Мария Романушко - В свете старого софита
самая волшебная услуга, которую оказывала добрая волшебница по имени Мосгорсправка.
Эти призывные объявления не давали мне покоя. Пока я, наконец, не решилась.
Я попросила у тётечки в окошке маленький бланк и, чувствуя сильный жар в голове и дрожь в руках, стала его заполнять… Нужно было указать ФИО, год рождения и место предполагаемого проживания.
Если только я правильно помню год его рождения… точнее, если я правильно его вычислила… когда-то от кого-то слышала, что он немного моложе мамы… немного – это на год, или на два?… допустим, на два… итак, год рождения пишу наугад – 1929. (Значит, когда я родилась, ему был всего двадцать один год?! Кошмар какой-то! Нельзя так рано рожать детей. Ничего хорошего из этого не получится…) Место проживания? Одесса. Если он только по-прежнему живёт в Одессе… вот мы за эти годы четыре раза сменили место жительства… мог и он… так что, шансов вообще-то мало… слишком мало… но если… вдруг… если и год и город я указала правильно… – то… тогда… может быть…
Волшебная услуга стоила считанные копейки.
…А через три дня я держала в руках АДРЕС МОЕГО ОТЦА!
Никогда не забуду эту минуту.
Неужели у меня в руках – реальный, настоящий адрес моего отца? Улица, дом, квартира… Неужели есть на свете место, где он РЕАЛЬНО живёт?… Ходит по реальным улицам, по разным там молдаванкам и дерибасовским… Фантастика! А я уж привыкла к тому, что он живёт только в моих мечтах…
Написала первый раз в жизни ПИСЬМО ОТЦУ.
Совсем коротенькое. Хотя рассказать хотелось очень о многом. Но я не очень умею писать письма. Тем более, мы почти с ним не знакомы. Я порвала кучу листов, пока не написала совсем коротко: так, мол, и так, живу теперь в Москве, две недели назад мне исполнилось восемнадцать, всё у меня в порядке. Хотелось бы узнать, как поживает он.
Обратный адрес указала Главпочтамт на Кировской. И стала высчитывать, когда может прийти ответ. Наверное, через неделю…
* * *А тут мама с Маришкой как раз приехали! Потому что нам дали квартиру.
И я попрощалась с говорливой Варварой Ильиничной и с Безбожным переулком, узким, как ущелье, по которому с раннего утра до поздней ночи звенят красные трамваи…
…Маленькая квартирка на севере Москвы, в панельной девятиэтажке. Этаж – третий. Мне, конечно, хотелось бы повыше, чтобы видеть подальше…
Мама сокрушается: «Разве это квартира? Клетушка какая-то!»
Конечно, по сравнению с той, в которой мы жили в степном городке, московская обитель кажется просто игрушечной. Но при этом квартира наша трёхкомнатная. Наверное, если бы Варваре Ильиничне, прожившей всю жизнь в коммуналке, предложили такие хоромы, она была бы на седьмом небе от счастья. Всё – относительно, я это давно заметила.
А мне нравится, что квартирка наша – маленькая (здесь гораздо меньше уборки!).
Мебель оставили там, в степном городке, мама говорила: смешно тащить в Москву мебель. А в Москве, оказалось, невозможно просто так пойти и купить. Спим на полу. Запись на мебель на месяц вперёд, ездим в магазин каждый день отмечаться, по очереди: утром – мама, вечером – я.
И совершенно некогда съездить на почтамт.
Сгораю от волнения: ответит – или нет? А может, уже ответил?… Меня прямо в жар бросает от этих мыслей. Люди, хочу на Кировскую!!! Хочу на главпочтамт!!! А мама: то это сделай, то это, то с Маришкой погуляй, то в магазин езжай…
* * *Наконец, выбралась на почтамт.
– Где же вы были, девушка?! – воскликнула выдавальщица писем в окошке «до востребования». И… заплакала: – Он так ждал вас!…
– Кто… меня ждал?
– Ваш отец!
Кипа писем от отца…
Никогда, никогда этого не забуду – этот ворох писем… Одна из самых радостных и самых горьких минут моей жизни.
Откуда ж я знала, Господи, что он приедет?! Отец, ну, почему, почему всё так?! Почему всё так нелепо и грустно получилось? Когда ты теперь приедешь ко мне? Когда я теперь приеду к тебе? Неужели нам не суждено встретиться? Неужели эта наша невстреча – знак, что встретиться нам не суждено? Кто это решил? Кто так нелепо устроил? Почему именно в эти дни нужно было приехать маме с Маришей? И наша суета с поселением в новой квартире пришлась именно на те дни, что ты сидел на главпочтамте и ждал меня, три дня, с утра до вечера… И писал мне письма. И отдавал их в окошко «до востребования». А утром приезжал к открытию почтамта и весь день сидел вот за этим столом, и писал мне, и смотрел на окошко «до востребования», и всё ждал, что вот сейчас я к нему подойду – к этому заветному окошку…
А я так и не подошла…
Как грустно, Господи. Как глупо всё получилось…
* * *…Дождь… только когда дождь, я в этом городе не одна, только когда дождь – этот город перестаёт быть для меня пустыней, прекрасной каменной пустыней… Он наполняется шорохами и шёпотом… Я люблю дождь. Когда я приехала в Москву, почти три месяца назад, тоже шёл дождь, и я сказала себе: «Дождь – это к счастью!»
…Красная телефонная будка с запотевшими окнами, как маленький батискаф, в море дождя… Середина августа, дождь пахнет осенью и одиночеством… Как горько, что мы не встретились с отцом. Я так долго ждала нашей встречи – десять лет! целую вечность!… И вот, отец, ты был здесь, в Москве, ты приехал специально, чтобы увидеть меня – и мы не встретились. Как будто кто-то посмеялся над нами…
* * *В Москве у Фёдора – нормированный рабочий день. Раньше он приходил домой к ночи. В том городке, где мы жили раньше. Где он восемь лет строил огромный комбинат.
Теперь Фёдор – министерский работник. И его это бесит. Он тоскует без стройплощадки. И это я во всём виновата. Ведь это из-за меня мы переехали в Москву. Теперь он все вечера торчит дома. Это ужасно! Он говорит: «Наконец, я могу заняться вашим воспитанием». «Займись, займись, давно пора», – говорит мама.
Но воспитывает он исключительно меня. Маришка, которой десять лет, воспитанию пока что не подлежит. А я, выходит, как раз для этого созрела…
* * *Неожиданные наезды Фёдора: он хочет меня отправить в Днепропетровск.
Странно: вроде из-за меня мы сюда переехали, чтобы я, наконец, избавилась от своих проблем с речью, и вот он меня уже усылает обратно! В Днепропетровск, к бабушке, в строительный институт – причём, немедленно! Там ректор – его бывший однокурсник, никто меня «резать» на экзаменах не будет, у меня голова на плечах есть, я поступлю, я должна немедленно поступить в институт, потому что -
Мама:
– Нам стыдно перед друзьями и знакомыми: у всех дети учатся, только ты одна не в институте. Как будто ты хуже всех!
– Просто я ещё не решила, куда мне поступать. А в ваш строительный – не хочу.
– Что значит «не хочу»?! При чём тут «хочу-не хочу»! – гремит Фёдор, на его скулах страшно гуляют желваки, а глаза становятся совершенно бешеные.
В такие минуты я его боюсь. Но, вместо того, чтобы заткнуться, я ору ещё громче:
– Не хочу в ваш строительный институт! НЕ ХОЧУ!!!
– Строитель – самая лучшая профессия на земле! Лучше быть не может!
– Для вас – может быть! Но – не для меня! Это – не моё!
– Чем же ты отличаешься от нас? Чем ты лучше нас? Видите ли: она не хочет! А я не спрашиваю тебя: хочешь ты или не хочешь. Не смогла сама определиться в жизни – поступишь, куда скажем. А болтаться так просто не позволим! Поедешь в Днепропетровск – без разговоров!
– А как же институт слуха-речи? Ведь мы из-за этого сюда переехали…
– Будешь приезжать раз в год на курс. Не на край света уезжаешь!
Так мы кричали друг на друга каждый вечер. До конца августа. Пока в институтах шли приёмные экзамены. Пока ещё можно было успеть взять билет и на следующее утро оказаться в Днепропетровске, на Философской улице, у бабушки… в строительном институте.
Странно, почему я не уехала тогда? Что меня держало в этом городе? Ведь я ещё не успела его полюбить. Он ещё не успел стать МОИМ. У меня здесь не было ни одной родной души. Не считая моей семьи, которая желала от меня избавиться.
И всё же я не уехала. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна быть здесь. ЗДЕСЬ. В этом городе, где мне так одиноко. Откуда меня гонит моя семья. Выталкивает меня из себя. Отторгает. Но нет у меня другой крыши над головой. Увы… Не в Безбожный же переулок бежать! Там – не лучше. Там – не легче. Там я – чужая. И здесь – тоже чужая… Но надо терпеть. Претерпевать… Сцепив зубы, молча. Порой срываясь на крик, когда уже нет сил молчать.
– Нам стыдно за тебя! – орёт Фёдор.
– Чем я так уж плоха для вас? Не пью, не курю, не гуляю. Что я такого плохого делаю, что меня надо стыдиться?!
