Уильям Теккерей - История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим
Меж тем боевые дела складывались отнюдь не на радость доблестным офицерам армии Мальборо. За весь 1707 год, оставаясь в виду французов, мы не имели с ними ни одного сражения; испанская наша армия была жестоко разгромлена при Альмансаре доблестным герцогом Бервиком; и у нас, в полку Уэбба, которым молодой герцог командовал до того, как отец его предался французам, немножко даже гордились этой победой бывшего нашего командира. "Будь я на месте Голвэя и будь при мне мои стрелки, - говорил наш генерал, мы не сложили бы оружия даже перед своим старым командиром"; а офицеры Уэбба клялись, что, будь с ними Уэбб, уж в плен-то они не сдались бы. Милый наш генерал был несколько опрометчив в своих речах; не было на свете воина отважнее и лучше его; но он дул в свой рог несколько сильней, нежели подобало военачальнику его положения, и при всей своей боевой доблести слишком громко бряцал иногда оружием перед своими солдатами и произносил кичливые слова.
Таинственный мистер Хольц в начале 1708 года отбыл по секретному делу, причем перед отъездом был весьма оживлен и пообещал Эсмонду, что вскоре произойдет нечто из ряда вон выдающееся. Тайна раскрылась по возвращении моего друга, который явился в крайне удрученном и мрачном расположении духа и вынужден был признаться, что замечательное предприятие, ради коего он хлопотал, безнадежно провалилось. Как выяснилось, он принимал участие в злополучной экспедиции шевалье де Сен-Жоржа, снаряженной французским королем; отплывши из Дюнкерка с целою армиею и флотом, принц должен был высадиться в Шотландии и захватить ее. Однако же противный ветер, постоянно мешавший всем начинаниям этого молодого человека, предотвратил, как известно, захват Шотландии и вернул бедного monsieur фон Хольца в наш лагерь, к его обычным занятиям - составлению хитроумных планов, предсказаниям будущего и вынюхиваний) разнообразных сведений. Шевалье (или король Англии, как некоторые из нас готовы были назвать его) прямо из Дюнкерка отправился в ряды французской армии, чтобы принять участие в кампании против нас. В тот год французской армией командовал герцог Бургундский, а герцог Берряйский, знаменитый маршал Вандом, и герцог Матиньон были его помощниками. Хольц, который был осведомлен обо всем, что происходило во Фландрии и во Франции (а пожалуй, и в обеих Индиях), утверждал, что военных действий в 1708 году будет не более, нежели в 1707-м, и что если полководец не двигается с места, у него на то есть особые причины. И в самом деле, начальник Эсмонда, известный своим брюзгливым нравом и своим глубоким недоверием к великому герцогу, да и не только к нему, не стеснялся говорить, что эти причины явились к герцогу в виде золотых монет, которыми французский король подкупил генералиссимуса, чтобы избегнуть сражений. В наших рядах много было собирателей толков, и мистер Уэбб чересчур охотно прислушивался к тем, которые в точности знали, сколько именно получил герцог, какая сумма пришлась на долю Кэдогана и во что обошлись советы доктора Хэйра.
Успехи французов, ознаменовавшие начало кампании 1708 года, послужили к укреплению слухов об измене, которая в то время у всех была на устах. Наш генерал пропустил неприятеля к Генту, отказавшись атаковать его, хотя в течение сорока восьми часов обе армии стояли друг против друга. Рент был взят, и в тот же самый день мсье де Ламотт потребовал сдачи Брюгге; и оба этих великих города без единого выстрела перешли в руки французов. Несколько дней спустя Ламотт захватил форт Плашендаль, и уже казалось очевидным, что вся испанская Фландрия, а с нею и Брабант сделаются добычей французов, но тут с Мозеля прибыл принц Евгений, и колебаниям наступил конец.
У принца Савойского в обычае было отмечать свое прибытие в армию роскошным пиром (милорд герцог угощал и редко и скудно); и я помню, каким наш генерал вернулся после обеда в обществе двух генералиссимусов; честная его голова слегка кружилась еще от вина, которое австрийское полководец лил куда более щедрой рукой, нежели англичанин. "Ну, - сказал генерал, стукнув кулаком по столу и прибавив крепкое словцо, - теперь ему придется драться; а уж если, черт возьми, до этого дойдет, нет такого человека в Европе, который мог бы устоять против Джека Черчилля". Неделю спустя разразилась битва при Уденарде, и, как ни велика была взаимная неприязнь главнокомандующего и Эсмондова генерала, в этот день им пришлось искренне восхищаться друг другом, - так велика была отвага, проявленная обоими.
Бригаде, которою командовал генерал-майор Уэбб, пришлось наносить и отражать в этот день самые жестокие удары; мистеру Эемонду выпала честь вести в бой роту полка, командир которого, в качестве генерал-майора, руководил всеми действиями бригады, и ему же пришлось взять на себя командование всем полком, после того как четверо старших по чину офицеров пали в жестокой схватке с неприятелем. Я рад, что Джек Хэйторн, который насмехался над моим происхождением и обозвал меня Уэббовым прихвостнем, из-за чего у нас произошла крупная ссора, пожал мне руку еще за день до этой битвы. Брэйс, наш подполковник, всего лишь тремя днями ранее узнал о смерти своего старшего брата, баронета, делавшей его наследником титула, поместья в Норфолке и четырех тысяч в год: судьба, миловавшая его на протяжении десятка походов, изменила ему как раз тогда, когда жизнь приобрела для него особую цену, и, идучи в бой, он говорил, что не надеется вернуться живым. Майор служил в полку совсем недавно. Креатура лорда Мальборо, он был встречен весьма недоброжелательно всеми прочими офицерами, - говорили, что ему поручено шпионить за нами. Не знаю, верно это или нет и кто именно доносил в штаб обо всех толках и пересудах за офицерским столом, но известно было, что полк Уэбба, как и сам командир, значатся у главнокомандующего на черной доске. "И если он не осмеливался расформировать его на родине, - говорил наш храбрый генерал, - то уж зато позаботится, чтобы неприятель его уничтожил", - так что на долю бедного майора Праудфута выпала опасная задача.
Юный лорд Каслвуд, состоявший в качестве адъютанта при особе герцога, получил рану и удостоился упоминания в "Газете"; там же было названо и имя капитана Эсмонда благодаря стараниям его генерала, который всегда любил и отличал его. Сердце у него забилось при мысли, что там, на родине, чьи-то глаза, самые яркие во всем мире, прочтут, быть может, страницу, где упомянуты его скромные заслуги; но он оставался тверд в своем решении не подвергать себя их опасному воздействию и выждать, покуда время и разлука притупят страсть, которая все еще жила в нем. Вдали от Беатрисы она его не тревожила, но он знал, что стоит ему воротиться домой, старый недуг вспыхнет снова; и он сторонился Уолкота, как линкольнширец сторонится болот родного края из страха перед лихорадкой, подстерегающей его там.
Мы, английская партия в армии, склонные насмехаться над всем, что исходило из Ганновера, и представлять двор и семейство курфюрста чуть ли не как сборище мужланов и дикарей, - даже мы вынуждены были признать, что в деле при Уденарде молодой принц, совершавший тогда свой первый поход, явил мужество и находчивость испытанного солдата. Его курфюрстское высочество оказался в тот день счастливее короля Англии, который находился во вражеском лагере со своими двоюродными братьями и вместе с ними вынужден был позорно бежать в исходе сражения. Имея против себя искуснейших полководцев мира и обладая, в свою очередь, превосходным командующим, они пренебрегли разумным советом и бросились очертя голову в бой, который закончился бы полным разгромом их армии, если бы не мудрость и отвага герцога Вандома, который сделал все, что зависело от доблести и военного гения, чтобы умерить потери, причиненные безрассудством и вздорным нравом его родичей, законных принцев королевской крови.
Переговоры по делу об обмене пленными все продолжались и по-прежнему служили благовидным предлогом для постоянных переездов мистера Хольца из лагеря союзников во французский и обратно. Мне достоверно известно, что однажды генерал Уэйн едва не повесил его как шпиона, и лишь по особому приказу генералиссимуса он был отпущен и препровожден на главную квартиру. Он являлся и снова исчезал, и казалось, его охраняет чье-то высокое, хотя и незримое покровительство. Он устраивал обмен письмами между герцогом Бервиком и его дядею, нашим герцогом. Он был осведомлен обо всем, что происходило в лагере принца, так же хорошо, как и о том, что творилось в нашем; он привез поздравления от короля Англии кое-кому из наших офицеров, в том числе и офицерам Уэбба, отличившимся в этот великий день; а после Винендаля, когда наш генерал бушевал по поводу несправедливости генералиссимуса, сказал, что ему известно, как смотрят на это французские командиры, считающие якобы, что отпор, данный нами неприятелю у винендальского леса, проложил союзникам путь к Лиллю.
