Эдгар По - Сфинкс. Приключения Шерлока Холмса (сборник)

– Боже мой, неужели это возможно! – прошептал потрясенный банкир.

– Вы очень обидели и оскорбили его, когда накинулись с упреками в тот миг, когда он рассчитывал на самую горячую похвалу и благодарность. Он не мог объяснить, что произошло, не раскрыв тайны той, которая на самом деле не заслуживает подобного отношения. Однако Артур повел себя по-рыцарски и не выдал ее.

– Так вот почему она вскрикнула и лишилась чувств, когда увидела диадему, – воскликнул мистер Холдер. – Господи Боже! Каким же я был дураком! Слепым дураком! А ведь он просил разрешения выйти на пять минут. Бедный мальчик хотел поискать недостающие камни на месте драки. Как же несправедливо и жестоко я с ним обошелся!

– Прибыв на место происшествия, – продолжил Холмс, – я первым делом обошел со всех сторон дом, чтобы проверить, не осталось ли на снегу каких-либо следов, которые могли бы мне помочь. Я знал, что с прошлого вечера снега не было, к тому же ночью ударил мороз и все следы должны были прекрасно сохраниться. Я прошел по тропинке к служебному входу, но там все было утоптано и различить что-либо было невозможно. Однако недалеко от кухонной двери интересные следы все же обнаружились. На этом месте стояли и разговаривали мужчина и женщина, причем круглые отпечатки указывали на то, что у мужчины вместо одной ноги – протез. Я даже сумел определить, что их что-то вспугнуло, и женщина быстро убежала в кухню, на что указали глубокие отпечатки носков и поверхностные отпечатки пяток на ее следах, а мужчина остался и какое-то время ждал ее на том же месте. Я тогда подумал, что это были ваша служанка со своим женихом, о которых вы уже говорили раньше, и, как оказалось, я не ошибся. Потом я прошел по саду, где увидел лишь кое-какие разрозненные следы, скорее всего оставленные полицейскими, но, когда я вышел к дорожке, ведущей к конюшне, моим глазам предстала длинная и сложная история, написанная на затвердевшем за ночь снегу.

Я увидел две парные цепочки следов. Одна была оставлена обутым человеком, а вторая принадлежала мужчине, бежавшему босиком. Помня ваш рассказ, я, к своей радости, сразу же сообразил, что босым по снегу шел ваш сын. Обутый шел обычным шагом и туда, и обратно, но босой бежал, причем бежал очень быстро, и, поскольку следы босых ног шли поверх отпечатков обуви, я сделал вывод, что он шел следом за первым. Я пошел по следам и выяснил, что они ведут к окну в холле. Там обутый простоял какое-то время (снег под окном был весь вытоптан), после чего направился обратно по дорожке и прошел ярдов сто. Я увидел место, где он обернулся, увидел, где, судя по взрыхленному снегу, завязалась драка, увидел, куда упали несколько капель крови. Все это лишь подтверждало мои догадки. После потасовки обутый побежал дальше по дорожке, и капли крови на снегу рядом с его следами указали на то, что рану получил именно он. Его следы вывели меня к шоссе, но там снег уже был счищен и ниточка обрывалась.

Однако, как вы помните, зайдя в дом и вооружившись лупой, я стал изучать подоконник и раму окна в холле и сразу же увидел, что через него кто-то проник в дом. На подоконнике я обнаружил фрагмент отпечатка мокрой голой стопы. Вот тогда я окончательно понял, что произошло в ту ночь в вашем доме. Некий мужчина ждал у окна; кто-то принес и передал ему диадему; это увидел ваш сын; он пустился в погоню за вором; вступил с ним в схватку; каждый тянул диадему к себе, и их общих усилий хватило, чтобы повредить украшение, чего ни один из них не смог бы сделать в одиночку. Со своим трофеем он вернулся домой, оставив фрагмент с тремя камнями в руках вора. Теперь мне оставалось выяснить, кем был мужчина, оставивший следы под окном, и кто передал ему сокровище.

Я давно придерживаюсь одного правила: следует исключить все невозможное. Тогда то, что остается, и есть истина, какой бы невероятной она ни казалась. Итак, я знал, что вы отдать диадему вору не могли, значит, под подозрением оставались только ваша племянница и горничные. Если бы это была какая-то из служанок, разве стал бы ваш сын брать на себя ее вину? Оснований верить в это у меня не было. Однако я уже знал, что он влюблен в вашу племянницу, и разве это не объясняет его странного нежелания рассказывать, что произошло на самом деле? Тем более что ее поступок был позорным. Когда я вспомнил, как вы рассказывали, что застали ее у окна, и как она поразилась, вновь увидев диадему, мое подозрение превратилось в уверенность.

Но кто же ее сообщник? Это мог быть только любовник, потому что вряд ли кто-нибудь другой смог бы затмить любовь и чувство благодарности, которые она испытывала к вам. Я знал, что вы не часто выходили из дому и друзей у вас совсем не много. Но среди них был сэр Джордж Бэрнвелл. Мне это имя знакомо давно. О нем ходит слава легкомысленного соблазнителя. Наверняка это его отпечатки остались на снегу, и, следовательно, пропавшие камни должны быть у него. Он знал, что о его участии в краже известно Артуру, но считал, что находится в полной безопасности, поскольку бедный парень не мог сказать полиции ни слова правды, не скомпрометировав свою семью.

Что ж, вы и сами можете догадаться, каковы были мои последующие шаги. Я, переодевшись в уличного бродягу, направился к дому сэра Джорджа Бэрнвелла. Свел знакомство с его лакеем, от которого узнал, что его хозяин вчера вечером где-то порезал себе лоб, и наконец, потратив шесть шиллингов, обзавелся тем, что должно было окончательно доказать правильность моих выводов, – парой старых ботинок сэра Джорджа. Затем я вернулся в Стритем и проверил, совпали ли с ними следы на снегу.

– Я вчера вечером видел какого-то оборванца у своего дома, – сказал Холдер.

– Совершенно верно, это был я. Убедившись, что следы действительно совпали, я поехал домой и переоделся. Однако теперь предстояло решить один деликатный вопрос. Я понимал, что предотвратить скандал возможно только избежав официального предъявления обвинения. Кроме того, я знал, что такой прожженный злодей сделает все, чтобы руки у нас были связаны. Я отправился к нему. Поначалу он, конечно, все отрицал. Но, когда я в подробностях описал ход событий, он схватил висевшую на стене тяжелую трость и попытался вышибить мне мозги, но я-то знал, с кем имею дело. Прежде чем он успел ударить, я приставил к его голове револьвер. Это его немного успокоило. Мое предложение заплатить по тысяче фунтов за каждый камень, который находится у него, вызвало первые признаки огорчения. «Вот дьявол! – сказал он. – Я сдал их все три за шестьсот!» Вскоре в обмен на обещание не доводить дело до суда мне удалось выяснить адрес скупщика. К нему я и отправился. После долгого торга я выкупил эти камни по тысяче фунтов за каждый. Затем я наведался к вашему сыну, рассказал ему, что все закончилось благополучно, и, наконец, в два часа ночи после тяжелого трудового дня лег спать.

– Этот день спас Англию от величайшего скандала, – сказал банкир, поднимаясь с кресла. – Сэр, я не нахожу слов, чтобы в полной мере выразить всю степень моей признательности, но, поверьте, у вас не будет оснований считать меня неблагодарным. Ваши способности превосходят все, что я о них слышал. Теперь же я должен поспешить к моему мальчику и просить у него прощения за свою несправедливость. А то, что вы рассказали о Мэри… Для меня это удар в самое сердце. Думаю, даже вы не можете сказать, где она сейчас находится.

– Напротив, можно быть уверенным, что она находится там же, где и сэр Джордж Бэрнвелл, – возразил Холмс. – И я не сомневаюсь, что, какими бы ни были ее грехи, скоро она понесет за них более чем достойное наказание.

– Человек, который любит искусство бескорыстно и от всей души, – заметил однажды Шерлок Холмс, отбрасывая в сторону страницу с объявлениями из «Дейли телеграф», – часто находит истинное наслаждение в его самых незначительных и скромных проявлениях. Мне доставляет удовольствие видеть, что вы, Ватсон, постигли сию истину и в своих небольших рассказах о наших делах – которые, должен сказать, порой несколько приукрашивают действительность – отдаете предпочтение не тем многочисленным громким и нашумевшим судебным процессам, к которым я имел непосредственное отношение, а тем случаям, которые на первый взгляд кажутся банальными и неинтересными, но дают обширное поле для применения тех дедуктивных методов мышления и навыков логического синтеза, которые я с удовольствием использую.

– И все же, – улыбнулся я, – мне то и дело приходится слышать в свой адрес обвинения в стремлении к сенсационности.

– Возможно, ваша ошибка в том… – заметил он, вытаскивая щипцами из камина тлеющую головешку и раскуривая от нее длинную вишневую трубку, которой имел обыкновение заменять старую глиняную, когда сосредоточенное настроение сменялось у него желанием поспорить: – Возможно, ваша ошибка в том, что вы стараетесь вдохнуть жизнь и цвет в свои рассказы вместо того, чтобы сосредоточиться на подробном описании мыслительного процесса, от предпосылок до выводов, ведь это единственное, что может представлять интерес.