Эйлин Гудж - Две сестры
Прежде чем он успел ответить, в разговор вмешалась Линдсей:
— Рэндалл работает над своей новой книгой, так что, полагаю, какое-то время он будет очень занят.
— Ерунда, — взмахнула унизанной кольцами рукой мисс Хони. — Никто не может быть настолько занят, чтобы не посидеть с друзьями за чашечкой кофе с кусочком торта. — Чтобы придать своим словам значимость, она угостилась еще одной порцией замечательного круглого кекса с бананами и ореховой прослойкой, который испек Олли.
Линдсей вымученно улыбнулась Рэндаллу.
— Полагаю, ты сталкиваешься с этим постоянно. Люди склонны думать, что творчество — это как взмах волшебной палочки, тогда как на самом деле это, в первую очередь, ежедневная рутинная работа.
Рэндалл улыбнулся, откидываясь на спинку стула. Он, похоже, веселился от души, как, впрочем, и мисс Хони. Пожилая женщина явно увидела в Рэндалле катализатор, способный взбаламутить их тихий омут и вбить клин между Линдсей и Грантом. «Если бы действие происходило на страницах романа Джейн Остин, — подумала Линдсей, — то мисс Хони уже наверняка выдала бы меня замуж».
— Это правда, — согласился он, — но если пахать слишком долго, не поднимая головы, то результат творчества черствеет, лишается свежести. К тому же, как знать, вдруг я решу сделать героиней своего очередного романа экзотическую танцовщицу в отставке — очаровательную леди неопределенного возраста, которая не растеряла ни капельки своего очарования. — И он подмигнул мисс Хони, которая, как с изумлением отметила Линдсей, сохранила способность краснеть.
— Если вам захочется узнать что-либо о жизни на обочине, смело обращайтесь ко мне. Я поделюсь с вами парочкой историй, — откровенно произнесла Керри-Энн, что изрядно удивило Линдсей: обычно сестра избегала разговоров о своей прежней жизни с теми, кто не участвовал в программе «Двенадцать шагов». — Ну, например, вам никогда не приходило в голову, почему в программе целых двенадцать шагов, а в Библии всего десять заповедей? Это потому, что нам обычно требуется еще парочка лишних ударов по голове. И все равно, многие из нас так и не понимают что к чему.
— Спасибо за совет, — коротко рассмеявшись, отозвался Рэндалл. — А пока вы не будете возражать, если я позаимствую у вас это выражение?
— Ничуть. Пользуйтесь на здоровье. — Керри-Энн выглядела очень довольной.
«Неужели я — единственная, кто смог не потерять голову?» — подумала Линдсей. Хотя нельзя было сказать, что и она обладает стойким иммунитетом. Рядом с Рэндаллом она ощущала себя пассажиром автомобиля, мчащегося с бешеной скоростью. Одна часть ее наслаждалась поездкой, а другая требовала притормозить и даже остановиться.
— Хочешь, я покажу тебе окрестности? — воспользовалась она первой же возможностью увести его от остальных. — Если ты собираешься сделать несколько снимков, то нам следует поспешить, пока еще достаточно светло.
— Дамы, вы позволите мне отлучиться? — осведомился Рэндалл, явно не желая расставаться с мисс Хони и Керри-Энн. — Надеюсь, мы продолжим наш содержательный разговор в другой раз.
— Вы теперь нам не чужой, слышите? — с этими словами мисс Хони обняла Рэндалла и прижала его к своей пышной груди.
— Я приготовлю вам на ужин что-нибудь вкусненькое, — пообещала Керри-Энн.
Кажется, даже Честер сожалел о том, что Рэндалл уходит. Он стоял у дверей, помахивая хвостом, и печально посмотрел на Линдсей, когда та заявила ему:
— Нет, приятель. Ты останешься дома. Мы с тобой прогуляемся чуть позже. А сейчас я занята делом. — Она выделила голосом слово «делом».
Они вышли наружу, и Рэндалл бегом бросился к своей машине за фотоаппаратом. Когда он вернулся, она сухо заметила:
— Ты произвел настоящий фурор. Ты так любезен со всеми женщинами?
— Только с теми, которые мне нравятся, — растягивая слова в подражание техасскому выговору мисс Хони, ответил Рэндалл.
Он взял Линдсей за руку, едва они отошли от дома на такое расстояние, что их нельзя было увидеть.
Вскоре ухоженная часть ее владений закончилась, и они вышли на обширную равнину, на которой росли полевые цветы, пятная зеленую траву яркими разноцветными брызгами: розовые чертополох и волчий боб, оранжево-красные маки и ярко-желтые одуванчики. День клонился к закату, и небо чистотой соперничало с океаном, гладь которого сверкала, теряясь вдали. В этом прозрачном куполе кружили чайки, выписывая петли, как завзятые воздушные акробаты, а шальные облачка, осмелившиеся запятнать его своим появлением, тут же уносил легкий ветерок. Линдсей полной грудью вдыхала солоноватый воздух, думая о том, что если ей когда-нибудь придется уехать отсюда, то она не выдержит и умрет, подобно кипарисам, которые не выживали в другом климате.
Они все шли и шли по равнине. Рэндалл останавливался время от времени, щелкая затвором фотоаппарата. Наконец они подошли к дренажной трубе, отмечающей границу ее владений. По другую сторону лежали поля, голые и вспаханные, — еще недавно здесь была ферма.
— Перед тобой восемь лунок из восемнадцати, именно на такое количество рассчитанно поле для гольфа, — сказала Линдсей, показывая на глубокие борозды в земле. — Можешь себе представить, как счастливы дельцы «Хейвуд групп» — ведь я осталась единственным очагом сопротивления. Зато моя земля располагается в самом центре их обетованной Занаду[67].
— Вполне уместная аналогия. — Заметив, что она недоуменно смотрит на него, Рэндалл пояснил: — Насколько я помню, Занаду упоминается в поэме Кольриджа о Кубла Хане, внуке Чингисхана и основателе династии монголов. Этот человек не останавливался ни перед чем, завоевывая чужие земли.
— Нужно быть писателем, чтобы сразу провести такую аналогию, — улыбнулась она, хотя и отмела, что он кое-что упустил. — Боюсь, я принимаю происходящее слишком близко к сердцу, чтобы смотреть на это с точки зрения перспективы, пусть даже исторической. Для меня это в первую очередь, дело личное. — Она постаралась объяснить, что имеет в виду. — До того как переехать сюда, я видела океан лишь в кино и по телевизору. А когда увидела его живьем, меня поразили его необъятные просторы, необузданный нрав и его магия. Глядя на него, я всегда ощущаю его опасность и красоту и чувствую, что живу полной жизнью. Ты понимаешь, о чем я?
— Безусловно. — Рэндалл с восхищением оглядел окрестные поля, на которых кланялись ветру и океану высокие, по пояс, стебли гречихи. А потом он привлек Линдсей к себе и легонько поцеловал в губы. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Ты ведь знаешь это, не так ли? — Она молча кивнула, не доверяя своему голосу. И откуда взялся на ее голову этот мужчина? — Ты не одна. И потом, у меня есть средства и я знаком с нужными людьми.
— Спасибо. Я лишь надеюсь, что этого будет достаточно. — Она была уверена, что у одного Хейвуда больше влияния, чем у всех «нужных людей» Рэндалла, вместе взятых. — И я очень ценю то, что ты делаешь, — поспешила она добавить. — Как правило, я верю в силу пера. Но я сомневаюсь, что в данном случае оно окажется могущественней меча.
Рэндалл нахмурился, глядя куда-то мимо нее. Когда же он перевел взгляд на Линдсей, морщинки у него на лбу так и не разгладились.
— Линдсей, ты должна знать кое-что. Но сначала я хочу сказать тебе, что…
Однако закончить он не успел — его голос заглушил рев автомобильного мотора. Линдсей обернулась и увидела, что по подъездной дорожке к дому пробирается черный внедорожник «мерседес», вздымая вокруг себя клубы пыли.
— Интересно, кто бы это мог быть? — пробормотала она. — Не может быть, чтобы это были головорезы Хейвуда. Неужели они пали так низко, что решились явиться ко мне в воскресенье? — Ее вдруг охватило какое-то странное предчувствие. «Господь, конечно, на седьмой день отдыхал от трудов праведных, — подумала она, — но дьявол-то ни на миг не прекращал работы!» — Пожалуй, мне лучше взглянуть, кто к нам пожаловал.
Рэндалл схватил ее за руку.
— Не ходи.
Она высвободилась от его хватки.
— Я должна. Не могу же я оставить сестру и мисс Хони одних!
— В таком случае позволь мне все уладить.
— Я очень ценю твой рыцарский порыв, — сказала Линдсей, — но если это тот, о ком я думаю, он не удовлетворится моим представителем.
Когда они подошли к дому, «мерседес» уже стоял у входа. Не успела Линдсей шагнуть к автомобилю, как дверца со стороны водителя распахнулась и оттуда выбрался Ллойд Хейвуд, одетый с иголочки — в кремовые брюки и модный льняной пиджак. Взгляд его упал на Рэндалла, и он раздвинул в улыбке губы, за которыми блеснул ряд безупречно белых и ровных фарфоровых зубов.
— Рад тебя видеть, сынок, — приветствовал он Рэндалла.
Глава двенадцатая
Линдсей, не веря своим ушам, уставилась на него.
