Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1
Нога распухла и посинела. Нужно было поставить всё на свое место. Аркадий волновался, но не показывал виду. Он налил себе спирта, выпил, позвал Тыличенко.
— Вася, ты подержишь Митьку. Ты, Прохоров, будешь тянуть осторожно за ступню, а я поставлю на место кости и закреплю лубки. Ну а тебе, Митька, придётся маленько потерпеть.
Наконец нога была в лубках и хорошо забинтована.
— Ну, что же делать будем, Аркадий? — спрашивали трактористы, толпясь у избушки.
— Как что? Ехать! — спокойно отвечал тот.
— На машине Тыличенко стучит бортовая, да и Митька?..
— Пока стучит — поедем. Развалится, тогда будем думать. А Барановскому придётся терпеть. Теперь не так страшно.
На самой вершине перевала рассыпался бортовой подшипник на тракторе Тыличенко. Аркадий долго ходил вокруг машины, слушал вой ветра и смотрел, как бушевала метель. Надо было решить, что делать. Задерживать колонну нельзя: в домике лежал Барановский. Отправить больного с одной машиной опасно: в любой момент могли рассыпаться гусеницы. А вдруг наледь? Пропадёт парень. Бросить трактор, который должен был решать судьбу проезда, — преступление.
Глушков поднялся в домик.
— Трактор будем ремонтировать.
— Как?..
— Чем?..
— Кто?..
— Мы! — бросил жёстко Глушков и открыл Ящик с инструментами.
Трактористы переглянулись и замолчали. Прохоров, не поднимая глаз, тихо спросил:
— А Барановский?
— Трактора сейчас же пойдут дальше. Останутся двое. Отремонтируют машину и сразу пригонят её на Мякит.
— Кто это сунется голыми руками в картер [с маслом? — загалдели в один голос трактористы.
— Я! — спокойно ответил Глушков и посмотрел на Тыличенко. — А Вася останется со мной и поможет. — Этого никто не ожидал. Тыличенко потянул носом.
— Да ты, Вася, не бойся. Не заморожу, — улыбнулся Аркадий. — Машина твоя, посажу тебя на мотор, там тепло. Давай забирай с тракторов капоты, тулупы, продовольствие и доски, приспособим навес — Он повернулся к Прохорову — А ты отвечаешь за машины. Барановского доставить в Мякит хоть на себе. Понял? О нас не беспокойся, приедем. — Он открыл дверь и начал выбрасывать инструменты и всё остальное. — Ну, не теряйте время! Пошёл! — распорядился он и соскочил на снег.
Трактора легко побежали по спуску, оставив в ревущей метели две чёрные фигуры.
Только на вторые сутки добрались Тыличенко с Глушковым до Мякита. Встречать их вышли все жители посёлка. Пожилой прораб дорожного строительства подошёл к Глушкову.
— Знаешь ли ты, сынок? Это больше, нежели героизм. Это… это… — он не мог подобрать подходящего слова, — это невозможное.
— Да ну… — смутился Аркадий. — Мы просто с Васей отремонтировали машину. — Он повернулся и увидел спину Васи.
Сквозь выжжённую шерсть на спине из собачьего тулупа проглядывали пятна, похожие на смеющееся старческое лицо.
— Вася, тебе больше не придётся мерзнуть и мучить себя. Будь рад тому, если успеешь удивить хлопцев на Среднекане хотя бы своим гарным воротником…
— Да зачим мени вона, та бисова шуба? Трошки потаскаю, а потом рукавицы зшием, — пробурчал смущённо Вася и, разглаживая опалённые края высокого воротника, направился к бараку.
ГЛАВА 23
Дни заметно прибывали. Морозный туман сменила хмарь пороши. А с обеда запуржило. За-топтанные тропинки побелели. Колея дороги наморщилась от сугробов. У конебазы появились табунки куропаток, они паслись там, как домашние птицы.
Мело неделю, потом небо очистилось и выглянуло солнце. Вершины сопок как будто стали ещё выше. Появились признаки цинги. Всё чаще встречались мундштуки папирос с багровыми пятнами, как от губной помады.
Первым в бараке заболел Самсонов. У него кровоточили дёсны. Он совсем обленился.
В воскресенье спали долго. В окна проглядывал голубой чистый свет. Белоглазов поднялся, затопил печь и разбинтовал ногу. Ногти сошли, пальцы затягивались красноватой кожицей, а большой оставался чёрным. Ходить было трудно. Он надевал пыжиковые носки Колосова и с трудом передвигался по бараку. В нём просыпался невольный страх.
Надо было заниматься прибором, провести опыты с промывкой песков, чтобы определить нужный уклон шлюза. Да и весна приближалась. Возможно, предстояло пойти в поисковую партию. А он тут возится с ногой. А если ещё прихватит цинга? С его почти постельным режимом это немудрено.
Резать, и всё. Но кто это сделает? Краснов обещал привезти какого-то врача. Но возьмётся ли ещё? Пропал сон, Анатолий нервничал, подолгу смотрел на ногу и растерянно щурил глаза.
Проснулся Колосов и начал тормошить Самсонова.
— Валерка, вставай! Ты что, действительно хочешь, чтобы тебя скрутила цинга?
— Брат Юрка, ты никогда не догадаешься, чего я хочу, — донёсся из тулупа глухой, безразличный голос. — Никогда. Ты слишком ограничен. Лучше отстань.
— Говори. Так и быть, услужу, только поднимайся.
— Есть услуги, которые не забываются. Сделай любезность, устрой, — проговорил Самсонов с насторожившей всех серьёзностью.
— Не морочь голову, говори.
— Попроси Игорька, пусть он отдубасит тебя так, чтобы я зарыдал от сострадания.
— Положим, попрошу, но что это тебе даст?
— Удовлетворение. Ты больше не потянешь меня за собой, А ещё мне хочется проснуться в Москве.
— Неужели это всё, на что ты способен?
Тот повернулся на другой бок и уже сонно промычал:
— К сожалению, человек способен только брать неограниченно, а даёт не больше того, что имеет.
С Валеркой творилось что-то неладное. Беспечный увалень и добряк начинал задумываться о Москве. Колосов вскочил. Под левой коленкой резанула острая боль и, прокатившись по сухожилию, затихла. Он задрал штанину и посмотрел. Нет, внешне всё было нормально, да и боль быстро прошла.
У барака остановилась подвода, и вошёл разрумянившийся от мороза Краснов.
— Принимайте гостей. Больным приготовиться! — шутливо проговорил он, переступая порог. За ним вошла женщина в собачьей шубе, в шапке, закутанная до глаз шарфом.
— Доктор? — обрадованно поднялся Белоглазов. — Спасибо, Михаил Степанович. А я уже затосковал.
— Ну как же? Обещал, вот и привёз. — Краснов снял полушубок и, лукаво посмеиваясь, сел к столу. Врач, оставшись в одной меховой безрукавке, повернулась к ним лицом.
— Нина Ивановна! — заорал Колосов ошалело. — Не ожидал!
— Ну хватит, хватит меня крутить, я всё же не куль с солью. Дай поздороваться с Толей.
— Юрка, не задуши доктора. А то и верно, облапил, как медведь, — улыбнулся Краснов.
Колосов спохватился.
— Простите, Нина Ивановна, наверное, сделал больно? Это от полноты чувств. — Он виновато замолчал.
— Мальчишка! Всё такой же сумасшедший. Вот и встретились. Ну, дайте на вас посмотреть. Да какие вы взрослые! Совсем мужчины. Встретишь на улице и, пожалуй, не узнаешь.
Колосову не терпелось услышать о Вале, но Нина Ивановна говорила только о себе. Он смотрел на неё вопросительно, а она, как бы не понимая, ни разу не упомянула её имя. Тогда Юрий не выдержал и, сделав весёлое лицо, безразлично спросил:
— Как там наша Валька? Собирается приехать на прииск?
Нина сразу стала озабоченной.
— Ну хватит, сейчас я только врач. Показывай, Анатолий, свою ногу!
Юрку ошеломила её резкость. Он понял, что ей нечего сказать о Вале. К горлу подкатился комок. Чтобы не выдать волнения, он схватил пустое ведро и выбежал за снегом.
Валька! Валька! Неужели всё это было ложью? И прощание, и поцелуи, и слёзы? Тогда для чего это было нужно? Для чего? — спрашивал он себя и снова видел слёзы в её глазах. Нет, эти глаза не могут лгать. Пусть там что-то произошло, но он будет верен своему слову, пока не встретится и не переговорит лично.
Нина осматривала ноги Белоглазова.
— И вы считаете, это надолго? — беспокоился Толька.
— Может затянуться на месяц-два и больше.
— А если отнять?
— Две-три недели. Но зачем отнимать?
Белоглазов задумался.
— У меня нет времени и возможности возиться с ногами месяцы. Да и, собственно, зачем мне этот палец? Нет, Нина Ивановна, будем резать. Две недели я могу ещё валяться, пока занимаюсь чертежами и макетом.
— Напрасно. Следовало бы подождать. Да у меня и нет инструментов.
— Я не могу ждать. А кость перепилить можно ножовкой. Вон у Юрки есть.
Нина улыбнулась:
— Толя, я тебя не узнаю. Когда бы ты хотел сделать операцию?
— Сейчас!
— Здесь нельзя, нужно в амбулатории.
— Хорошо, я пойду. — И Белоглазов стал собираться.
— Нина Ивановна, посмотрите заодно и Валерку. У него цинга, — попросил Колосов.
Матвеева подошла к койке Самсонова. Увидев окурки, прикрикнула на него и велела встать. Он поднялся, заспанный и распухший.
