Бабуля-суперопекун - Кейт Лонг
Мне не хотелось говорить, пока мы не придем на место, но и сдержаться тоже не было сил.
— Мне кажется, я не смогу больше верить тебе, — проговорила я, не глядя на него. — Не понимаю, зачем тебе понадобилось обманывать меня. Мне казалось, мы друзья, я тебе нравлюсь. Почему ты не сказал мне правду с самого начала? Да, кстати, зачем тебе вообще понадобилось приезжать сюда?
Он опустил голову.
— Парню всегда надо знать, кто был его отец. Я давно хотел иметь сведения о нем. Мама никогда бы мне ничего не рассказала.
Неудивительно, черт побери, чуть не вырвалось у меня.
— В общем, мне это все надоело, и я решил сам во всем разобраться. Я разместил запрос на вебсайте, на котором оставляют сообщения люди, которые потеряли друг друга, в основном, приемные дети. Не на том, который называется «Друзья встречаются вновь». Этот называется «Поиск». Через день после размещения запроса я получил три письма, в которых говорилось, что имеется только одна Полианна Миллер, зарегистрированная в Англии. В двух из них был указан твой адрес и телефон.
— Но почему совершенно незнакомые люди послали тебе информацию такого рода? Я тебе не верю.
Он пожал плечами.
— Попробуй сделать так сама. Может, это какие-то Интернет-энтузиасты, которые только этим и занимаются. Одна женщина написала, что она частный детектив, и за небольшое вознаграждение может собрать о тебе информацию или организовать нашу встречу. Я не ответил никому из них. Интересно, что бы ты стала делать, имея телефонный номер, который так и хочется набрать? Знаешь, перед тем как встретиться с тобой, я приходил посмотреть на ваш дом.
— Ты ненормальный.
— Я не хотел торопиться. Надо было во всем разобраться.
Мы поравнялись с методистской церковью, когда услышали голос:
— О, давно не виделись! — Это была старая Дженни Маршалл, которая несла охапки цветов в церковь. — Вы все еще проводите ваше… как бы это сказать… исследование? — Она мерзко подмигнула.
— Нет, мы уже закончили, — сказал Кэллум, — спасибо за вопрос. Всего хорошего.
Лицо Дженни окаменело.
— Будем надеяться, что у старой коровы случится удар, — сказал он громко, ускоряя шаг, — почему в этом Богом забытом месте нельзя сделать и двух шагов, чтобы кто-нибудь не сунул нос в твои дела?
Я была ошеломлена.
— Какого дьявола тебе надо было все это делать? Господи, Кэллум! Я ведь живу здесь, и ты это знаешь.
— Я думал, ты едешь в Оксфорд. Или тебя не взяли?
— Взяли, черт возьми! Я уезжаю в воскресенье. Полл говорит, что все хорошо и она сама справится.
— Ну что ж, прощай, Бэнк Топ!
— И все-таки это мой дом. Семестр длится всего восемь недель. Я вернусь очень скоро.
— Через восемь недель эта старая луковица все забудет, — сказал Кэллум, засовывая руки в карманы. — К тому времени все в этой церкви будут в радостной суете мастерить колпаки из туалетной бумаги для рождественской ярмарки. Перестань ты так волноваться! Есть многое в жизни поважнее этого вашего идиотского Бэнк Топ.
Я была так зла, что должна была минутку помолчать, чтобы не сказать лишнего. Мне так много нужно было у него узнать до того, как изгнать из своей жизни. Мне не хотелось слишком рано начинать ругаться. Только когда мы подошли к кованым железным воротам, я повернулась к нему.
— А теперь объясни мне, зачем было придумывать, что ты мой двоюродный брат? Почему ты не сказал правду с самого начала?
— Потому что тогда ты бы меня возненавидела. Если бы я возник вот так внезапно и объявил, что у твоего отца была любовница, о существовании которой ты и предположить не могла, ты бы, я думаю, очень сильно разозлилась.
— Я была бы в шоке. Но я бы справилась. Я имею право знать все.
Кэллум покачал головой и свернул на тропинку, посыпанную гравием.
— Ну, извини. Я просто хотел узнать хоть что-то о моем отце. Если бы ты впала в ярость и заявила, что видеть меня не желаешь, я бы ничего не узнал. Я просто использовал свою единственную возможность. У меня ведь тоже есть на это право.
— Ты мог бы спросить у своей матери.
— Я так и сделал на прошлой неделе. Мы разговаривали о нем. Я рассказал ей о том, что был здесь и встречался с тобой. Она очень расстроилась. Она швырнула в меня чашкой. Но когда успокоилась, рассказала много интересного. Это было здорово, мы очень сблизились.
— Рада за тебя.
— Да ладно! Она рассказала, что отец погиб в автомобильной катастрофе и что с ним кто-то был в машине. И что у него был ребенок.
— А когда ты нашел меня в июле, ты уже знал, что моя мать сбежала?
Он остановился под тисом и, Щурясь, посмотрел на солнце.
— Да. Об этом было написано в письме, которое я нашел. О том, что она бросила вас, когда тебе было меньше года. Конечно, я не знал, вернулась ли она. Но я подумал, что, если бы твоя мать оказалась дома, я бы сказал, что ищу других Миллеров. Что-нибудь в этом роде. Я всегда найду что сказать.
— Ты просто дрянь! — сказала я. — Откуда мне знать, может, и сейчас ты мне врешь?
— Не вру.
— И что же это было за письмо? Кто его написал?
— Твой дед по отцовской линии, Винс.
— Черт. — Я отошла от него на несколько шагов, потом вернулась. — А почему он вдруг написал твоей матери?
Кэллум подбросил ногой камешек.
— Потому что он давал нам деньги. Он и твоей матери помогал деньгами. Думаю, он чувствовал свою ответственность. Мама говорит, что он был одним из тех людей, которые любят улаживать проблемы. После того как он ушел от твоей бабушки, он нашел маму через университет и проделал долгий путь в Шеффилд, чтобы заботиться о ней. Она разрешила ему остаться на некоторое время, потому что была очень больна. Потом, по прошествии примерно шести месяцев, он уехал. Бог знает, куда он отправился после этого. Но он всегда присылал деньги, каждый месяц. Иначе нам пришлось бы очень туго.
— И откуда он доставал деньги? — Я подумала о том, с каким трудом Полл добывала деньги на жизнь все эти годы.
— Не знаю. Но теперь это прекратилось. Мы перестали получать от него помощь с тех
