Бертрам Глас - История розги (Том 2-3)

- Я думаю, душечка, что на сегодня ей довольно, отвяжи ее. Но смотри, Мег, в следующий раз за такие проделки я всыплю тебе двойную порцию...

Несколько сдержанных всхлипываний было ответом на эти угрозы. Я слыхал, как хлопнула дверь. Мне ничего не оставалось делать, как слезть.

Я обошел виллу кругом и сделал вид, как будто я вышел из конюшен. Навстречу мне попался маркиз, который читал газету. Рядом с ним шел его большой приятель, румынский князь.

Вот еще любопытная персона. Он постоянно жаловался на астму. Его жена, высокая блондинка лет тридцати, довольно смазливая, вела крупную игру в Монте-Карло, а в промежутки бегала по домам свиданий Тулона или Ниццы. До невозможности грубая, она смотрела на прислугу, как на собак. Ко мне она почему-то относилась несколько благосклоннее, удостаивая даже отвечать на мой поклон легким кивком головы.

Князь был завсегдатаем на вилле маркиза. Он являлся по два раза в день и нисколько не старался скрывать своей раздражительности.

Только с одной барышней он был любезен. Я уверен, что старый подагрик был в нее влюблен по уши.

Когда он встречался с ней, он почти всегда шепелявил: "Ну, как поживаете, моя прелесть, какая вы розовенькая, настоящая роза, все хорошеете и хорошеете...", - и затем начинал хохотать, очевидно, довольный своим остроумием и любезностью.

Барышня была с ним вежлива, но было сразу видно, что она не была к нему расположена.

Я не знаю сам почему, но у меня вдруг блеснула мысль, что румынский князь не являлся посторонним лицом в утренней сцене.

Он был весь красный, как дьявол, и скакал, как ворона, с правой стороны моего хозяина.

Боже мой, какая славная пара мерзавцев были эти два барина, как оказалось впоследствии!

В этот день я с особенным нетерпением ждал появления барышни.

Вы понимаете, господин президент, что невозможно оставаться равнодушным, что мужчина не может сохранить все свое хладнокровие при встрече с барышней-аристократкой, изящной и хорошенькой... девушкой двадцати лет, когда в его воображении рисуется, что эта самая девушка, такая недосягаемая на вид, была всего несколько часов назад раздета и высечена, как шестилетняя девчонка!

Конечно, из факта, что девушку высекли розгами, не сделаешь драмы в пять актов... Но воля ваша, господин президент, знать, что эта самая, стоящая перед вами хорошенькая девушка только что лежала под розгами, стонала, просила прощения... что вы сами все это слышали... это, чего доброго, хуже, чем видеть все это собственными глазами...

В этот день я увидал барышню под вечер. Не было заметно ни малейшего следа слез.

Начиная с этого проклятого дня я не знал покоя. Я все подслушивал, выслеживал...

Но случайно барышню в течение целых пятнадцати дней не наказывали, по крайней мере, мне не удалось этого подкараулить.

В один прекрасный день я пришел в кабинет маркиза, чтобы доложить ему о болезни одной лошади и подать смету стоимости сбруи, которую он хотел заказать одному магазину в Ницце.

В кабинете не было ни души.

Я положил смету на стол и собирался уже уходить, как услыхал, как маркиз говорил в соседней комнате, очевидно, барышне:

- Сейчас же ступайте в кабинет, слышите, сию же секунду, и я обещаю вас отлично угостить, вы знаете это угощение, ну, марш, бесстыдница!

Услыхав эти слова, я осмотрел комнату и, увидав тяжелый диван, решил, что я могу под него подлезть, а шелковая бахрома меня отлично скроет, не мешая мне видеть все, что будет происходить в кабинете.

Действительно, я отлично устроился под диваном. Сердце у меня билось, как никогда еще в жизни, и не подумайте, господин президент, что от страха быть открытым. Нет, об этом я даже не думал, это было что-то необъяснимое... Меня волновал не риск потерять место, а мысль, что вот сию секунду я увижу всю сцену...

Я лежал довольно долго и все время дрожал, как вдруг отворилась дверь и появилась маркиза с пучком розог в руках. За нею шел, ковыляя, румынский князь.

С улыбкой сводницы маркиза указала рукою князю на шкаф, куда тот немедленно спрятался.

Оказалось, что я был прав в своих предположениях относительно причастности князя... Не успела маркиза запереть шкаф, как вошел маркиз и спросил жену:

- А девочки еще нет?

Та ответила:

- Как видишь!

Затем маркиз взял розги и начал ими свистеть в воздухе. От этого свиста и мысли, что сейчас начнут истязать мою барышню, у меня мурашки забегали по телу.

- Ничего, сегодня розги особенно хороши... Постараюсь пробрать ее хорошенько. Я ей дам сегодня пятьдесят штучек, и каких горяченьких! - сказал маркиз, на что маркиза раздражительно заметила:

- Ты, кажется, ошалел: пятьдесят розог за то, что она не только приняла офицера, которого я запретила ей принимать, но еще, как видела горничная, уселась к нему на колена и целовалась! Нет, за такие штуки ее нужно так выпороть, чтобы она несколько дней сесть не могла... Изволь дать ей сто розог, да таких, чтобы она и во сне забыла о поцелуях!

- Ну, хорошо, будь по-твоему, дадим сто!

Не успел окончить маркиз своей фразы, как послышался стук в дверь. Когда оказалось, что это стучалась барышня, маркиз ей ответил, что она может войти, а когда та вошла, спросил ее:

- Отчего, Мег, вы так долго не шли сюда, когда я вам велел сию же секунду идти?

- Я, папа, сию же секунду пришла... Я только оправилась немного...

- Ну, ложитесь на кушетку, я вас отучу целоваться с офицерами, которых я не велел пускать к себе в дом!

- Ради Бога, простите, я больше не буду этого делать, мама, попроси за меня! Клянусь, никогда больше не буду!

Произнося все эти просьбы, барышня, очевидно, знала, что ей не избежать наказания, так как сама расстегнула свое платье и развязала панталоны, а потом легла на кушетку и дала себя маркизе привязать, повторяя все время почти одни и те же слова, что вначале, теперь только с плачем, и еще просила не сечь ее очень больно.

Пока маркиза привязывала дочь, маркиз ходил по комнате и читал ей нотацию:

- Это ради вашей же пользы вас наказывают! - сказал он под конец.

- Да, конечно, нечего реветь и клясться. Ты труслива, как заяц, а блудлива, как кошка. Как пороть, так ты даешь обещание вести себя хорошо, а потом усаживаешься на колена к офицерам и целуешься. Ну, сегодня, я тебя и проберу же... Еще молоко не обсохло на губах, а тоже целоваться... Вот выйдешь замуж, тогда целуйся! Сегодня я тебе дам сто розог, но в следующий раз, так и знай, что за такие фокусы получишь двести розог! Ну, мой друг, теперь можно ее наказывать, - сказала маркиза.

- Вы можете кричать. Это не поможет. Не нужно целоваться! - И тотчас же он вытянул ее розгами. Раздался какой-то визг барышни и слова:

- Ай, ай, не буду целоваться, простите, мама, мама, пожалей меня!

Удары наносились очень медленно и с большой силой, вызывая у девушки отчаянные крики и мольбы о прощении. Вы не можете представить, господин президент, что я переживал, слыша свист розог и дикий крик барышни... Промежутки между ударами розог казались мне целой вечностью... Видеть истязание и чувствовать свое бессилие помочь, такого положения не пожелаю своему заклятому врагу!

Под конец барышня не произносила слов, а только кричала бессвязно... .

Я не стану утомлять вас, господин президент, описанием того, что я испытал во время этого истязания несчастной барышни...

Когда ей дали сто розог, ее отвязали и позволили встать и уйти к себе в комнату.

Я не скажу, что хорошо целоваться с офицерами, но все-таки наказали ее страшно жестоко.

Барышня пошла, сильно пошатываясь и рыдая. На пороге маркиз ее остановил и спросил:

- Ну, Мег, обещаете ли вести хорошо? Вы видите, что бывает за непослушание! Очень больно! А в другой раз я вас накажу вдвое больнее!

- Честное слово, папа, я теперь постараюсь вести себя хорошо. Простите! - проговорила девушка.

Маркиз ответил:

- Ну, ступайте!

Удивительно, как под влиянием боли гордая девушка превращается в совсем маленькую девочку, готовую давать какие угодно обещания, унижаться и умолять о прощении, лишь бы только ее не секли розгами. В этом случае всякое чувство человеческого достоинства у большинства людей пропадает, и остается одно животное чувство страха боли и готовность какою угодно ценою избавиться от нее.

Как только дочь ушла, мать обратилась к мужу и просила его немедленно поехать в Ниццу - по ее поручению. По уходе мужа, маркиза выпустила из шкафа князя.

Он вышел оттуда весь красный, скорее даже багровый, с выпученными глазами...

Как будто ничего не произошло особенного, маркиза обратилась к нему со следующими словами:

- Мой муж вам говорил, что заседание совета общества назначено на сегодня в Ницце. Кстати, акции у меня здесь,..

И она протянула ему довольно толстый пакет, который князь положил около себя, не удостоив его даже взглядом.

Он молча вынул чековую книжку из кармана, написал чек и передал его маркизе.