Сад расходящихся тропок - Хорхе Луис Борхес
Контакты с Тлёном и привычка к нему разложили наш мир. Очарованное стройностью, человечество все больше забывает, что это стройность замысла шахматистов, а не ангелов. Уже проник в школы «первоначальный язык» (гипотетический) Тлёна, уже преподавание гармоничной (и полной волнующих эпизодов) истории Тлёна заслонило ту историю, которая властвовала над моим детством; уже в памяти людей фиктивное прошлое вытесняет другое, о котором мы ничего с уверенностью не знаем – даже того, что оно лживо. Произошли перемены в нумизматике, в фармакологии и археологии. Думаю, что и биологию, и математику также ожидают превращения… Рассеянная по земному шару династия ученых-одиночек изменила лик Земли. Их дело продолжается. Если наши предсказания сбудутся, то лет через сто кто-нибудь обнаружит сто томов Второй энциклопедии Тлёна.
Тогда исчезнут с нашей планеты английский, и французский, и испанский языки. Мир станет Тлёном. Мне это все равно, в тихом убежище отеля в Адроге я занимаюсь обработкой переложения в духе Кеведо (печатать его я не собираюсь) «Urn Burial»[49] Брауна.
Перевод Е. Лысенко
Пьер Менар, автор «Дон Кихота»[50]
Сильвине Окампо[51]
Зримые произведения, оставленные этим романистом, можно легко и быстро перечислить. Непростительны поэтому пропуски и прибавления, сделанные мадам Анри Башелье в ее недостоверном каталоге, который некая газетка, чье «протестантское» направление отнюдь не секрет, легкомысленно рекомендовала своим жалким читателям – пусть их и немного и они кальвинисты, если не масоны или обрезанные. У истинных друзей Менара каталог этот вызвал тревогу и даже скорбь. Всего лишь вчера мы собирались у могильного мрамора, среди траурных кипарисов, и вот уже Ошибка пытается очернить его Память… Нет, решительно необходимо написать краткое опровержение.
Я понимаю, что мой скудный авторитет совсем нетрудно оспорить. Надеюсь все же, что мне не запретят привести два высокочтимых свидетельства. Баронесса де Бакур (на чьих незабываемых пятницах я имел честь познакомиться с оплакиваемым нами поэтом) соизволила одобрить ниженаписанное. Графиня де Баньореджо, славившаяся среди самых утонченных умов княжества Монако (а ныне – Питсбурга, штат Пенсильвания, после недавнего брака с международным филантропом Симоном Каучем, – увы! – столь бесстыдно оклеветанным жертвами его бескорыстных операций), отказалась «ради истины и смерти» (таковы ее слова) от аристократической сдержанности, ее отличающей, и в открытом письме, опубликованном в журнале «Люкс», также выражает мне свое одобрение. Этих высоких рекомендаций, полагаю, достаточно. Я уже сказал, что «зримые» произведения Менара легко перечислить. Тщательно изучив его личный архив, я убедился, что он состоит из следующих материалов:
а) Символистский сонет, дважды печатавшийся (с вариантами) в журнале «Ла Конк»[52] (номера за март и октябрь 1899).
б) Монография о возможности создания поэтического словаря понятий, которые были бы не синонимами или перифразами слов, образующих обычный язык, «но идеальными объектами, созданными по взаимному согласию и предназначенными для сугубо поэтических нужд» (Ним, 1901).
в) Монография об «определенных связях или родстве» мыслей Декарта, Лейбница и Джона Уилкинса (Ним, 1903).
г) Монография о «Characteristica universalis»[53], [54] Лейбница (Ним, 1904).
д) Статья технического характера о возможности обогатить игру в шахматы, устранив одну из ладейных пешек. Менар предлагает, рекомендует, обсуждает и в конце концов отвергает это новшество.
е) Монография об «Ars magna generalis»[55] Раймунда Луллия (Ним, 1906).
ж) Перевод с введением и примечаниями «Книги свободного изобретения и искусства игры в шахматы» Руй Лопеса де Сегуры[56] (Париж, 1907).
з) Черновики монографии о символической логике Джорджа Буля.
и) Обзор основных метрических законов французской прозы, иллюстрированный примерами из Сен-Симона[57] («Ревю де ланг роман», Монпелье, октябрь 1909).
к) Ответ Люку Дюртену[58] (отрицавшему наличие таких законов), иллюстрированный примерами из Люка Дюртена («Ревю де ланг роман», Монпелье, декабрь 1909).
л) Рукопись перевода «Компаса для культистского плавания» Кеведо, озаглавленная «La boussole des précieux»[59], [60].
м) Предисловие к каталогу выставки литографий Каролюса Уркада (Ним, 1914).
н) Книга «Les problèmes d’un problème»[61] (Париж, 1917), рассматривающая в хронологическом порядке решения знаменитой задачи об Ахиллесе и черепахе. На сегодняшний день существуют два издания этой книги – на втором в качестве эпиграфа стоит совет Лейбница: «Ne craignez point, monsieur, la tortue»[62], [63], и в нем несколько обновлены главы, посвященные Расселу и Декарту.
о) Подробное исследование «синтаксических привычек» Туле[64] («N.R.F.», март 1921). Менар там – напоминаю – заявлял, что осуждение или похвала – это проявления сантиментов, не имеющие ничего общего с критикой.
п) Переложение александрийскими стихами «Cimetière marin»[65] Поля Валери («N. R. F.», январь 1928).
р) Инвектива против Поля Валери в «Страницах, уничтожающих действительность» Жака Ребуля[66]. (Эта инвектива, кстати сказать, представляет собою точно вывернутое наизнанку подлинное его мнение о Валери. Последний так это и понял, и старая дружба обоих не подверглась никакой опасности.)
с) «Определение» графини де Баньореджо в «победоносном томе» – выражение другого его участника, Габриэле Д’Аннунцио, – который ежегодно издает эта дама, дабы исправлять неизбежные ошибки прессы и представить «миру и Италии» правдивый свой образ, столь часто страдающий (именно по причине ее красоты и деятельности) от ошибочных или слишком поспешных суждений.
т) Цикл превосходных сонетов, обращенных к баронессе де Бакур (1934).
у) Написанные от руки стихи, эффект которых в пунктуации[67].
До сих пор речь шла (без каких-либо пропусков, кроме нескольких незначительных сонетов на случай – «гостеприимному» или «жадному» – из альбома мадам Анри Башелье) о «зримых» произведениях Менара в хронологическом порядке. Теперь перехожу к другим: к творчеству подспудному, безмерно героическому, несравненному. Но также – о жалкие возможности человеческие! – незавершенному. Это произведение – пожалуй, наиболее показательное для нашего времени – состоит из девятой и тридцать восьмой глав первой части «Дон Кихота» и фрагмента главы двадцать второй. Знаю, что подобное утверждение может показаться нелепостью; дать пояснение этой «нелепости» и будет первейшей задачей моей заметки[68].
Замысел Менара возник под влиянием двух текстов неравного достоинства. Один из них – филологический фрагмент Новалиса[69] (тот, что значится за номером 2005 в дрезденском издании), где намечена тема «полного отождествления» с неким определенным автором. Другой текст – одна из тех паразитарных книг, которые помещают Христа на парижский бульвар, Гамлета на Каннебьер[70] или Дон Кихота на Уолл-стрит. Как всякий человек с хорошим вкусом, Менар питал отвращение к этим
