Луи Арагон - Страстная неделя
Но откуда было знать скромному приказчику о стратегических планах Людовика XVIII? Не от теренских же красильщиков, в самом деле, которым он только успел завести товар и тут же поспешил на условленное свидание, сумев заметить лишь то, что видел сейчас из окошка дилижанса и сам господин Жубер. В общем, хотя иностранных войск пока нет, все же можно нарваться на легкую кавалерию или на гренадеров, поэтому благоразумнее всего опередить войска и поскорее доехать до Пуа.
- Как до Пуа? - воскликнул парижский гость. - Значит, выбор пал на Пуа? Но ведь яснее ясного, что мы с вами окажемся на пути следования войск! Вот уж глупость!
- Все это так, но, когда дело замышлялось, никто не мог даже предполагать, что король свернет на Кале. Верно ведь? А сейчас, в последнюю минуту, поздно менять место: слишком много народу предупреждено.
- Слишком много? А сколько же нас будет?
Молодой человек пожал плечами: точное количество он назвать затрудняется, но так он по крайней мере понял из разговора, состоявшегося с одним другом (слово "друг" он произнес подчеркнуто напыщенным тоном, как до этого старик произносил слово "гражданин"). Решено ведь связаться со всеми слоями общества, главным же образом с наиболее бедными слоями.
- Послушайте-ка, Бернар... - начал господин Жубер.
Бернар подскочил и уставился на говорившего. Стало быть, парижскому гостю известно его подлинное имя? Выходит, что осторожности требуют лишь от него, Бернара. Но разве и он в свою очередь не узнал господина Жубера? Правда, это не совсем то же самое.
- Послушай i е-ка. Бернар... - "ачгш госполин Жубер, - мне язвестны причины личного характера. по которым вам было бы желательно пронести вечер в Пуа... но...
Эк, куда метнул! Бернар не нашелся что ответить. Прежде всего сам он не принимал никакого участия в выборе места встречи, но не стоило ссылаться на это: господин Жубер все равно бы не поверил, поскольку ^нал. А о чем знал господин Жубер. об этом Бернар тоже не смел начать разговор. От кого мог он получить подобные сведения? Отрицать очевидность было просто бессмысленно. Оставался единственный выход-не произносить определенных слов. дабы не подтверждать того, что.
возможно, вовсе не имелось я виду.
- И следовательно, - добавил господин Жубер, - если не ошибаюсь, вы отвезете меня ночевать в кузниц}/?
Итак. о недоразумении или ошибке не могло быть и речи.
Погоняя лошадей, Бернар ответил:
- Вам, должно быть, известно, гражданин, что кузнец Мюллер-человек вполне надежный...
- Говорят, что да, - буркнул Жубер и погрузился в глубокое раздумье.
Неужели так сильно разгулялся ветер? Только Бернар вдруг почувствовал, что кровь прилила ему к лицу. Но ведь это гайна, его личная тайна. И то, что старик оказался посвящен в нее, было для Бернара мучительно тяжко, несмотря на все его уважение к гостю. Конечно, никогда не следует смешивать такие вещи, но, скажите сами, где вы сыщете в Пуа более надежный приют для новоприбывшего, чем кузница Мюллера? И вдруг он подумал о Софи, перед ним всплыло лицо Софи и вытеснило все на свете.
В обычное время дорога была вполне сносная, но после недавних дождей вода во многих местах размыла слой булыжника, обнажив подстилочный щебень, и фургон катил теперь по кремню, которым были усеяны окрестные поля. Недаром здешние крестьяне половину жизни проводили в очистке "глинчатки", как называют на местном наречии глинистую почву, от множества камней и складывали их на пашне рыжими конусообразными кучками. К тому же на козлах фургона каждый толчок-ох как чувствуется! Особенно если едешь порожняком. Старик то и дело морщился, и, когда он снял шляпу, чтобы утереть вспотевшее лицо, Бернар заметил, что его длинные волнистые волосы обрамляют солидную лысину, увеличивающую лоб. Совсем как на известных его портретах. Господин Жубер вдруг повернулся к своему вознице и сказал все тем же тоном без обиняков:
- Так вот, сынок, я хорошо знал твоего отца...
Если и существовало что на свете, что могло бы отвлечь Бернара от мыслей о Софи, так это упоминание о покойном отце.
Как раз в эту минуту мимо фургона на рысях прошла группа кавалеристов, и Бернар, с силой натянув вожжи, свернул с дороги. Это проскакал авангардный отряд мушкетеров на серых своих конях-Бернар поглядел им вслед с чувством раскаяния.
Господин Жубер был решительно прав, говоря о неизбежности подобных встреч. Но только тут до сознания молодого человека дошли слова его спутника.
- Моего отца? - переспросил он, и, как всегда при мысли об отце, его охватило мучительное ощущение ярости и нежности.
Старик решился упомянуть об отце, желая смягчить свой недавний намек на кузницу, на Мюллера...
- Ты, Бернар, так похож на своего отца, что тебя нельзя не узнать. До сих пор я глубоко скорблю, что нам не удалось его спасти... - Он вздохнул, помолчал с минуту и заговорил снова. - Такие люди, как он... Все горе в том, что он чересчур верил в действенность военной акции, верил, что главное-это заговоры в армии... Эту безумную идею, видишь ли, разделяли тогда многие.
Я сам одно время придерживался подобного мнения, недаром мы столь долго прожили под властью военщины. В конце концов мы смотрели на вещи так, как того хотел Наполеон, его глазами смотрели... - Снова молчание и затем:-Но ты-то ведь местный житель, из-за своей сученой шерсти ты связан с самым беднейшим населением, проникаешь в его тайны, в его нужды, знаешь, как страдают женщины и дети... Скажи мне, как, ^ по-твоему^, можно объединить города и деревни? Ведь это, пойми, самый больной для Франции вопрос... До сих пор Франциякрестьянская страна... трудящиеся в городах считают крестьянина своим конкурентом. И они бунтуют, но против машин; они сражаются, но между собой... - Он помолчал. - Как поведут себя крестьяне с возвращением Бонапарта?
Слова были подобны дорожной щебенке-они рассеивались пылью. А под ними чувствовалась, точно твердый камень, осязаемая, весомая тревога. Бернар ничего не ответил. Да и что было отвечать? Господин Жубер знал все это лучше его.
- Пойми ты меня, - снова заговорил господин Жубер, - нас тоже не должна вводить в заблуждение видимость: возможно, Наполеон возьмет верх, сумеет договориться с царем... возможно... Или же месяца через три мы станем свидетелями чужеземного вторжения, полного порабощения Франции. К несчастью, нам не дано выбора. Но все это военная сторона дела, внешний его аспект. Победы, поражения, они нас оглушали, ослепляли нас.
История Франции за последнюю четверть века, начиная со взятия Бастилии, - не просто непрерывная череда битв. Не только череда битв. За эти двадцать пять лет происходило немало и других схваток, но на них никто не обращал внимания, и еще долго о них не будут рассказывать в школах детям. Произошла еще и другая революция. Ты в самой ее гуще, и ты ее не замечаешь. Я имею в виду развитие промышленности, те перемены во взаимоотношениях людей, и это зависит отнюдь не от кодексов, - потрясения, но потрясения, вызванные машинами, увеличением числа машин. И это еще только самое начало. Пойми ты меня: когда одна армия одерживает победу над другой армией, меняются кокарды, меняется форма, но кокарда остается кокардой, а форма-формой.
Любой генерал похож на другого как две капли воды. Вот возьми хотя бы: год назад я видел в театре принца Шварценбергского... ей-богу, ничего не стоит превратить его, скажем, в Брюна или Нея! Можешь поворачивать свои пушки: ну что же, переместится только страх, а люди, какими они были, такими и останутся. А машины... сколько у вас в департаменте Соммы хлопкопрядильных станков? И дело не в одном только сукне или хлопке... тут еще и уголь, и кокс, и пар... А думали вы над тем, что происходит в шахтах и кузницах? Что происходит в связи с появлением машин, как изменяются в силу этого взаимоотношения людей, а затем и сами люди?.. Люди, о которых мы в свое время, к великому сожалению, думали слишком мало. Чтобы подчинить себе будущее, еще недостаточно уметь двигать армии. Любые расчеты могут пойти прахом в силу той непредвиденной перемены, какую приносит с собой невзрачная машина, бездушный станок. Стоит она где-нибудь на фабрике, в мастерской, как животное, которое требуется кормить, а чтобы его прокормить, на необозримых пространствах сменяют одни культуры другими, лучшие умы страны с лихорадочной поспешностью стараются приумножить поголовье скота, приходится менять законы, полиция сбивается с ног, шпионаж повсюду раскидывает свои сети, из чужеземных стран начинают переманивать знающих людей, и в результате всех этих удивительных авантюр, когда прогресс основан на измене и выгоде, люди покидают свою страну, домашний очаг, детей... А войны, они лишь простое следствие всего этого. Идеи и развевающиеся стяги-это только ширма, прикрывающая собой тайны наших дней... Неужели ты всерьез веришь, что Наполеон потерпел поражение на поле брани? Его сразил промышленный кризис восемьсот одиннадцатого года, безработица, неурядица с рабочей силой...
