Алан Маршалл - Рассказы из сборника Как я сталкивался с приятелем

- С глаз долой - из сердца вон.

- Ты сошел с ума, Джордж, - сказал я. - Сейчас самое время, чтобы кто-то сказал тебе правду.

- За правдивые погудки смычком по рылу бьют, - с угрожающим видом сказал он.

- Каким смычком? - спросил я. - С каких пор ты стал заниматься музыкой?

- Кто платит, тот и музыку заказывает.

- Я разделяю эту мудрую мысль, - согласился я.

- Мудрость надо уважать, даже когда она дает непригодные советы.

Он прямо-таки сыпал афоризмами.

- Ну, это уж полная чушь, - сказал я. - Хорош только тот совет, который тебе по душе, - сказал я. - Мои друзья говорят...

- Собака лает - ветер носит.

- Ну знаешь! - сказал я. - Это мои-то друзья - собаки? Так прикажешь тебя понимать? Мне это обидно, - сказал я. - Обидно за моих друзей. Я люблю своих друзей. Мир стал бы лучше...

- Если бы волею судеб в мире не стало лотосов, неужели лебеди рылись бы в навозе, подобно курам? - спросил Джордж.

- При чем тут куры? - возразил я.

Джордж только рукой махнул.

- "Я спросил об отце его. Он отвечал: "Мой дядя зовется Шейб", - звучно процитировал он.

- Не понимаю, - сказал я.

- Век живи - век учись, - долбил свое Джордж.

Меня взяло опасение.

- А ты не влюбился ли, Джордж? - спросил я.

- Любовь слепа, - отвечал Джордж.

- Я поговорю о тебе с доктором, - сказал я. - Ведь я добра тебе хочу, Джордж.

- Ври, ври, да оглядывайся! - строго предупредил он.

- Зачем врать? - сказал я. - Я ему все как есть расскажу.

- Соловья баснями не кормят, - сказал Джордж.

- Ну я пошел, Джордж, - сказал я. - Хватит с меня.

- Хорошие люди могут разорвать дружбу, но взглядам своим не изменят. Сломать у лотоса стебель не значит разъединить его волокна, - изрек Джордж.

- Вообще-то я пришел стрельнуть у тебя пять шиллингов, - сказал я.

- Одолжить деньги или свой ум - все равно что потерять их.

- Так как же насчет деньжат?

- Жди, дурак, пока рак свистнет.

- Ну это уж слишком! - закричал я. - Ноги моей здесь больше не будет!

- Блажен, кто приходит и не задерживается, - пропел Джордж.

Я покинул его. Я был совершенно убит. Когда я дошел до калитки, я запальчиво крикнул ему:

- Все прах и тлен, когда душа в тоске и безутешна!

Будь ему неладно, этому Джорджу!

НАУКА ОБ ОТЦАХ

Перевод Н. Шерешевской

Изучение отцов - весьма увлекательная наука, без которой нельзя считать ваше образование законченным.

Отцы не подвластны дочерям, но дочери подвластны отцам и кое-кому еще по закону равенства величин (теорема 13). Надо признать эту истину, если это истина вообще, прежде чем вы решитесь ухаживать за чьей-нибудь дочкой.

Ухаживание - вещь серьезная, и успех вам обеспечен лишь в том случае, если вы отдаете себе отчет в том, насколько сильную позицию занимает отец в битве за руку его дочери.

Начните наступление. Если наступление начинает отец, все обстоит куда сложнее. Если отец любит играть в шашки - непременно сыграйте с ним. Но избави вас бог обыграть его! Только проигрывайте, однако выражайте при этом крайнее изумление.

- Ого, мистер Тяпляпс! Со мной никогда такого не случалось! Вам просто грех не выступать в австралоазиатском чемпионате! Нет, я должен пойти и рассказать об этом вашей дочке!

При встрече с дочкой забудьте о шашках. Говорите только о любви.

- Ах, Персифон, разве любовь не прекрасна?

Как правило, дочек редко интересуют шашки, зато любовь их интересует всегда.

Первый отец, с которым я сразился за его дочь, считал, что никто не достоин ее. Тогда я попытался логически доказать ему, что он не драв.

- Мистер Прахомм, - сказал я, - считаете вы себя достойным отцом вашей дочери?

- Ал, - ответил он серьезно, - считаю.

- Я тоже, - сказал я и пожал ему руку. Затем мы выпили, и я спросил его:

- Как вы думаете, я ровня вам, мистер Прахомм?

- Конечно, мой мальчик, - ответил он снисходительно.

- Прекрасно, - сказал я, очень довольный собой. - Две величины, равные порознь третьей, равны между собой. Верно, мистер Прахомм? - сказал я. Значит, я заслуживаю руки вашей дочери?

- Вы заслуживаете, чтобы вам указали на дверь, - сказал он.

Другой отец боялся своей жены, но меня он не боялся.

- Моей жене не нравится, - сказал он мне, - что вы увиваетесь вокруг Нелл (так звали его дочку). Она говорит, что вы мелкий аферист, - сказал он.

- А что говорит Нелл? - спросил я его.

- Как раз обратное, - ответил он.

- То есть, что я крупный?! - воскликнул я. - Меня это не устраивает. Прощайте! - И я ушел.

Отец, которого я сейчас обрабатываю, любит, когда меня нет рядом. Он сам сказал мне об этом.

- Значит, мистер Клейфилд, - сказал я, - если бы вы меня вообще не видели, то души бы во мне не чаяли?

- Вы попали в самую точку, - сказал он.

- Благодарю вас, - сказал я. (Я всегда очень вежлив с отцами.)

Теперь я встречаюсь с его дочкой без него.

Мне кажется, это вообще самый лучший выход из положения. Чем меньше видишься с отцом, тем лучше для всех. Однако, если ты даже не видишь отца, ты все равно его слышишь.

- Эдит, сейчас же домой!

И ты исчезаешь в погоне за последним трамваем, недоумевая, как у такого ужасного отца может быть такая прелестная дочка.

СТРАДАЙ МОЛЧА!

Перевод В.Смирнова

Люди, которые любят говорить "улыбайся и терпи" или "страдать надо молча", ничего не понимают ни в улыбках, ни в страдании.

Я отлично умею и улыбаться и страдать, но молчать - это не для меня. Я за шумное страдание и без всяких улыбок.

Страдать для меня в порядке вещей. Я страдаю очень легко. Стало быть, кому, как не мне, вразумить всех тех, кто не знает, как надо страдать.

Во-первых, улыбки решительно исключаются. Если вы, страдая, улыбаетесь, никто не узнает, что вы страдаете. А в таком случае пропадает все удовольствие.

Что до молчаливого страдания, то его можно рекомендовать тогда, когда само выражение вашего лица говорит о том, что вы страдаете.

Если я решаю страдать молча, я совершенно недвусмысленно заявляю об этом домашним.

- Я удаляюсь в свою комнату, чтобы молча страдать, - говорю я.

Такое заявление не только пугает тех, к кому оно относится, но и заставляет их тоже страдать.

Таков секрет полноценного страдания. Делайте так, чтобы другие страдали вместе с вами. Я всегда так поступаю. Только на прошлой неделе вместе со мной страдали пять или шесть человек, и ни один из них не улыбался и не молчал.

Я подрядил маляра покрасить за 50 фунтов наш дом. Маляр был в восторге. Я тоже. Когда он сделал половину работы, я собрал домашних и сказал, что у меня нет денег для расплаты. Занятно было видеть их страдающие лица, слышать их страдающие голоса. Сам я в этот момент и не думал страдать. Моя очередь пришла, когда я объяснялся с маляром. А потом начал страдать он.

Все это прекрасный образец коллективного страдания на высшем уровне.

Страшно интересно: страдала ли жена маляра, когда он объяснился с ней? Надо спросить его завтра об этом.

СДЕЛАЙТЕ ОДОЛЖЕНИЕ

Перевод Н. Шерешевской

Не люблю я делать людям одолжения: уж больно накладно.

Если кто-нибудь просит вас об одолжении, будьте уверены, что вам готовят какую-то неприятность. Вам предложат пожертвовать либо деньгами, либо вашими силами, либо временем, либо покоем. А нет - так наживете себе врагов и недоброжелателей.

Одолжения всегда ходят косяками. Стоит вам сделать одно одолжение, как за ним последуют просьбы о новых, можете не сомневаться. И если вы сделаете все, о чем вас попросят, то скоро заработаете репутацию хорошего человека.

У меня такой репутации нет.

Только учтите, я не говорю, что не заслуживаю ее. Я заслуживаю. Но только в другом смысле.

Когда меня просят об одолжении, я сначала оглядываюсь украдкой, а потом шепчу просителю на ухо:

- А что мне с этого будет?

Всех, кто просит об одолжении, это очень огорчает. Почему-то они думают, что сделать одолжение - сущий пустяк и даже намек на вознаграждение может оскорбить.

Мой обычай задавать этот вопрос всякому, кто просит меня об одолжении, привел к тому, что мое имя было упомянуто в связи с одним весьма своеобразным выражением.

Я подслушал случайно, как Джордж, обсуждая меня с моим зятем Томасом, сказал:

- Если ты хочешь чего-нибудь от него добиться, ты должен его подмазать.

Его слова поразили и ошеломили меня, они оскорбили меня до глубины души, не говоря уж о чувстве величайшего раздражения.

Я вылез из-под стола и сказал:

- Джордж, то, что ты сейчас сказал, - клевета, я потребую, чтобы ты повторил свои слова в суде. Больше того, - продолжал я, - я подам на тебя в суд за диффамацию. Ты потеряешь на этом сто фунтов, а то и тысячу, кто знает. Во всяком случае, не я, лично я, не очень-то разбираюсь в тонкостях законов.

- Фунта хватит, чтобы ты забыл об этом? - спросил Джордж упавшим голосом.

- Сделай одолжение, Джордж, - сказал я, - два фунта.

Он сделал одолжение.

Можно сказать, это был единственный случай в моей жизни, когда не меня просили об одолжении, а я просил. Подвигло меня на это не законное чувство справедливости, а счет от бакалейщика на два фунта, который лежал у меня в кармане.