Жюль Сюпервьель - Дитя волн
Девушка сдалась и, подражая окружающим, стала раздвигать руками водоросли и отгонять рыб. Здесь было много рыбешек, которые, словно мошкара, с любопытством водили хороводы вокруг Незнакомки и даже касались ее лица и тела.
Одна-две (редко три) большие домашние рыбы постоянно следовали за каждым Струящимся, охраняли его и оказывали мелкие услуги: держали во рту всякие предметы или снимали со спины прилипшие водоросли. Они спешили на помощь по первому знаку, а то и до него. Порой их угодливость даже раздражала. В глазах домашних рыб можно было прочитать простодушное и неистовое обожание, что, впрочем, многим нравилось. И никогда не случалось, чтобы они поедали мелких рыбешек, которые тоже прислуживали Струящимся.
«Почему же я бросилась в воду? – думала новенькая. – Я даже не знаю, кем была там, на поверхности. Девушкой? Женщиной? Моя бедная головушка заполнена теперь только водорослями и ракушками. Мне очень хочется сказать, что все это чрезвычайно печально, но я в точности не представляю, что означают эти слова».
Обратив внимание на понурый вид Незнакомки, к ней приблизилась девушка, которая утонула двумя годами раньше, ее здесь называли Простой.
– Вот увидите, дорогая, пребывание в глубинах моря дает чувство защищенности, – сказала она. – Только нужно время, чтобы ваша плоть преобразилась, стала тяжелее, – тогда тело не всплывет на поверхность. И забудьте о желании есть и пить. Это детство у вас быстро пройдет. Надеюсь, вскоре из ваших глаз выплывут самые настоящие жемчужины, если, конечно, вы подождете немного. Жемчужины – первейший признак акклиматизации.
– Чем же здесь занимаются? – спросила Незнакомка из Сены, воспользовавшись паузой в разговоре.
– О, тысячами вещей! Здесь никто не скучает, уверяю вас. Мы опускаемся на большие глубины в поисках утопленников-одиночек и приводим их сюда, чтобы укрепить нашу колонию. А какую радость испытываешь, когда удается найти отчаявшегося, который уверен, что уже приговорен к вечному одиночеству в этой гигантской хрустальной тюрьме! Он все время спотыкается и запутывается в морских растениях. Как же он прячется! Ему всюду мерещатся акулы. И вдруг появляется такой же, как он, человек и уносит его – словно санитар с поля битвы – туда, где ему уже нечего опасаться.
– А вам часто попадаются затонувшие корабли?
– Всего один раз я видела, как сквозь толщу воды опускались тысячи и тысячи предметов, предназначенных для жизни на поверхности. Мы получили сверху самые различные вещи: столовую посуду, чемоданы, канаты, даже детские колясочки. Нужно было оказать помощь запертым в каютах пассажирам, освободить их от спасательных поясов. Самые сильные Струящиеся кинжалами разрезали путы, а потом, спрятав оружие, как могли успокаивали спасенных. Все припасы были распределены по складам, которые находятся под землей – так мы зовем морское дно.
– Но зачем вам это? Ведь здесь никому больше ничего не нужно.
– Мы притворяемся, что приберегаем это на черный день.
Появился мужчина, который вел в поводу лошадь – великолепное животное, хотя немного перекошенное. Лошадь была исполнена достоинства и почтительности, и еще в ней чувствовалось приятие смерти, все это было достойно восхищения. А серебряные пузырьки воздуха на крупе!..
– У нас очень мало лошадей, – сказала Простая. – Здесь это большая роскошь.
Подойдя к Незнакомке из Сены, человек придержал лошадь, на которой было седло амазонки.
– Это вам от Великого Мокреца, – произнес он.
– О, надеюсь, он меня простит, но я еще недостаточно окрепла.
И отвергнутое прекрасное животное повернуло обратно – столь величественна была его поступь, столь ослепителен блеск, что, казалось, ничто на свете не могло его взволновать или обескуражить.
– Здесь всем распоряжается Великий Мокрец? – спросила Незнакомка из Сены, хотя уже успела в этом убедиться.
– Действительно, он самый сильный из всех наших и лучше других знает окрестности. Он настолько ловок, что может подниматься почти до поверхности. Самые простодушные из Струящихся считают, что Великому Мокрецу известны все последние новости о солнце, звездах и людях наверху. Но это не так. Главное – его замечательная способность подниматься выше всех и спасать заблудившихся утопленников, а это уже немало. Да, он из тех существ, о которых на земле никому не известно, зато здесь, под водой, они пользуются огромным авторитетом. Там, наверху, изучая историю, вы не найдете никаких сведений ни о французском адмирале Бернаре де Ла Мишлет, ни о его жене Пристине, ни о нашем Великом Мокреце, который, будучи простым юнгой, утонул в двенадцатилетнем возрасте, но так хорошо освоился в подводной среде, что вымахал до устрашающих размеров и стал настоящим гигантом.
Незнакомка из Сены не расставалась со своим платьем, даже когда ложилась спать. Это была единственная вещь, которая осталась у нее от прошлой жизни. Незнакомка ухитрялась так уложить складки вечно мокрого платья, что они придавали ее фигуре просто волшебную элегантность в глазах множества лишенных одежды женщин, а мужчинам не терпелось разглядеть очертания ее нежной шеи.
Девушка хотела, чтобы ей простили привязанность к платью, и она жила особняком, жила скромно, может быть, даже чересчур скромно, проводила дни, собирая ракушки для ребятишек или для самых обездоленных, искалеченных утопленников. Она всегда первой со всеми здоровалась и часто извинялась, порой без малейшего повода.
Каждый день Великий Мокрец навещал Незнакомку из Сены, они подолгу беседовали, фосфоресцируя, и казались при этом маленькими рукавами Млечного Пути, целомудренно вытянувшимися друг подле друга.
– Мы не должны удаляться от побережья, – сказала она ему однажды. – О, если б я могла подняться по реке против течения, чтобы послушать звуки города или хотя бы различить звонок ночного трамвая, опаздывающего в депо…
– Бедное дитя! Какие ужасные воспоминания! Вы забыли, что мертвы, и если вы сделаете подобную попытку, вас заключат в худшую из тюрем. Живые не любят, когда мы блуждаем среди них, и немедленно наказывают за бродяжничество. А здесь вы свободны и в безопасности.
– Разве вы сами никогда не думаете о том, что происходит наверху? Меня просто преследуют какие-то беспорядочные воспоминания, и я очень несчастна. Вот прямо сейчас мне видится хорошо отлакированный дубовый стол, совершенно пустой. Стоит ему исчезнуть, появляется кроличий глаз. А теперь – след воловьего копыта на песке. Бесконечная процессия картинок, они ничего не говорят мне, просто являются, и все. Иногда мне мерещатся сразу две картинки, совершено несовместимые. Вот, я вижу цветущую вишню в водах озера. А что мне поделать с этой чайкой в кровати, с куропатками на стекле чадящей лампы? Я не знаю ничего более безысходного, чем эти осколки жизни, лишенные жизни, может, это как раз то самое, что и называется – смерть?
Про себя же она добавила: «И как называть вас, лежащего возле меня, вечно в профиль, – павшим воином в плавучей льдине?»
Из-за платья, которое Незнакомка из Сены не снимала ни днем, ни ночью, все матери запретили своим дочерям с ней общаться.
Одна потерпевшая кораблекрушение женщина, которая никак не могла найти успокоения, потому что ее разум после смерти помутился, сказала:
– Да ведь она живая. Я вам говорю: эта девушка живая. Будь она как мы, ей было бы все равно, носить платье или нет. Наряды не для мертвых.
– Замолчите же, у вас совсем ум за разум зашел, – возразила ей Простая. – Как, по-вашему, она может оставаться живой здесь, под водой?
– Да, верно, под водой нельзя выжить, – удрученно согласилась сумасшедшая, будто внезапно вспомнила урок, выученный давным-давно.
Это, впрочем, не помешало ей повторить через несколько минут:
– А я вам говорю, она живая!
– Оставьте нас в покое! Вот ненормальная! – воскликнула Простая. – В конце концов, есть же вещи, о которых просто не дозволено говорить.
Но даже она, всегда считавшаяся лучшей подругой Незнакомки из Сены, как-то подошла к ней, и на ее лице было написано: «Я на вас тоже обижена».
– Почему вы так дорожите своим платьем здесь, в морской глубине? – спросила Простая.
– Мне кажется, оно защищает меня от всего, пока мне непонятного.
Тогда одна из женщин, которая накануне уже набрасывалась на нее с упреками, закричала:
– Ей хорошо выделяться среди нас! Маленькая развратница! Поверьте мне, хотя на земле я была матерью семейства, сейчас, окажись моя дочь рядом, я без колебаний приказала бы ей: «Снимай платье немедленно!» И ты тоже снимай! – заорала она Незнакомке из Сены, тыкая, чтобы унизить ее (здесь, на глубине моря, это считалось страшным оскорблением). – Или же берегись, милочка!
И, потрясая в воде ножницами, она яростно бросила их к ногам девушки.
– Вам лучше уйти! – воскликнула Простая, возмущенная ее злобой.
Оставшись одна, Незнакомка спрятала свою боль, уплыв в дальние, тяжелые воды.
