Филипп Эриа - Золотая решетка
Уже подойдя к воротам, она вдруг решила, что овощная лавка на улице Жоффруа, к которой они были прикреплены, возможно, открыта и что при таком безлюдии ей удастся купить что-нибудь без очереди. Она повернула обратно и на углу улицы Ампер и бульвара Мальзерб, как раз на самом перекрестке увидела священника в сутане, с непокрытой головой; вооружившись метелочкой и совком, он, согнувшись, сметал что-то с мостовой. Агнесса обратилась с вопросом к двум прохожим. Они объяснили: немецкий танк, стоявший на бульваре Курсель и обращенный к улице, регулярно, через каждые десять минут, бил по лежавшему поперек площади Ваграм дереву, где, по предположению немцев, могли укрываться бойцы французской армии Сопротивления. Какой-то прохожий попал под обстрел, и священник не обнаружил после него ничего, или, вернее, почти ничего. Агнесса приблизилась и увидела, что вся мостовая точно усыпана черными конфетти: клочками одежды испарившегося мертвеца.
Двадцать четвертого августа, после полудня, Ирма, которая жила в непрестанном волнении, вернулась с разведки на соседних улицах и заявила, что "они" в Версале.
- В Версале? Странно...- удивилась Агнесса, решив, что речь идет об американцах. - Вчера радио передавало, что они в Сансе и Фонтенбло.
И она направилась к карте, висевшей в спальне.
- Мне-то, мадам, никогда не верит... А мне клялись, что они в Версале!
- Дай-ка мне справочник Боттэна, - приказала истая дщерь Буссарделей.
Найдя в справочнике Версаль, она стала искать хоть какое-нибудь знакомое имя, пусть даже полузнакомое. Она сказала номер телефона, назвала себя, извинилась, сославшись на обстоятельства, и стала расспрашивать.
- У нас, мадам? - ответили ей...- Нет. Еще ничего нет. Но нам говорили о Кламаре.
О Кламаре? Она повесила трубку. Скорее телефонную книжку! Она позвонила в мэрию. Подождала: никто не ответил, В жандармерии то же самое. "Очевидно, в Кламаре идут бои", - подумала она. Просматривая список абонентов, она наткнулась на телефон богадельни. Набрала номер. Тут ей ответили.
- Да, да! Они здесь, они на дороге. Их даже отсюда слышно.
- Кого? Американцев?
- Да нет же, французов. Армия Леклерка. Эх, если бы не дежурство, я бы, уж поверьте, тоже был там.
Агнесса расцеловала Ирму.
- Они в Кламаре!
- А это ближе Версаля?
- Еще бы! Но только не вздумай безумствовать здесь, в нашем квартале. Они еще не в Париже. Займись ребенком.
В порыве признательности Агнесса вызвала Версаль и сообщила, что "они" в Кламаре. Затем повесила трубку и позвонила на улицу Ренкэн.
- Тетя Луиза, армия Леклерка в Кламаре! Это мне известно из самых достоверных источников. Они проходят по шоссе.
- Ой, детка, у меня прямо голова кругом идет. Если бы ты знала, что у нас дома делается!
- Боже мой! Что у вас такое случилось?
- Не у нас. Но сейчас только что арестовали семью с третьего этажа. Коллаборационистов. - Ну и что?
- Обрили обеих дочек. Прямо на улице. На моих глазах: я стояла у окошка. Обрили наголо. Это было ужасно.
- О, тетя Луиза, самое главное, что они в Кламаре! Кончив разговор, Агнесса позвонила на авеню Ван-Дейка. Трубку сняли не сразу, к телефону подошел Валентин.
- Валентин, французская армия проходит через Кламар. Это из официальных источников. Скажи об этом нашим.
- Нашим? Они в подвале.
- Сегодня? Что это вас вдруг разобрало?
- А то, что в конце авеню Гоша стоит немецкий танк.
- Подумаешь! Я тебе говорю, а ты...
- Покорно благодарю. Когда башня танка поворачивается, наш особняк попадает прямо под прицел.
- Ладно! Иди в подвал. Только скажи нашим, что они в Кламаре.
Агнесса никак не могла хранить эту весть про себя и решила поделиться ею еще с кем-нибудь. Она пыталась припомнить кого-нибудь из своих знакомых, кому можно позвонить немедленно, и не нашла никого более подходящего, чем госпожа де Мофрелан.
- Маркиза больна, у нее неврит, - сказал слуга. - Она не подходит к телефону. Она просит ее извинить.
- А мадемуазель Сибиллы у вас случайно нет?
- Мадемуазель Сибилла здесь завтракала, но сейчас она уехала на велосипеде в бассейн.
- А! Хорошо. В таком случае передайте от моего имени мадам де Мофрелан, что армия Леклерка подходит к Парижу с юго-запада. Я хочу ей сообщить: они уже в Кламаре.
Агнесса решила прекратить телефонные звонки. Но часов в шесть она вдруг заметила в чердачном окошке стоявшего напротив дома маленький сине-бело-красный флажок.
- Ирма! Люди уже вывешивают в окнах флаги. Давай скорее водрузим наше знамя!
Длинный шест с обмотанными вокруг него цветными полотнищами наконец-то увидел свет. Уже давно было устроено специальное приспособление за неимением настоящего флагштока: целая система из толстой металлической проволоки, привязанной к ставне окна гостиной. Десять минут ушло на поднятие стяга, и трехцветная волна медленно скатилась вниз, потом ее надуло ветерком, веявшим с авеню Виллье. Рокки захлопал в ладоши. Агнесса открыла калитку и перешла на противоположный тротуар, чтобы со стороны полюбоваться творением своих рук. Вернувшись в садик, она застала Ирму, отбивавшейся от четы привратников, которые умоляли ее о чем-то с бледными от испуга лицами.
- Мадам, снимите флаг, вас честью просят. Нас жильцы послали.
- Им не нравится мой флаг? Так вот, плевать я на них хотела. Ирма, поди посмотри, кто звонит.
Звонили бойцы Сопротивления - трое подростков с карабинами наперевес, с засученными рукавами и повязкой на голой руке.
- Снимите! - приказал командир. - Слишком рано. Из-за вас будут стрелять по дому.
- Но уже час назад они были в Кламаре. Армия Леклерка.
С помощью привратника молодые люди стащили знамя.
Часов в десять, когда все уже погрузилось во мрак, радио объявило, что одно из соединений Леклерка расположилось на площади Отель де Билль.
- Нет, не могу сидеть дома, - сказала Агнесса. - Ирма, ляг на мою постель и оставь дверь в комнату Рокки открытой.
- А куда вы идете?
- На площадь Отель де Билль. Хочу их видеть, этого нельзя пропустить. Дай мой плащ. Пойду переулками, чтобы меня не задержали по дороге. Когда я вернусь, знаешь, что будет? Мы с тобой вдвоем выпьем за их здоровье по стакану шампанского. Бутылку я припрятала.
После полуночи она возвратилась домой, разбитая усталостью, и тяжело рухнула на стул.
- Ну как? - спросила Ирма все тем же возбужденным тоном. - Скорее, рассказывайте! Что вы видели?
- Ничего. По правде говоря, ничего не видела. Меня к ним просто не подпустили. До улицы Сен-Мартен я легко добралась, но там оказалась баррикада, и притом самая настоящая, с вооружейными людьми. Издали я различила свет, силуэты при свете автомобильных фар. Тут человек, который меня остановил, сказал: "Вы же их видите; вон эти тени - это они и есть". "Правда? Можете мне в этом поклясться?" - "Клянусь, а теперь возвращайтесь-ка домой..." Но, знаешь,- добавила Агнесса, - если говорить по правде, ничего я не видела.
На следующий день с первыми лучами солнца флаг уже развевался на ветру. Прочно врытое в землю древко, наклоненное под нужным углом, его сшитое из занавесок полотнище царило над всем садиком. Ирма выскользнула за калитку; побежала сначала направо, потом налево и вернулась, еле переводя дух.
- Мадам, от площади Ваграм до площади Терн только его и видно!
Агнесса еще в халатике, еще не выходившая из своей тесной спальни, подняла голову и посмотрела на трехцветное чудо, надутое ветром, как парус. Врытый в землю флаг доходил до окон второго этажа и поистине украшал весь фасад. Жильцы с верхнего этажа уже не протестовали.
Ирма вновь куда-то убежала и принесла из своей комнаты огромный портрет генерала де Голля. Еще при немцах она приобрела его у какого-то деголлевца, который воспроизводил эти портреты с фотографии и продавал их под носом у властей по тридцать пять франков за штуку. Бесстрашная Ирма повесила это священное изображение над своей постелью. А теперь она потребовала, чтобы Агнесса приколола его к их флагу.
- Ну, подумай сама, - убеждала ее Агнесса. - Во-первых, весь эффект пропадет. А во-вторых, твой портрет разорвется при любом порыве ветра, добавила она, щадя чувства Ирмы.
Ирма надулась было, но, услышав грохот броневика, проходившего по авеню Виллье в направлении к Шампере, выскочила со своим портретом в руках за калитку и встала на углу площади. Вскоре показалась вторая машина, набитая солдатами в форме защитного цвета, еще издали известив жителей о своем приближении страшным лязгом и грохотом. Ирма выпрямилась, смеясь так заразительно, что даже зубы ее заблестели на солнце, и подняла на вытянутых руках пресловутый портрет. Солдаты в ответ отдали честь, кое-кто поднял два пальца в виде буквы V, и все утро, проезжая мимо выстроившихся на тротуаре зевак, освободители салютовали Ирме из Пор-Кро и генералу де Голлю.
Глава XV
После капитуляции немцев в Париже, после триумфальной прогулки генерала де Голля от площади Этуаль до Собора Парижской богоматери, после прохождения американских войск через Елисейские поля Агнесса стала свидетельницей возвращения людей, бежавших от войны, но одетых в военную форму. Светская жизнь, которая в течение четырех лет оккупации процветала только в кружках коллаборационистов, варившихся в собственном соку, вдруг в несколько дней пышно развернулась, но состав участников не очень изменился. Наиболее скомпрометированные лица проворнее прочих обнаружили в своем сердце патриотические чувства, которые им, по их уверениям, приходилось подавлять. Они, оказывается, только делали вид, что симпатизируют немцам для того, чтобы добиться от них смягчения жестоких репрессий, помилования и некоторых сведений, полезных для деголлевцев. Каждый из таких "патриотов" говорил о своей "сети", о кличке, которую он носил в подполье; но если какой-нибудь простак начинал задавать коварные вопросы, а недоверчивые слушатели требовали уточнений, болтун, а чаще всего болтунья, вдруг умолкали: тише, ради бога тише, военные действия еще не окончены и еще многого-многого нельзя сказать. В общем количество тех, кто вдруг заявил о своем принадлежности к Сопротивлению, значительно превысило число подлинных его борцов, которых имелось по спискам триста тысяч человек, что составляло семь десятых процента всего населения Франции, насчитывавшего сорок два миллиона человек. Из комодов и гардеробов вдруг вытащили запрятанные после поражения мундиры, какие носили в период между двумя войнами, и военная форма вновь появилась в квартирах, но красовалась теперь не на плечах хозяина, а на спинках стульев в передней - к сведению визитеров. Почти таким же быстрым темпом, в каком производились в те дни аресты, шли операции "самоочищения" либо посредством личных жертв, либо через третьих лиц. Отцы посылали своих сыновей в отряды добровольцев, и тогда все семейство, обеленное и успокоившееся, с гордостью укрывалось за щитом с изображением карты Франции, начертанной золотом по синему фону. Дамы, отказываясь от развлечений, надевали форму Красного Креста или нестроевых войск. К такого рода маскараду, придававшему женскому облику нечто мужественное, особенно охотно прибегала та самая орава амазонок, которые еще недавно группировались вокруг какой-нибудь герцогини, актрисы или дочери министра и, представляя при оккупации сливки общества, держали в своих руках доходные места, всяческие блага и милости.
