясь понять его происхождение. Он шел как будто из основания трубы. Наверное, шел из основания и, должно быть, заслонял трубу: трубы не было видно.
С упавшим сердцем Эдвардес и Бакстон заставили себя поверить в то, о чем недвусмысленно сказали глаза: дым валил из большой овальной дыры в палубе. Труба исчезла: укатилась за борт, наверное, час назад, но таков был шторм, что мистер Бакстон не увидел и не услышал этого с мостика.
И не укатилась - улетела по воздуху, потому что шлюпка с подветренной стороны была цела.
Труба с оттяжками, способная выдержать поперечную нагрузку в сотню тонн! Ураганный ветер при скорости 75 миль в час навалился бы на нее с силой в 15 тонн. Но давление воздушного потока растет пропорционально квадрату скорости: значит, при 200 милях в час оно будет примерно в 7 раз больше. Получается... впрочем, можете сосчитать сами, как сосчитал в уме капитан Эдвардес, пока мистер Бакстон бежал к машинному отделению, крича, словно безумец: "Трубу снесло! Трубу снесло!"
3
Труба парового свистка была скреплена с дымовой трубой: их снесло вместе. Вот и утечка пара - из разорванного паропровода. Всем механикам это стало ясно в ту же секунду, когда они услышали новость.
Но есть аварийный кран, закрывающий доступ пара к свистку, и добраться до него можно двумя путями. Один - со шлюпочной палубы возле бывшей трубы, с наветренной стороны. Но это был путь по чужой территории, и о нем они почти не думали - предположив только, что в таких условиях по палубе двигаться нельзя. Задним числом можно сказать вот что: если бы они указали на этот путь капитану или вахтенному помощнику, тот нашел бы способ туда добраться; хотя мог и провалиться через трубу в дымовую коробку; тогда еще кто-нибудь попытал бы счастья.
Другой путь к крану - по верху котлов, близко к самому месту разрыва.
Только об этом пути они и думали. Но как им воспользоваться? Близко от разрыва - к крану не подпустит горячий пар. Да и к котлам не подойти топки выбрасывают пламя.
Первая обязанность механика (даже без всяких капитанских приказов) любой ценой держать пар. Но в топках возникала обратная тяга, и некоторые уже задуло: из патрубков через открытые дверцы брызгал горячий мазут и растекался по полу кочегарки. Первым инстинктивным побуждением мистера Макдональда было: снова разжечь. Он и второй механик стояли перед дверью котельного отделения - настолько близко, насколько позволяла осторожность, - и в это время из ближайшей топки снова вырвалось пламя.
- Ага, факел! - взревел мистер Макдональд. - Зажечь кормовую центральную!
Мокрый насквозь кочегар-китаец выдернул факел из подставки, поджег в соседней топке и кинул в горячее чрево погасшей.
Раздался взрыв, напрочь оторвавший дверцу топки. На мгновение весь воздух стал огнем, и в самой середине его - черный предмет, китаец, поднявший руки, чтобы заслонить лицо. Огонь лизнул обоих механиков, опалив кожу. Они услышали вопль китайца. Затем - чернота, такая черная, что Макдональд и Сутер стояли беспомощно, и огонь еще вспыхивал в их слезящихся глазах.
