Ганс Эверс - Смерть барона фон Фриделя
Барон фон Фридель
***
Стр. 1003. Женский почерк.
Господин барон!
Я отнюдь вам не обязана ничем, ибо я существую вопреки вам, а не блгодаря вам. Итак, не из чувства сострадания к моему несчастному простите - жестокосердному отцу я обещаю вам предоставить в будущем нашу - а не вашу - книгу в ваше полное распоряжение. Само собой разумеется, обещание это действительно только до тех пор, пока вы сами, своим поведением не заставите меня нарушить его и снова высказать вам мое личное мнение.
С искренним уважением преданная вам баронесса фон Фридель.
***
Стр. 1008. Почерк барона.
Я прошел через все комнаты замка. Свои комнаты я хорошо знаю, но ее ее помещение мне неизвестно. Можно сказать с уверенностью, что она имеет кое-какие преимущества передо мной, потому что она хорошо помнит все то. Что случилось, когда она была мною, но я ничего не знаю или почти ничего о том, что происходило, когда я был ею.
Итак, я был в ее помещении. Ее комнаты находятся во флигеле, обращенном к лесу. Это три комнаты: гостиная, спальня и маленькая уборная. В спальне я открыл шкафы и комоды, они полны женских платьев и женского белья. Вдруг отворилась дверь, вошла молодая горничная, которую я никогда раньше не видал.
Целую ручку, баронесса, - сказала она, - прикажете мне помочь вам переодеться?
Я знаком приказал ей выйти.
Итак, у меня есть субретка, когда я становлюсь ею! И моя прислуга называет меня "баронессой", когда я появляюсь в этих комнатах.
Я открыл ящик ее письменного стола. По-виимому, она очень любит порядок: все счета были сложены в пакетики. На бюваре лежала записочка: "заказать кедрового мыла. Велеть привезти Crиme Simon! Eau d'Бlsace!" пож этим было приписано: "На всякий случай заказать черное платье, если наконец№"
Если наконец?№ ну конечно: когда наконец я окончательно исчезну! Тогда она наденет траурное платье. Как это трогательно с ее стороны, как она преданна, эта№
Я выбежал из ее комнаты. У меня все время было такое чувство, словно я вот-вот испытаю превращение. Я захлопнул за собой дверь и глубоко вздохнул словно я себя почувствовал более сильным, чтобы бороться с ней!
Я пошел в комнату тети Кристины. Она была старшая из моих всех трех других. В ее комнате я не был ни разу с тех пор, как снова поселился в замке Айблинг. Ставни были закрыты, сквозь щели проникали лучи солнца и слабо освещали комнату. Повсюду лежал густой слой пыли. Запах лаванды распространялся от всех вязаных салфеточек, которыми были покрыты спинки кресел и диванов. На столе стояло под стеклянным колпаком большое чучело мопса.
Это был Тутти, я узнал его, хотя чучело его было сделано очень скверно. Туттхен, любимец тети, это отвратительное, злое животное, которое я ненавидел и которое отравило мне детство. Этот мопс всегда ворчал на меня и смотрел на меня злыми глазами, - ах, я не осмеливался войти в комнату, если он там был. Я боялся его, боялся до смерти.
Теперь ему одному принадлежит эта комната, этому набитому туттхен под стеклянным колпаком. Он смотрел на меня своими большими желтыми глазами с выражением той же затаенной ненависти, как и в былые времена. Я никогда даже не дотронулся до него, до этого противного толстого мопса, - и все-таки его стеклянные глаза говорили мне: "Я не прощу тебе!"
Я испугался этого толстого, скверно набитого Тутти под стеклянным колпаком. Этого мертвого безобразного мопса со стеклянными глазами, который смотрел на меня, продолжал ненавидеть меня все еще№
Я испугался, мне снова стало страшно.
Я не мог переносить его взгляда, отвернулся к окну. Но тут стояла она у окна: она широко распахнула окно и раздвинула ставни.
Фанни! - крикнула она на двор, - Фанни! Сейчас же идите сюда и приведите здесь все в порядок. Здесь все покрыто толстым слоем пыли.
Она ушла, а я продолжал стоять у стола. Окно было раскрыто. И вскоре в дверь вошла Фанни с пыльной тряпкой. Я быстро пробежал мимо нее.
***
Стр. 1012. Почерк барона.
Я сижу за письменным столом - газета лежит передо мною, сегодня 16 сентября. Однако мой отрывной календарь показывает пятое авгутса. Итак, это длилось очень долго - шесь недель, - меня не было! Я теперь только изредка навещаю этот свет, этот замок, который принадлежит ей.
Но я не хочу уходить, не хочу, не хочу добровольно уступать ей место. Тогда я во всяком случае погибну, только в борьбе для меня существует хоть какой-нибудь шанс на победу. Итак!
***
Та же страница. Почерк барона.
Я был в ее комнатах. Я велел вынести все платья и все белье. Кохфиш должен был сложить большой костер на дворе. Я вынул все из ее ящиков и комодов, я вынул все, что ей принадлежит. Все было сложено на дворе - я сам поджег костер.
Кохфиш стоял рядом, по его щеке скатилась слеза: не знаю, может быть, причиной был дым. Но я видел, что у него что-то было на сердце, я спросил его, в чем дело. "Вы хорошо сделали, господин барон, - сказал он, - очень хорошо! А то все так перепуталось, что и разобраться было трудно.! Он протянул мне руку и пожал ее; это было как бы обещанием.
Ах, Боже, если бы я только мог сдержать его!
Камеристку я отпустил; через Кохфиша я заплатил ей за полгода и сейчас же отпустил ее.
Завтра я уеду. Проклятый мягкий воздух вреден для меня.
***
Стр. 1013. Женский почерк.
Вы не уедете, господин барон! Но уеду я, хотя бы и в вашем мужском костюме. Я уеду в Вену и закажу там себе новое приданое - камеристка поедет вместе со мной. Берегитесь, милостивый государь, - теперь я не позволю больше шутить с собой.
***
Стр. 1014. Почерк барона.
Я проснулся в своей постели. Я позвонил, явился Кохфиш. Он ничего не сказал, но я достаточно прочел на его лице. Радостное удивление по поводу того, что я снова здесь. И безнадежная покорность, - ах, долго ли это будет продолжаться!
Я позавтракал. Я прошел по всем комнатам - в них произошла перемена. Все вычищено, мебель и картины переставлены и перевешены. Я хотел поехать верхом и пошел в конюшню. Моих лошадей там больше нет - они проданы. Но там стояли три прекрасные кобылы с длинными хвостами - под дамское седло.
Итак, я оставлен. Всем заправляет она. Она оставила мне только две комнаты: мою спальню и библиотеку, где я работаю. Я еще раз прочел то, что она написала на последней странице: "Берегитесь, милостивый государь, теперь я не позволю больше шутить с собой!"
Я кое-что заметил. Это хороший знак, и я воспользуюсь им. Мои браунинги торчат у мнея из кармана. Я видел ее два раза - тогда, у очага, и в комнате тети Кристины. Наверное, я увижу ее еще в третий раз - и, наверное, в последний.
***
Та же страница, на ней приписка. Женский почерк.
Вот как, милостивый государь! Ваши браунинги торчат у вас из кармана? Нет, я снова положила их на ваш письменный стол, пусть там лежат! Впрочем, если вам это приятно будет узнать, то и у меня есть хорошенькие дамские револьверы, только вдвое меньше ваших, но они прекрасно сделают свое дело. Я ничего не боюсь, господин барон, храбрый господин барон, который боится чучела Туттхен тети Кристины! Ай, ай, мертвый мопс выскочит из-под своего стеклянного колпака! Лезьте же под кровать, господин барон!
***
Стр. 1015. Поперек всей страницы - почерк барона.
Потаскуха! Подлая, мерзкая потаскуха!
***
Стр. 1016. Женский почерк.
Дурак, дурак, непротолченный дурак!
***
Это была последняя заметка в большой черной книге№ Вечером 4 октября Кохфиш услышал выстрел, раздавшийся в ванне. Он бросился туда - на диване лежало, покрытое только простыней, голое тело барона.
О каком-нибудь самоубийстве здесь не может быть и речи. Скорее всего, дело обстоит так, что барон фон Фридель застрелил баронессу фон Фридель или, наоборот, что она его убила, - я этого не знаю. Кто-то кого-то хотел убить она или он, - но отнюдь не самого себя, один хотел убить другого.
И так это и было.
