Луиза Мэй Олкотт - Юность Розы (сборник)
– Теперь вы прощаете этого ворчуна, не правда ли? – шепнул Чарли на ухо кузине.
– Да, но впредь пусть поостережется судить по первому впечатлению, – ответила так же тихо Роза, готовая теперь помириться со всем человечеством.
В своем третьем выходе Фиби должна была исполнить еще одну балладу, она вообще собиралась посвятить свое творчество этому полузабытому, но притягательному жанру. Поэтому для всех в зале, за исключением лишь одной особы, было большим сюрпризом, когда, вместо «Старого Робина Грея», она вдруг, сама сев за фортепиано и улыбаясь через плечо детям, запела соловьиную песенку, которой когда-то пленила Розу. Очень похожая имитация трелей, чирикания и воркования птиц служила припевом к трем куплетам милой песенки о весне. Превосходный аккомпанемент весело струился через всю песню, а взрыв детского хохота, раздавшийся после первого куплета, прозвучал как ответ на щебет птиц в пробудившемся лесу.
Все получилось чрезвычайно эффектно. Слияние природы и искусства сотворили чудо, виртуозное подражание голосам птиц произвело сильное впечатление на искушенную публику переполненного концертного зала. Фиби снова была сама собой. Румянец играл на ее щеках, глаза смеялись, она пела весело и куда более искусно, чем когда-то на кухне за мытьем посуды. Эту песенку создали для забавы детей, и малыши по достоинству оценили ее: когда Фиби вернулась к ним, они в полном восторге хлопали, махали передниками, хватали ее за подол и умоляли повторить.
Но Фиби покачала головой и исчезла – было уже поздно для таких малюток. Некоторые из них уже потихоньку дремали, пробуждаясь лишь от внезапного шума вокруг. Взрослые, однако, не отступали и продолжали аплодировать, а в особенности тетушка Изобилие, которая схватила трость дяди Мэка и стучала ею в пол изо всех сил.
– Не заботься о перчатках, Стив, и аплодируй, пока она не вернется, – крикнул Чарли, радуясь, как ребенок.
Джеми совсем потерял голову от восторга и кричал во все горло: «Фиби! Фиби!», несмотря на все старания матери заставить его молчать. Аплодировал с азартом даже высокий господин, а Роза весело смеялась, глядя на Арчи, который наконец дал себе волю и так энергично топал ногами, что не смеяться было невозможно.
Фиби не могла не выйти. Она подошла к краю сцены, скромно поклонилась, и на ее оживленном лице отразились счастье и благодарность. Внезапно все смолкло. Тогда, в одно мгновение вспомнив всю свою жизнь, она взглянула на улыбающиеся лица друзей и без малейшего смущения запела колыбельную – песню, которая не состарится никогда.
Она глубоко проникла в сердца всех слушателей – было что-то невыразимо трогательное в нежном голосе молодой девушки, бывшей воспитанницы приюта, которая пела в пользу своих сестер по несчастью. Фиби к тому же возбудила еще большее сочувствие, когда при последних словах с мольбой протянула руки к зрителям.
Это движение было так естественно и трогательно, что произвело чудо. Одни слушатели мгновенно почувствовали, как кошельки оттягивают им карманы; другие, даже не очень сентиментальные, украдкой отирали слезы; родители, оставившие дочерей спокойно спать в своих постельках, с болью смотрели на стайку девочек в бедных коричневых платьицах. Когда Фиби закончила петь, в зале еще минуту держалась полная тишина. Певица готова была снова исчезнуть, пока публика прятала носовые платки, но внезапно по лесенке на сцену начала пробираться крошечная девочка в переднике, едва видневшаяся из-за огромного букета.
Малютка храбро выполняла поручение, за которое ей обещали много сладостей, добралась до сцены и подала Фиби букет со словами: «Это вам, мисс». От взрыва аплодисментов она вздрогнула и громко зарыдала, спрятав личико в складках платья Фиби.
Это была затруднительная минута для бедной Фиби, но девушка с честью вышла из положения: подхватив малютку на руки, она легко сбежала со сцены, с улыбкой глядя в зал поверх букета. Эта прекрасная картина так и запечатлелась в памяти зрителей – самая старшая из сирот с самой маленькой на руках.
После этого выступления зрители стали расходиться; заспанных девочек уводили; шепот перешел в мерное жужжание. В этой суматохе Роза поискала глазами Стива – помнил ли он свое обещание довезти Фиби домой. Нет, он подавал плащ Китти и совершенно забыл о других обязанностях. Затем, обернувшись в другую сторону, чтобы поторопить Арчи, она обнаружила, что он также исчез, на кресле лежали только его забытые перчатки.
– Ты потеряла что-нибудь? – спросил дядя Алек, заметив ее движение.
– Напротив, дядя, я кое-что нашла, – шепнула она в ответ, подала ему перчатки вместе с веером и биноклем и прибавила поспешно:
– Дядя, попросите всех, чтобы они сегодня к нам не заходили: Фиби сильно переволновалась, ей надо отдохнуть.
Во всем, что касалось Фиби, слова Розы были законом. Итак, решено было поздравить дебютантку завтра, и доктор Алек отказался от приема гостей. Весь обратный путь они с тетушкой Изобилие предсказывали блестящую карьеру певице – и Роза молча радовалась счастью, которое ожидало подругу. Она была уверена, что Арчи объяснится с Фиби в этот вечер, и с женским восторгом представляла себе всю сцену. Вот он нежно задал главный вопрос, вот Фиби с благодарностью дала желанный ответ… Дальше ей представлялось, как они оба переживают этот восхитительный момент, возможный лишь однажды в жизни. Ей так не хотелось потревожить влюбленных слишком рано, что она упросила дядю ехать дальней дорогой – насладиться прохладной ночью, светом полной луны и чистым воздухом после волнений этого вечера.
– Я думала, ты мечтаешь поздравить Фиби, – наивно удивилась тетушка Изобилие.
– Мне действительно не терпится обнять подругу, но Фиби хотела побыть одна, и я лишь исполняю это желание, – ответила Роза, пытаясь найти хорошее оправдание.
«А моя девочка, похоже, немного завидует успеху Фиби», – доктор воображал, что понимает, в чем дело.
Однако длинной прогулки не получилось – старая леди боялась простудиться, и Розе казалось, что они возвратились слишком рано. Едва войдя в дом, она поспешила опередить родных, чтобы предостеречь влюбленных. Но рабочий кабинет, зал и будуар были пусты, и Джейн, явившись с вином и закуской, доложила, что мисс Фиби прошла наверх и просит извинить ее, так как она очень устала.
– Это совсем не похоже на Фиби. Надеюсь, что она не больна, – тетушка Изобилие уселась у камина, чтобы согреть себе ноги.
– Она, наверное, плачет. Гордость не позволяет ей свободно выражать свои чувства на людях. Я поднимусь и посмотрю, не надо ли ей дать успокоительного, – сказал доктор Алек, снимая пальто.
– Нет-нет, думаю, она просто устала. Я сама сбегаю к ней, и если что-нибудь понадобится, приду к вам за помощью.
Роза нерешительно поднялась наверх, но дверь Фиби была заперта, ни света, ни звука не проникало из-за дверей ее комнаты. На стук никто не ответил, и девушка задумчиво пошла к себе. «Говорят, любовь заставляет людей совершать странные поступки. Верно, они объяснились в карете, и Фиби поспешила к себе, чтобы наедине помечтать о счастье. Что ж, не буду мешать», – подумала она.
– Как, это ты, Фиби! – воскликнула Роза, войдя в свою комнату и увидев там певицу, расстилающую постель для своей маленькой хозяйки, как та обыкновенно делала.
– Я жду вас, моя дорогая. Где вы были так долго? – спросила Фиби, поправляя огонь в камине, словно пытаясь вернуть румянец на свои щеки, которые были необыкновенно бледны.
Роза сразу поняла, что случилось что-то недоброе, а взглянув на Фиби, убедилась в своей догадке. Ее словно окатило холодной водой. Счастливые фантазии мгновенно улетучились из ее головы, но, будучи от природы тактичной, Роза с уважением отнеслась к состоянию Фиби – не задала ни одного вопроса, не сделала ни одного предположения – просто предоставила подруге право молчать или говорить.
– Я так переволновалась! Мне нужно было немного побыть на свежем воздухе, чтобы успокоить нервы. О, моя дорогая Фиби, я так счастлива, так горжусь, так изумляюсь твоему мужеству и искусству! И так люблю тебя! – Роза со слезами целовала бледные щеки подруги. Фиби прижала к себе свою маленькую хозяйку, убежденная, что ничто на свете не сможет разрушить их дружбы.
– Это ваша заслуга, моя дорогая, без вас я до сих пор мыла бы полы, не смея мечтать ни о чем другом! – в теплом голосе Фиби слышалось нечто более глубокое, чем благодарность, с последними словами она с таким достоинством вскинула голову, как будто на нее только что возложили венок.
Ничто не укрылось от внимания Розы: этот тон и жест явственно говорили, что нынешним вечером Фиби заслужила лавровый венок – как певица, и миртовый – как невеста. Но маленькая хозяйка лишь задумчиво оглядела подругу своего детства и спросила:
– Значит, сегодняшний вечер был счастливым для тебя, так же как для всех нас?
